Александр Торопцев - Бросок на Альбион

Не сразу Гарольд согласился на эту жертву. Долго слушал он Альреда Винчестерского, понимал умом, как тот прав, но влюбленная душа не хотела думать об измене. Альред говорил спокойно, но напористо.

Витан оставил Мерсию и Нортумбрию за сыновьями Альгара (внуками Леофрика). В Мерсии – свои законы и свой вождь. В Нортумбрии – свой вождь и датские законы. У валлийцев на западе острова – свой вождь, свои законы. Они недавно заключили союз с Мерсией и Нортумбрией. Дочь Альгара Альдита была замужем за королем валлийским Гриффитом, недавно погибшим. Шотландский король Малькольм поддерживает сумасбродного Тости.

– Тебе досталось сложное время, – разговор с Альредом подходил к концу. – Англия – не монархия, а соединенное королевство. Если нормандцы вторгнутся в страну, то им будет несложно разодрать ее в клочья и победить всех по одному. Так может случиться, Гарольд, если ты первым не принесешь жертву, если ты не женишься на Альдите.

Это имя вдовы вождя Гриффита, сестры Моркара и Эдвина, заставило вздрогнуть короля Англии.

– Ты должен сделать это. Ты – король. Мы – твои подданные.

Женитьба на Альдите была первой серьезной акцией короля Гарольда, предавшего свою первую и единственную любовь ради великой цели. Средство для достижения мира в стране он выбрал известное с давних пор. Во многих странах земного шара использовали его в разные эпохи и будут еще использовать долго-долго. Но… верное ли это средство? Мир – это гармония. Счастливая семья – это тоже гармония. Можно ли создать гармонию целого из дисгармоничных частей?

Можно. И нужно. Гармония – это нечто объемное, многомерное. Она допускает дисгармоничность частного. Так считают люди, подобные уважаемому Альреду Винчестерскому, и спорить с ними трудно благородным королям, каким был Гарольд. Своей жертвой он подсказал соотечественникам путь достижения мира, гармонии. Приняли обитатели Альбиона этот путь?

Гарольду некогда было думать над подобными вопросами, дела королевства увлекли его, отвлекли от юношеских мыслей, от тех мечтаний и надежд, которыми грезил он вплоть до решения Витана провозгласить его королем. Но, если бы у него было время, то, возможно, он задал себе и другие вопросы, без которых данная проблема не может быть решена. Политически оправданная женитьба, конечно же, на некоторое время примирила короля с графами Нортумбрии и Мерсии. Но… обделенными могли себя почувствовать те же валлийцы, шотландцы, даны, представители других народов. Кроме того – ирландцы, не раз налетавшие на западные окраины острова, а так же норвежцы, шведы, нормандцы, бретонцы… Все они имели свои интересы в Англии, все они искали выгодного для себя мира с королем Гарольдом. Не мог же – единственный и неповторимый! – жениться сразу на всех дочерях вождей, королей, конунгов, дюков, графов, ярлов перечисленных и не перечисленных народов! Этого, между прочим, христианская религия не разрешала. И потом просто невозможно одному мужчине разом жениться на всех славных представительницах соискателей мира в данном регионе планеты. Если бы даже христианская религия разрешила многоженство, то оно не смогло бы уравнять в правах всех жен: какая-то из них была бы первой, какой-то пришлось бы стать последней. А последней ни одна женщина на белом свете добровольно быть не захочет. И мира в такой многоженной семье не будет, чему свидетельствуют некоторые факты из обширной биографии Земли.

Цель у Гарольда была воистину великая. Он выбрал один из обычных, если не сказать примитивных, путей, пробираясь к ней.

ГНЕВ ВИЛЬГЕЛЬМА

«Люди – враги всех затруднительных мероприятий».

«В этом мире никогда не увидишь что-либо, сделанное при отсутствии желания награды».

Ранней весной, когда утихла согретая первым теплом зимняя штормовая волна, на материк прибыл английский корабль, и дюк Нормандии узнал о смерти Эдуарда Исповедника, о коронации Гарольда. Вильгельм был взбешен. Никто точно не знает, кроме самого Вильгельма и Эдуарда Исповедника, был ли в действительности между ними когда-либо разговор об английском престоле, мог ли обещать один из них другому то, что ему не принадлежало (право передачи престола) и принадлежать по английским законам и обычаям не могло, так как это являлось прерогативой собрания Витана и английского народа, но слух о данном дюку обещании распространился по всей столице Западной Европы, и многие монархи, политические деятели и даже бедные рыцари слышали об этом и не отрицали возможность того, что Эдуард дал обещание Вильгельму.

Но как поведет себя в данной ситуации дюк Нормандии, Вильгельм Незаконнорожденный, Вильгельм Побочный? Какие шаги предпримет? Да, первые несколько часов, а, может быть, и дней он должен беситься от злости, как обиженный дикий зверь. И бесился он в гневе страшном так, что даже обожаемая им жена Матильда побаивалась мужа, даже Ланфранк предупредительно уходил в сторонку, когда очередной приступ бешенства сотрясал буйную грудь Вильгельма.

Как обиделся Вильгельм! Как понимали его в эти минуты рыцари! Многие из них присутствовали в замке во время клятвы Гарольда, им казалось, что английский граф сделал это без принуждения, добровольно, из чисто дружеских побуждений, в знак благодарности за то, что дюк Нормандии щедро одарил саксов, посвятил их в рыцари. Между прочим, посвящали в рыцари не так уж часто. И не всех. Не одну победу нужно было одержать, чтобы добиться такого счастья. А тут только приехали – и сразу пожалуйте в рыцари! Но разве это рыцари, если они слово свое не держат?! Они же позорят честь и достоинство потомков славного Роланда и Карла Великого!

Что же будет делать дальше дюк Нормандии?

– Воевать! Я буду воевать с клятвопреступником! С вором! – кричал Вильгельм, а вот воевать против Англии хотелось не всем, даже из ближайшего окружения Вильгельма.

Здесь, в Нормандии, в Бретани, можно было побаловаться оружием, но бросаться через пролив на Альбион… нет, это дело опасное, спорное. Лишь один человек в те дни полностью поддержал растущее с каждой минутой желание Вильгельма воевать за английскую корону. Это был Ланфранк. Он не просто мечтал или надеялся, или верил в удачу дюка, он знал наверняка, что эта сложнейшая задача Вильгельму по плечу. Он провидел в нем величайшего организатора, а только такой человек мог осуществить успешный бросок на Альбион. Прежде всего – организатор. Затем – полководец. И опять – организатор.

Вильгельм собрал своих вассалов, с присущим пафосом, с нескрываемой обидой, с неутомимой жаждой мстить за святое дело рассказал о событиях в Англии, о своих планах:

– Я должен наказать клятвопреступников! Я это сделаю. Вы должны мне помочь. Я должен наказать клятвопреступников.

Немногие из баронов и знатных людей Нормандии в тот момент обратили внимание на этот рефрен, на маленькое, казалось совсем незначительное изменение во фразе, даже в одном слове: «Я должен наказать клятвопреступников!» Кто подсказал ему, вчера еще кричавшему: «Я накажу Гарольда!», а теперь два раза повторившего грозное, многозначное: «Я должен наказать клятвопреступников!!», – не скажет теперь никто. Но эта перемена сделала огромное дело.

Вильгельм собрался наказать народ Англии (между прочим, ни в чем неповинный!), а не Гарольда, отнявшего у него корону.

Барон Фиц-Осборн, поддерживающий все начинания сюзерена, пытался направить ход собрания в нужное Вильгельму русло, но люди прервали его выступление и закричали каждый о своем. Бароны согласны были поддерживать дюка в обороне и во всех мероприятиях внутри страны, где они имели прекрасные имения, замки и рисковать ими не хотели. Они наотрез отказались от дерзкой авантюры.

Рыцари так же не желали вступать в войско, плыть через опасный пролив, драться в чужой стране, боясь превратиться из свободных рыцарей в обыкновенных наемных воинов. Купцов и ремесленников пугали огромные налоги. Шум в зале собрания стоял невообразимый. Вильгельм едва сдерживал себя от гнева, сидел, вперившись в пол и ничего вокруг не замечая, до тех пор, пока зал не опустел.

К нему подошел Ланфранк. Он в эту минуту оказался рядом.

– Все идет хорошо, – сказал монах. – Ты напрасно волнуешься. Пошли меня в Париж, я помогу тебе.

– Но как?! – Вильгельм взглянул на Ланфранка с отчаянием и недоверием: неужели в Париже, у короля Франции, где правит из-за малолетства Филиппа Анна дочь Ярицлейва, ненавистная ему женщина, можно найти поддержку.

– Я знаю способ. Ты свое дело сделал на данном этапе. Я продолжу его.

С запиской, которую написал под диктовку учителя из Бека дюк Нормандии, Ланфранк отправился во главе большой свиты в столицу Франции, оставив в Руане почти уверенного в успехе задуманного дела Вильгельма. Почти уверенного. Ланфранк же был абсолютно уверен в успехе. И дело тут не в поддержке короля Франции и не в Анне, его матери.