Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том 3

Они прорвались в Аскалон. Мудрый юноша, семнадцатилетний Балдуин IV, успел вовремя затвориться со своим небольшим войском за высокими стенами. Теперь, объединившись, они имели 3 тысячи войска, включая 500 рыцарей. Против саладиновых 50-и тысяч. Но никто в Аскалоне не унывал, прорыв тамплиерского отряда вдохнул в сердца крестоносцев такую радость, так высоко поднял боевой дух, что никто уже не сомневался в победе, несмотря на кажущуюся безнадёжность положения

Дальше последовал хладнокровный расчёт, помноженный на священную ярость. Юный король, проявив удивительное стратегическое чутьё, безупречно рассчитал время вылазки и направление удара. Сыграло свою и роль и то, что концентрация рыцарей в их войске была гораздо выше, чем обычно. Через 10 лет под Хаттином на 30 тысяч крестоносцев приходилось 1200 рыцарей, а сейчас на 3 тысячи — 500.

Этот железный кулак ударил в тыл султанской армии, сарацины так и не успели выстроиться в боевые порядки. Конечно, саладиновы вояки были людьми закалёнными и мужественными, даже захваченные врасплох они пытались оказывать ожесточённое сопротивление, но едва лишь удалось переломить первую попытку отпора, как началась уже не битва, а резня и то довольно скоротечная.

Войско султана было не просто побеждено, а уничтожено. После боя насчитали 30 тысяч мёртвых мусульман, а ещё полторы тысячи взяли в плен. Пленных было не на много меньше, чем оставшихся в живых крестоносцев — было убито 1100 христиан. Султан с жалкими остатками армии вторжения спешно бежал обратно в Египет. Битва при Монжизоре стала величайшим триумфом юного короля Балдуина и Ордена Храма. Вскоре с султаном был заключён очень выгодный для крестоносцев мир. Иерусалим ликовал.

На светлой неделе 1178 года Жильбер Эраль в приподнятом настроении вышел из резиденции Ордена Храма, бывшей мечети Аль — Акса. Радостное пасхальное настроение Эраля было весьма удачно поддержано тем, что финансовые дела Ордена Храма, которыми он занимался, складывались очень хорошо. И в целом дела тамплиеров складывались прекрасно. И весь крестоносный Иерусалим полной грудью вдыхал чистую весеннюю радость Воскресения Господня. Жильберу хотелось обнять весь мир.

Невдалеке от резиденции тамплиеров он увидел небольшую группу людей, невольно задержав на них взгляд. Это были не франки. И не арабы. Да, очевидно, и не греки. Эраль, полагавший, что знает все народы Иерусалима, невольно заинтересовался. В группе было несколько эбеновых нубийцев, эти люди из глубинных районов Африки были знакомы Эралю, а вот другие, включая предводителя, не были нубийцами. Их лица — почти чёрные, но всё–таки не чёрные, а черты — тонкие, как у самых благородных европейцев. Предводителя в этой группе было не трудно определить. Он отличался царственной осанкой и был одет в очень простые, но элегантные белые одежды. Его лицо дышало невозмутимым благородством, он не улыбался, но смотрел с доброжелательным достоинством. И смотрел он не куда–нибудь, а прямо Эралю в глаза — пристально, неотрывно, без смущения. Этот взгляд был простым и бесхитростным, но вместе с тем и загадочным, потому что невозможно было понять, что он выражает. Эраля трудно было привести в смущение, к тому же он сегодня пребывал в прекрасном расположении духа, а потому он просто подошёл к этим людям и спросил:

— Могу я чем–нибудь быть вам полезен?

Темнокожий юноша в белом, отличавшийся благородной царственной осанкой, издал несколько непонятных звуков, и его спутник перевёл эти звуки на внятное, хотя и очень странно изломанное наречие франков:

— Перед вами, благородный рыцарь, наследник престола великой христианской империи, а потому вы должны поклониться ему до земли.

— Скажи своему господину, что при всём моём почтении к нему, до земли я кланяюсь только Богу, — подчёркнуто дружелюбно и почтительно сказал Эраль.

Царственный юноша тихо улыбнулся, и Эралю перевели его ответ:

— Рыцарь–франк, безусловно, не должен оказывать принцу те почести, какие, по обычаю своей страны, привык оказывать только Богу.

И тогда Эраль с подчёркнутым почтением поклонился принцу в пояс.

Уже через месяц Эраль и Лалибела были друзьями. Принц начал понемногу говорить на лингва–франка, хотя раньше он и на родном языке не много говорил. С первых же встреч Эраль заметил, что Лалибела произносит лишь несколько слов, а его слуга переводит их многими развёрнутыми фразами. Чуткий эфиопский толмач улавливал смысл сказанного господином и без труда удовлетворял склонность франков к многословию. На лингва–франка и сам Лалибела говорил гораздо больше, чем на языке агау. За всю свою жизнь он столько не говорил, сколько за эти несколько лет в Иерусалиме. Однако, было о чём.

Рыцаря совершенно очаровал таинственный принц сокровенной империи. Лалибела был ничуть не менее очарован белым воином–монахом, который казался ему почти ангелом. Эраля манила мистическая таинственность, Лалибелу — открытость и прямота, казавшиеся ему не менее мистическими.

— Значит, ты говоришь, Менилек, сын царя Соломона и царицы Савской, украл Ковчег Завета и отвёз его к вам в Эфиопию. А хорошо ли он поступил, нарушив заповедь «не укради»?

— Он не украл. Это вы говорите — украл. Менилек с благоговением принял дарованное Богом право обладания Ковчегом. Он осуществил священное право.

— Значит, Ковчег до сих пор у вас?

— Да.

— А ты видел его?

— Да. Много раз я видел не один и не два Ковчега. В каждом храме Эфиопии — Ковчег — табот. Храм без Ковчега — пустая скорлупа, мёртвый дом.

— Это копии. А настоящий Ковчег ты видел?

— Каждый Ковчег — настоящий.

Эраль задумался. Сначала он мучительно пытался выразить свой вопрос так, чтобы передать его реальный смысл, а потом начал чувствовать, что высший смысл как раз в том, чтобы не задавать этого вопроса. Лалибела во время молчания внимательно смотрел в глаза рыцаря, прозревая, что его терзает, и наконец, пришёл к нему на помощь:

— А в ваших храмах есть ковчеги?

— Нет.

— Вот видишь. Нет ковчегов, потому что нет Ковчега — утрачено священное право. Это право у нас, поэтому у нас ковчеги — значит у нас — Ковчег.

Эраль расплылся в блаженной улыбке понимания:

— Священное право… Его невозможно увидеть. Что же тогда мы хотим увидеть?

Лалибела кивнул:

— У вас — Крест Господень. Настоящий? А этот — настоящий? — Лалибела указал на красный крест на белом плаще Эраля.

— Настоящий, ваше высочество, не извольте сомневаться. Вся пустыня вокруг Иерусалима пропитана тамплиерской кровью. Кто же скажет тамплиерам, что кровавые кресты на их белых плащах — не настоящие?

— Ты понял. Вам дано священное право, поэтому у вас — кресты. Значит, Крест — у вас.

— Но священное право можно утратить, — печально вздохнул Эраль.

— Да. Соломон утратил право. Ковчег завета ушёл в Эфиопию. Это значит, Завет ушёл в Эфиопию. Мой народ, агау, хранит Завет. Где же Ковчег?

— Но этот завет — ветхий. Он для того только и был нужен, чтобы привести ко Христу, даровавшему Новый Завет.

— Да. Мы, эфиопы, сохранили Древний Завет в чистоте и непорочности. И он привёл нас ко Христу. Эфиопские цари первыми поклонились Богомладенцу. Где были ваши цари? Были наши цари и ваши пастухи.

— Подожди… — Эраля словно громом поразило. — Значит, волхвы были из Эфиопии?

— Не волхвы. Плохое слово. Мудрецы. Хранители древнего Завета. Они были эфиопскими царями.

— А у нас говорят, что волхвы были из Персии.

— Знаем Персию. Разве там хранили Древний Завет? Его хранили у нас, в Эфиопии. Поэтому наши цари первыми поклонились Христу.

— А разве в Эфиопии было много царей?

— Правитель Эфиопии носит титул «ныгусэ нэгэст» — царь царей. Да, у нас много царей.

— А у нас говорят, что волхвы были из разных стран.

— Как же у царей из разных стран одновременно появилось желание поклониться Христу? Где они встретились, если пришли ко Христу вместе?

— Бог мог вселить в их сердца это желание и свести вместе.

— Мог. Но зачем? Другие страны не хранили Древний Завет. Только Эфиопия. В других странах после возвращения царей–мудрецов не появился Новый Завет. Только в Эфиопии. Разве из Персии, из Аравии, из Индии пришёл вельможа в Иерусалим с книгой пророка Исайи вскоре после Воскресения Христова? Он пришёл из Эфиопии.

— Поразительно… Ты открываешь мне великие тайны.

— Поразительно, что для вас это тайна. Я думал, у вас об этом все знают.

— Увы… Но скажи, цари–волхвы были потомками Соломона через Менилика?

— Нет. Разные династии.

— А сегодня в Эфиопии есть потомки царей–волхвов?

— Есть. Это я. Соломониды утратили священное право на трон. Право перешло к нашей династии — Загуйе, к потомкам царей–мудрецов.