Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 - Нелли Шульман

– Он понимает, что его родственник погиб от рук милиции или КГБ…  – юноша толкнул тяжелую дверь, – он меня и на порог не пустит, как он сделал в Марьиной Роще. И вообще, – Генрих чиркнул спичкой, – та девушка просто напоминала тетю Розу. Мало ли кто на кого похож…

Он едва не выронил сигарету:

– Это товарищ Матвеев, Паук, ошибки быть не может…  – прижавшись к колонне театра, Генрих попытался затеряться за головами толпы экскурсантов, заполонившей портик:

– Квадрига Аполлона работы скульптора Клодта символизирует устремленность советского искусства в коммунистическое будущее…  – хорошо поставленным голосом говорила монументальная дама в норковой шапке, – пройдемте дальше, товарищи…

Паук носил скромную, но отличного качества дубленую куртку, на светлые волосы падал все же начавшийся легкий снежок. Он остановился у третьей колонны, держа букет кремовых роз:

– Комитетчик на свидании, – Генрих не собирался задерживаться в портике, – ладно, какая мне разница, что у него за барышня…  – Генрих заметил рядом с фонтаном в скверике знакомую фигуру. Он даже не стал прищуриваться:

– Ерунда, мне все чудится. Что Густи делать в Москве…  – окурок жег ему пальцы, но Генрих не замечал боли. Сердце прерывисто забилось:

– Этого не может быть, я не верю. Но это Густи, сомнений нет… – пробежав одним духом по ступенькам, Густи распахнула руки: «Здравствуй, мой милый!».

– So, darling, stand by me…  – Саша лениво насвистывал, прислонившись к беленой стене под криво висящим портретом Хемингуэя. На разоренной тахте валялся шелковый бюстгальтер. Платье Невесты свешивалось с кресла, заваленного помятой одеждой. С кухни доносилось громыхание. Невеста обживалась в квартирке:

– Она, словно в Берлине, изображает из себя примерную женушку…  – Саша зевнул, – теперь мне от нее долго не избавиться…  – по словам девушки, посольство не чинило ей препятствий в выходе с территории:

– На Софийской набережной все спокойно…  – Саша стряхнул пепел, – ночные охранники, видимо, слушали футбол по радио. Они не обратили внимания на выстрелы. К тому же, ворота посольства выходят на площадь, а не набережную…  – размеренно тикали часы.

Потушив сигарету, он забросил за голову сильные, загорелые руки:

– Еще полчаса и можно ее отправлять восвояси. Вечером меня ждет более приятное времяпровождение, пани Данута…  – Саша встречался с будущей Монахиней на Лубянке, для обсуждения результатов слежки за костелом:

– Но закончим вечер мы здесь…  – с кухни повеяло кофе, – пани Данута пока не успела мне надоесть…  – Саша ни в грош не ставил таких девушек:

– Они словно Куколка, расходный материал. Маша была другой, я ее уважал и любил. Она бы стала отличной женой, матерью моих детей. Другие девки годны только для постели. Невеста мне даже там давно наскучила…  – Саша заставлял себя изображать интерес к девушке:

– Она пробудет в посольстве год, а то и больше. Ладно, придется потерпеть. Если 880 и М выжили, они вынырнут на поверхность, во всех смыслах этого слова. Вынырнут, появится в поле нашего зрения…  – пока, судя во всему, герцог Экзетер не навещал посольство своей страны:

– Невеста не играет, не притворяется…  – решил Саша, – она откровенна, когда говорит, что со вчерашнего дня никаких визитеров на Софийской набережной не было…  – он пока не интересовался более не существующим тайником в Нескучном Саду.

Сначала, по распоряжению начальства, ему надо было выяснить обстоятельства, при которых полковник ГРУ Пеньковский продался западу:

– Невеста не врет насчет своего дядюшки…  – хмыкнул Саша, – я по глазам ее вижу. Товарищ Котов ее расслабил байками насчет Ворона, приучил к нам. Она словно собака, предана хозяину, то есть мне…  – наставник сделал вид, что пострадал от послевоенных репрессий:

– Меня арестовали в сорок восьмом году, как участника так называемого сионистского заговора в МГБ…  – вздохнул товарищ Котов, – я пять лет провел в местах, не столь отдаленных…  – Саша восхищался правдоподобностью рассказов ментора:

– Если бы я не знал, что он в это время выполнял задания партии и правительства, я бы тоже ему поверил. Он кого угодно к себе расположит, мне тоже надо стать таким…  – Саша знал за собой некую нетерпеливость:

– Мне скучно тратить время на предателей, – понял он, – когда я с Невестой, я украдкой посматриваю на часы. Но дело есть дело, я должен играть в любовь…

После пары часов, проведенных сегодня на дне Москвы-реки, перед ожидающейся ночью с пани Данутой, Саша с гораздо большим удовольствием поспал бы. Он спустился с водолазами в реку рядом с Большим Каменным мостом. Пока поиски шли в пределах километра от посольства:

– Мы нашли пару пистолетов и все, – недовольно подумал он, – никаких тел, никаких следов 880…  – разговор с приемным сыном убитого гражданина Лопатина тоже ничего не дал:

– Парень настаивает, что его отец уехал на рыбалку…  – Саша прочел рапорт коллеги Генриха Рабе, – немец молодец, просидел на Арбате два часа. Он дотошный, в нашем деле это хорошо…  – несмотря на старания коллеги, допрос младшего Лопатина оказался бесплодным:

– Арестовывать его не за что, – хмыкнул Скорпион, – прокуратура не даст санкции и будет права. Времена беззаконий прошли, у нас конституционное государство…  – Саша считал, что съезд и лично товарищ Хрущев поступают верно:

– Хватит цепляться за прошлое, то есть за Сталина. Он был великий человек, но и великие люди ошибаются. Товарищ Ленин, кстати, открыто признавал свои ошибки, как и дедушка…  – Саша читал стенограмму заседания ЦК большевистской партии, из специального фонда хранения, как говорили в архивах:

– Дедушка настаивал на расстреле всех зачинщиков и участников эсеровского мятежа, включая Спиридонову. Он заметил, что убийцы Мирбаха имели при себе мандат с подписью Дзержинского. По его мнению, Дзержинский тоже подлежал аресту…  – Ленин резко оборвал соратника:

– Александр Данилович считает, что у нас диктатура пулемета, – усмехнулся Саша, – но мы должны подчиняться диктатуре пролетарского закона, товарищи. У нас не единоличное правление. Решения мы принимаем коллегиально, а не следуя прихотям некоторых самопровозглашенных наполеончиков…  – Дзержинского временно отстранили от работы, но быстро вернули в ВЧК:

– Спиридонова получила всего год тюрьмы, откуда она скоро и бежала. Остальные тоже отделались легким наказанием, – подумал Саша, – расстреляли всего несколько человек. Правда, маховик ежовских репрессий обрушился и на них…  – под наполеончиком Владимир Ильич имел в виду Горского:

– Такой и должна быть комсомольская и партийная жизнь, – сказал себе Саша, – честной. Личная жизнь тоже, я бы никогда не солгал любимой женщине…  – вдохнув запах кофе, он добродушно сказал:

– Ты меня балуешь, милая…  – она пристроила поднос на тахту:

– Еще бутерброды. Ты, наверное, проголодался…  – Невеста носила его рубашку. Растрепанные, каштановые волосы падали на высокую грудь:

– Мне скоро надо ехать, – грустно сказала девушка, – хорошо, что здесь всегда можно поймать такси…  – комитетская машина дежурила неподалеку от заколоченной церкви:

– Придется одеваться, тащиться в непогоду на улицу, – за окном кружились хлопья мокрого снега, – ладно, все равно мне к шести вечера на работу…  – Саша привлек девушку к себе:

– Пусть кофе остывает… – шепнул он, – мне нужна твоя помощь, Густи…  – она хихикнула:

– Я чувствую. Сейчас, милый, сейчас…  – Невеста быстро скользнула под плед:

– Не только в этом, – ласково сказал он, – ты слышала от Мэдисона такое имя, полковник Пеньковский? Он работник ГРУ…  – не оставляя своего занятия, девушка закивала. Саша почти нежно погладил ее по голове:

– Очень хорошо. Ты мне все потом расскажешь, милая…  – закрыв глаза, он позволил себе облегченно выдохнуть.

Подслеповатое окошечко пыльного закутка выходило на Красную площадь. Павел притулился на расшатанной табуретке. Свет в каморку не провели, однако площадь заливали яркие лучи только что заработавших прожекторов. Павел залпом прикончил тепловатую водку в стакане:

– Оцепление пригнали, – юноша отломил корочку от остатков половинки бородинского, – парад, что ли, репетируют…

Кроме хлеба, товарищ