На пороге великой смуты - Александр Владимирович Чиненков
– А как давно это случилось? – сгорая от любопытства, спросил Александр Прокофьевич.
– Почитай три годочка с того дня минуло.
– А весной? Этой вот весной его видеть не доводилось?
– Нет. Эта гадина сторонится людей, и узрить его не всегда доводится!
– Дык где ж ты всё же проживашь, раб Божий? – спросил, вставая, Демьян. Во взгляде слуги сквозило недоверие по отношению к охотнику.
– В умёте, – нехотя ответил тот.
– И где умёт этот?
– Да здесь, неподалёку.
– В лесу, что ль?
Чубатый промолчал. Было заметно, что он не желает говорить о своём селении и тем более приглашать графа и его слугу к себе в гости.
– Ладно, пора в дорогу, – подвёл черту разговору Александр Прокофьевич, вставая и тревожно глядя на реку. – Вода вон уже к береговой линии подбирается.
– И то верно, – кивнул, вставая, охотник.
Он повел их к выходу из леса. Разговорить Чубатого уже больше не удавалось. На вопросы графа он просто не отвечал, словно не слышал их. Охотник шёл быстро, с какою-то змеиною гибкостью пролезая сквозь кустарники, и Александр Прокофьевич с Демьяном едва поспевали за ним.
На опушке Чубатый совсем было распрощался и вдруг вернулся, осмотрел графа и его слугу и не то с грустью, не то с обидой сказал:
– Туда вон ступайте. Держитесь степи, а в лес ни ногой!
И пошёл, размахивая утками.
Александр Прокофьевич проводил его долгим пристальным взглядом и провёл ладонью по влажному лбу.
– Однако пошли и мы, Демьян. Солнце уже высоко, а нам шагать немало придётся.
Тот кивнул, подтянул сапоги, подбросил на могучее плечо тяжёлый мешок:
– А может, не человек он, а сам Иисус Христос?
– С чего ты взял? – удивлённо взглянул на слугу граф.
– Объявился невесть откуда, как зовут, где проживат, не обсказал, нас из беды вызволил и исчез, будто и не являлся к нам вовсе! – с религиозным вдохновением ответил Демьян.
– Будем считать, что ты прав, – улыбнулся Александр Прокофьевич. – А теперь шире шаг, философ мой доморощенный!
Глава 2
Зимовали в лесу, в убогих землянках. Ютились по пять-шесть человек. Днём мужики, оставшиеся в живых после набега сабарманов, охотились и ловили рыбу, а женщины занимались домашним хозяйством.
Амина жила в отдельной землянке с двумя служанками. Она тосковала об утраченном имуществе и изнывала от вынужденного безделья.
В соседней землянке поселились Архип и холостяк Чубатый. Большую часть времени казак проводил на охоте. Еду себе готовил сам, стирал тоже. А вот чинить бельё Архип просил служанок Амины. Казак считал, что ковать железо – дело мужское, а вот шитьё – дело сугубо девичье, и ему всё равно, кто из служанок поможет ему.
Амина не могла видеть рубаху или штаны Архипа в чужих руках. Она не решалась брать бельё у него лично, но когда казак уходил…
Наступление весны испугало Амину до полной растерянности. Архип много раз говорил ей, что он скоро уйдёт. Она была готова идти с ним и в дождь, и в холод, бросив всё!
Как-то раз, ещё зимой, улучив момент, Амина бросилась ему на шею и спросила в глубокой тоске:
– Архипушка, милый мой, что же будет дальше? Неужели ты покинешь меня?
Он шутя успокаивал:
– Ну что же делать велишь? Я же люблю Анию, хоть она и ханское чадо.
Он был весел, улыбчив и добр к ней, но Амина вернулась в свою землянку в полном смятении.
В тёплый воскресный день её служанки штопали на улице рубахи и штаны – мужики пошли в баню. Архип, помывшись первым, лежал на охапке сена, греясь на солнышке.
Спустя час он пошёл в свою землянку. Проходя мимо «штопальщиц», он подмигнул им и попросил вынести квасу.
– Так мы же шьём, Архип, – сказала Фарида, – мужики выйдут – им и надеть зараз нечего.
Вторая служанка, Стеша, отложила иголку:
– Сейчас вынесу.
– Пожалуй, и я с тобой войду, – обрадовался Архип. – С хозяйкой поздоровкаюсь.
– Здесь ожидай, она захворала, – загораживая проход, тихо сказала Стеша.
– Дык я только здравия пожелаю да и уйду восвояси.
Девушка продолжала загораживать собою вход в землянку. Но дверка неожиданно открылась, вышедшая Амина отстранила её и как была, в одной рубахе, встала перед казаком.
– Шёл бы ты к себе, Архипушка, – сказала она спокойно. – Я очень плохо себя чувствую.
И закрыла перед его носом дверь.
– Что ж, видать, не ко двору нынче пришёлся, – вздохнул Архип и пошагал к своей землянке.
Закрыв дверь, Амина легла на постель и отвернулась к стене. Вошедшая Стеша долго прислушивалась, но не слышала ни вздохов, ни рыданий. Когда вошла Фарида, Стеша тихо попросила её не шуметь, но тотчас раздался холодный голос хозяйки:
– Я не сплю, можете шуметь, сколько хотите.
И снова – ни звука. Девушки недоумённо переглянулись, но предпочли вести себя тихо и молча взялись за работу.
* * *
С тех пор жители умёта видели Амину спокойной, со злым огнём в глазах, молчаливой. Она редко выходила из землянки и словно перестала видеть окружавших её людей. Её побаивались все, даже Архип.
После того как хозяйка посёлка впервые не впустила его к себе в землянку, он с неделю пребывал в недоумении, надеясь, что на Амину напала какая-то блажь, которая скоро с неё сойдёт. Потом ему стало почему-то стыдно и неловко. Теперь, когда Амина перестала обращать на него внимание, ему почему-то захотелось видеть её как можно чаще и не избегать, как он делал прежде.
Архип не был злым. Он думал, что хозяйка умёта несчастна из-за него. Он убеждал себя в том, что Амина сама виновата, она настойчиво навязывала ему свою любовь, хотя прекрасно знала, что любит он одну только Анию. Амина хотела закабалить его любовью, женить на себе. Он относился к женитьбе благожелательно, но только своей будущей женой хотел видеть одну лишь только Анию.
Во всяком случае, жить бок о бок с Аминой, которая несчастна из-за него, Архип не мог. И без того тоска по любимой жгла его сердце, а тут ещё неприятности…
Архип решил выяснить, какая блажь нашла на хозяйку умёта. Через служанку Стешу он передал Амине, что умоляет встретиться с ним у реки и поговорить.
Весь день он ходил за нею, как тень, пытаясь встретиться взглядом. Но Амина была спокойна и холодна, как всегда в последнее время, и упорно не смотрела на Архипа. Он был уверен, что она
