Александр Барков - Денис Давыдов
Спустя некоторое время после столь драгоценного приобретения Давыдов собрался ехать в Париж. Он решил взять с собой часы с намерением показать их фирме «Брегет». От знатоков он прослышал, что эта фирма хранит старые архивы.
Владелец фирмы первым делом пытливо взглянул на номер, тисненный на коробке, и велел подать ему книгу учета за 1804 год. Полистав книгу, он нашел нужное место и прочел молодому Давыдову: «Часы под номером 2675 были проданы в 1804 году князю Альдобрандиди, который не доплатил за них и вернул в 1810 году. В 1814 году, во время оккупации Парижа, генерал Денис Давыдов приобрел их. При этом он велел сделать на задней крышке свой герб из серой эмали». Ко всему прочему владелец фирмы добавил:
– Генерал Давыдов заплатил за часы три тысячи франков. Если вы согласны уступить их фирме, то мы дадим вам за них девять тысяч франков. (По тогдашнему курсу это составляло 3375 рублей).
Конечно же, Александр Васильевич Давыдов не продал фирме семейную реликвию. Однако спустя два десятилетия драгоценный брегет, вместе со многими антикварными вещами и ценностями, вместе с порушенной, обезглавленной Россией, унес с собой беспощадный, все сметающий на своем пути, восьмибалльный шторм Октябрьской революции.
Тоска по родине
День тихих грез, день серый и печальный,На небе туч ненастливая мгла,И в воздухе звон переливно-дальний,Московский звон во все колокола.
К.К. ПавловаНесмотря на торжество победы и пышные приемы в столице Франции, Давыдов не раз печалился и горько тосковал по Москве, по древнему Кремлю с его башнями, по золотым куполам церквей, по перехватывающим дух, ранящим душу малиновым звонам колоколов, по родным и друзьям.
Когда надвигался вечер и сумерки над Парижем переходили в темень, а на улицах часто шумел нудный моросень, боевой генерал, закрывая ладонью глаза, видел перед собой бескрайние снежные поля России, слышал на просторах Бородина заливистый, басовитый голос поджарого гончака Соловья, взявшего след матерого волка. Его чаровал и манил блеск февральских звезд над крышей родимого дома, словно огонь неугасимой лампады, его несказанно радовали скрипы снега под копытами лихих коней, звоны бубенцов «Дар Валдая». В пылкой душе пламенного гусара поднималось волнующее, горестное и медвяно-сладкое, непередаваемое словами чувство, которое испытывают на белом свете лишь горячо влюбленные, томящиеся в долгой разлуке да истинные поэты на чужбине.
Бродя однажды по тихой окраинной улице Парижа, Давыдов вспомнил о матушке... Пред его глазами предстала неожиданная, курьезная и трогательная последняя встреча с ней на прусской земле...
Давайте вновь, вслед за прославленным генералом, перенесемся в грозный и мятежный 1807 год, когда русские войска в союзе с немцами вынуждены были отступать, избегая крупных сражений с французами.
– Здравствуй, сынок! – внезапно и взволнованно воскликнула Елена Евдокимовна.
Сын и мать крепко обнялись и троекратно расцеловались.
– Ба-а! Вот так встреча! Какими судьбами? – не успев прийти в себя, спросил Денис.
– Еду на воды... в Карлсбад.
– Ничего не скажешь... Жаркое времечко выбрала...
– Болезнь, как напасть, не спрашивает ни о времени, ни о войне, – пожала плечами мать. – Кучер мой Николя, ты его знаешь, страх какой любопытный. С одним солдатиком тут в дороге разговорился. А тот по простоте душевной возьми да и поведай ему, что войско князя Петра Ивановича Багратиона рядом стоит. Разговорчивый такой солдатик...
– Кучера за находчивость хвалю, а вот солдатика того, наказать надобно бы за болтливость. Каков он из себя?
– Бойкий такой. Небольшого росточка...
– Небольшого росточка? – призадумался Давыдов. – Право не знаю...
– Да, чуть было не запамятовала, – спохватилась Елена Евдокимовна. – А я ведь тебе, сынок, лука нашего из Бородина прихватила. Бог знает, думаю, а вдруг выпадет счастье да и повстречаю в дороге адъютанта князя Багратиона... Авось сгодится...
– Ну и ну! Вот так встреча... Нежданно-негаданно! Вот так сюрприз! Спасибо, маман!
– Помнишь Суворова? Его наказ... В прежние времена воины брали с собой в походы не медовые пряники, а горький лук. Так я тебе того и другого маленечко припасла.
С этими словами Елена Евдокимовна передала сыну небольшой сверток.
– Еще раз спасибо, маман!
Денис не выдержал, развернул бумагу и, вынув из пакета пряник, с аппетитом надкусил его.
Внезапно из-за спины гусара появился князь Багратион и увидел своего адъютанта жующим.
– Здравия желаю! – приветливо поздоровался князь. – Хлеб да соль!
Давыдов замер от неожиданности, отдал честь князю, но рапорта произнести не смог: мешал пряник. Багратион понимающе улыбнулся.
– Здравствуйте, Петр Иванович! Наверное, не узнаете меня? – сказала Елена Евдокимовна.
– Как не узнать? Матушка моего славного адъютанта...
– Совершенно справедливо...
– Ваше сиятельство, – справившись с пряником, четко отрапортовал Давыдов. – Третий пехотный полк сменил позицию...
– Уже слышал про третий пехотный...
– Петр Иванович, простите ради Христа за вторжение, – сказала Елена Евдокимовна. – Здоровье пошатнулось, доктора на воды съездить предписали... В пути случайно встретила старшего сына.
– Хорош у меня адъютант, Елена Евдокимовна. Грех жаловаться, – похвалил Дениса Багратион. – Сметлив и храбр. Дерется чертом! А как там в древней столице мой боевой друг, Василий Денисович, поживает? Наверное, тоже воюет?
– Как же ему не воевать – воюет! Он ведь теперь в отставке. Живет под Москвой, в Бородине. Воюет с волками да лисами... Коней по-прежнему горячо любит!
– Как в отставке?
– Так ведь годы, Петр Иванович. До чина бригадира дослужился, слава Богу. А старость не красит, сами ведаете...
– Что верно, то верно, Елена Евдокимовна. Защита Отечества – ох и трудна! Не так ли, мой адъютант?
– Истинная правда, ваше сиятельство!
В этот момент за их спинами раздался шум. Поручик Пухов силком и с угрозами толкал вперед молодого кряжистого парня. Парень изо всех сил упирался и не без успеха отбивался от него кулаками.
– Разрешите доложить, ваше сиятельство! – обратился к князю поручик.
– Что случилось?
– В распоряжении пятого гусарского полка задержан лазутчик! Он перед вами...
– Побойся Бога, поручик! – всплеснула руками Елена Евдокимовна. – Да какой же это, с позволения сказать, лазутчик? Это же мой кучер Николя!
Поручик, не моргнув глазом и не обращая внимания на ее слова, продолжал:
– Смею доложить, ваше сиятельство, замечен в деле. Пойман на месте, как лазутчик.
– Кто таков? Отвечай!
– Так кучера мы... господ Давыдовых. Истинная правда.
При последних словах Николай перекрестился.
– Что за фантазия, поручик?! Выходит, это ваш кучер, Елена Евдокимовна?
– Мой же – Николя! Как есть Николя!
– Около кухни все отирался, ваше сиятельство. Выглядывал да выпытывал... – вставил поручик.
– Ну, так что с того, что у кухни? – рассудил Багратион.
– Может, он проголодался? А ведь нынче я слышал у нас кулеш отменный... С бараниной...
– Кулеш?! – возмутился Пухов. – Вовсе не кулеш его интересовал...
– Ну-ка, сказывай начистоту, братец, что ты позабыл на кухне? – строго спросил кучера Багратион.
– Дык ничего. Запах уж больно вкусный. Скусно кормят пятый гусарский полк...
– Значит, все же узнал, что гусары...
– А кто ж еще?
– Каким образом?
– По форме, не то как же! – не сплоховал кучер. – Кивера у них походят на хохолки индюков.
– Хохолки индюков! Но почему полк? – с лукавством допытывался князь. – Кто тебе сказывал, что тут стоит полк? А не рота, к примеру, или не батальон?
– Проявил интерес. Я первым делом спросил у повара, «Сколько у вас солдат?» А он ответил: «Столько, сколько ложек в хозяйстве...» А я подсчитал, прикинул и мигом усек – полк!
– Почему же – пятый?
– Так я на знамя глянул. Читать-то я выучился. Елена Евдокимовна, благодетельница...
– Да уж как видите, Петр Иванович, выучила на свою голову. Ох, Николя-Николя! Что у тебя за такой острый да любопытный глаз?
– От вашего сынка, Дениса Васильевича, идет... Ведь мы с ним с детства, ребятишками, военные игры любили...
– Подтверждаю, было дело. И Николай не раз у меня выигрывал. Память у него отменная! Прикажите хоть сейчас ему зажмурить глаза, и он тотчас же перечтет все, что видел в штабе.
– Неужто? – удивился Багратион.
– Точно так, ваше сиятельство! – подтвердил Давыдов. – Николя, закрой-ка глаза. Нет, для верности я их тебе завяжу. Тут гусар подошел к матери, снял с ее головы платок и завязал глаза кучеру. – Итак, Николай перечтет сейчас все предметы. Причем укажет цвет и размер каждого...
– Стол дубовый, со щербинкой в правом углу, – начал перечислять кучер. – Карта большая с красными линиями – на столе. Четыре ореховых стула, причем один стул продавлен, нетверд на ногу и скрипит. Икона Богоматери в углу, в серебряном окладе.
