Лунный свет и дочь охотника за жемчугом - Поук Лиззи

Как правило, я работаю на палубе, но сегодня мне не понравилось, что этих тварей мне демонстрировали как королеве при дворе. Так что я решила увидеть всё собственными глазами. Тщательно осмотревшись, нет ли поблизости акул, я разделась и нырнула в воду. О, какое это было райское блаженство! Солнце село, и мое тело оглаживал океан. Я погружалась во мрак, то, что я видела сквозь стеклянные линзы, поистине впечатляло. Толстый ковёр мха, в которых жили черепахи, пауки и многоножки, светящиеся морские черви, какие-то твари с кисточками, само морское дно, пульсирующее, как живой организм.

Наступил вечер, тёплый и тихий, вода сверкала блестками фосфора; мимо проносились рыбы, оставляя за собой шлейф пузырей. Это заставило меня вспомнить о Баларри, о том, как мы с ним любовались сверкающей рыбьей чешуей. Это заставило меня вспомнить и о том, что я нашла на веранде в прошлом году, в декабре. Морской конёк. Он был засушенный, твёрдый. На его спиралевидном хвосте было нанизано несколько маленьких зелёных ракушек. Так удивительно похоже на ожерелье! Это была одна из самых красивых природных диковинок, которые я когда-либо встречала. Отец заверил меня, что не имеет к этому никакого отношения. Но иногда я задумываюсь, а не оставлена ли вещичка специально, чтобы я нашла ее.

Пока я была под водой, ещё больше огоньков спустилось вниз, проплывая в полумраке, как шелковые парашюты. Я подняла голову и увидела целую стаю медуз с длинными огненными щупальцами.

Когда лёгкие больше не могли этого выносить, я оттолкнулась и медленно потянулась наверх. Глубоко вздохнув, вынырнула на поверхность и посмотрела на океан, пылающий в лучах заходящего солнца. Потом повернулась к люггеру – его крепкие мачты, поцелованные янтарем, терпеливо ждали на волнах.

Историко-культурная заметка

Я хотела бы выразить благодарность Барту Пиграму за то, что был консультантом по культуре при работе над этим романом. И моя безмерная благодарность Стиву Киннану и Культурному центру аборигенов Кимберли за то, что щедро делились советами и отзывами.

Баннин-Бей – вымышленный город, как и его жители, но его география списана с северо-западной части округа Кимберли. Так что я признаю исконных владельцев этой Страны Морской Воды.

При создании Баннин-Бей я черпала вдохновение в первых центрах добычи жемчуга в Австралии, появившихся в задыхающейся от жары и смрада жизни XIX века. Это залив Шарк (Акулья бухта) в Гаскойне, Коссак возле Рейборна и Брум – привлекательное местечко на берегу моря в округе Кимберли. География островов, окружающих Баннин-Бей, тоже по большей части вымышлена, но я брала пример с островов северо-западного побережья, в частности с островов Барроу, Лейспед и полуострова Беррап.

Жемчужная устрица Pinctada albino впервые в коммерческих целях была добыта в заливе Шарк в 1850 году но именно в заливе Николь в 1861 году были обнаружены раковины намного крупнее – Pinctada maxima, благодаря чему старатели начали стекаться в Западную Австралию. К 1898 году Брум превратился в главный грузовой порт Северо-Западной Австралии, и в дальнейшем здесь добывалось 80 % перламутровых раковин в мире. К 1900 году жемчуг стал четвёртой по величине отраслью экспорта после золота, древесины и шерсти.

Этот бум продолжался до появления культивированного жемчуга и начала массового производства пластмассовых пуговиц, а также до начала Второй мировой войны, которая безвозвратно изменила уклад многонационального Брума.

Я бы не смогла написать эту книгу, если бы не работа самоотверженных летописцев раннего Брума и его жителей, включая Хью Эдвардса и Сьюзен Сикерт, чьи книги «Порт жемчуга» и «За решеткой» сослужили бесценную службу в процессе моего исследования. Реальные истории, описанные в них, непосредственно легли в основу дневников Чарльза. Также выражаю благодарность сотрудникам исторического общества Брума, которые в один из невообразимо жарких майских дней позволили мне порыться в архивах. Кроме того, я опиралась на обширные выставочные слайды и сопроводительные комментарии из книги «Lustre: Pearling and Australia» – совместного проекта Музея Западной Австралии, Ньямба Буру Явуру и народностей Западного Кимберли под кураторством Барта Пиграма и Сары Юй.

Этот роман не является историческим, но многие из его героев списаны с реально существовавших людей, включая Конрада Гилла, загадочного боцмана из Вест-Индии, который бродил по улицам Брума с золотой серьгой в ухе и говорящим попугаем на плече (в действительности Гилл прибыл в Брум только в 1900 году, но его какаду страдал клептоманией), и лихого водолаза-японца по имени Массаджиро Сакагучи, который был городской знаменитостью благодаря огромному количеству жемчужных раковин, которые ему удавалось добывать. В качестве прототипов Брайтвеллов я использовала много разных переселенцев, включая уроженку Великобритании Элизу Бродхерст – это одна из первых феминисток, пережившая голод и кораблекрушения и основавшая школу в отдаленной глубинке. По возвращении в Лондон ее дочь Кэтрин стала ключевой фигурой движения суфражисток, она привязала себя к перилам парламента и объявила голодовку в тюрьме. В том, что касается кораблей и «камней», я опиралась на дневники, которые вели торговцы жемчугом Брума, а рассказы старых искателей приключений о буйстве морей вокруг Западной Австралии стали важнейшим источником информации для дневников Чарльза. Особо отмечу книгу Иона Идриса «На глубине сорок сажень», из которой я жадно черпала информацию о встречах Чарльза с китами и акулами. Как романист я позволила себе вольности с временными рамками. На самом деле Северо-Западная Ассоциация торговцев жемчугом была создана только в 1902 году, через несколько лет после событий в моем романе.

В 1883 году Роберт А. Каннингем, рекрутер цирка Барнума и Бейли, отправился не в Брум, а на север Квинсленда, чтобы набрать экземпляров для своей очередной «сногсшибательной» выставки. Он стремился пополнить свою «коллекцию» коренных жителей для «Этнологического конгресса странных племён», поэтому «завербовал» шестерых мужчин-аборигенов, двух женщин и мальчика из племени вулгуру на островах Палм и Хинчинбрук и отправил их в Америку, где их рекламировали как «австралийских каннибалов» и заставляли выступать – петь, танцевать, бросать бумеранги для того, чтобы развлечь зрителей. В течение 1880–1890-х годов подобное происходило по всей Австралии и в других частях света с таким же детьми, как Альфред.

Миссия отца Маквея списана с истории отца Дункана Макнаба, шотландца. Отслужив капелланом в тюрьме на острове Роттнест, он вдохновился зовом свыше организовать миссию для аборигенов в Кимберли. В июне 1885-го он отправился на своём миссионерском люггере в исследовательское путешествие на полуостров Дампир и высадился в Суон-Пойнт, к северо-западу от Дерби, на территории племени Барди. У него не было ни подготовки, ни знания местных языков, ни реального плана. Ему было шестьдесят пять лет. В течение нескольких лет он много путешествовал, наблюдая за местными жителями и общаясь с ними. Поставил деревянную церковь, разбил сад и построил коттедж для барди. Он также начал составлять словарь языка барди и познакомился с молодым аборигеном Нюбе (известным как Нож), который стал его переводчиком.

Но независимо от самых лучших намерений миссионеров, их присутствие повлекло катастрофические последствия для аборигенного населения страны. Многие церкви запрещали аборигенам говорить на родном языке или не одобряли его использование; детей насильно забирали из семей и отдавали в миссии для «просвещения» и изгнания из них коренной культуры.

Во время одной из исследовательских поездок в Брум я наткнулась на монументальный памятник, возвышающийся над водами залива Робак. Он изображает беременную аборигенку, которая выныривает из океана, держа в ладонях раковину. Надпись гласит:

«И драгоценна та слеза, как с неба падающий дождь,

Что жемчугом становится, едва коснувшись волн»