Вольдемар Балязин - За полвека до Бородина
Затем показывал он кадетам модельки тех артиллерийских орудий, что состояли ныне на вооружении армии.
При довольном многообразии размеров и форм делились они все же лишь на три типа, называясь пушками, мортирами и гаубицами.
Вельяшев показывал модели пушек разных видов: бомбических, каронад, единорогов, фальконетов, кулеврин, — отличались они размерами и мощностью, а общее у них было одно — длинный, по сравнению с гаубицами и мортирами, ствол.
Гаубицы имели ствол покороче пушечного, но снаряды их были потяжелее.
И наконец, мортиры имели самые короткие стволы, намертво закрепленные под высоким углом.
Пушки стреляли картечью, ядрами и бомбами по пехоте, кавалерии и артиллерии в поле, мортиры — при навесной стрельбе под углом свыше 20° — по городам и крепостям; гаубицы, как и мортиры, вели навесной огонь, но могли использоваться и как пушки, стреляя картечью.
Для удобства производства бомб и ядер и их использования еще Петром I в армии были введены Двенадцать калибров орудий — пушки шести различных калибров — от трех- до двадцатичетырехфунтовых, гаубицы двух калибров — полупудовые и однопудовые и мортиры четырех калибров — от одного до девяти пудов.
(«Калибром» тогда называли не только диаметр канала ствола, как ныне, но и вес снаряда, которым орудие вело огонь.)
Вся артиллерия делилась на полевую и осадную.
В полевую артиллерию включались все гаубицы, пушки и мортиры малых калибров, в осадную — восемнадцати– и двадцатичетырехфунтовые пушки и пяти-и девятипудовые мортиры.
Эти сведения были для кадетов лишь самыми предварительными. Затем они начинали изучать устройство орудий, а освоив и это, переходили к тренировочным наводкам на цель пока еще не заряженных пушек и гаубиц.
Ознакомившись с масштабами, изучив таблицы огня, затвердив артиллерийскую экзерцицию, в начале весны выехали кадеты на Выборгскую сторону, на полигон.
* * *Выезд на полигон, на учебные стрельбы обставлялся более торжественно, чем сборы на молебен, и почти приравнивался к генеральскому смотру.
При подготовке к выезду начальник школы не терпел ни малейших отклонений и упущений и требовал полного соблюдения воинского регламента.
Орудия были начищены сильнее обыкновенного, упряжь на лошадях отлажена, амуниция сверкала.
Первыми за ворота школы выходили фузилеры — солдатские дети. Они шли в пешем строю, четко отбивая шаг, до самой Выборгской стороны.
Солдатская школа составляла 3‑ю роту. Ею командовал капитан Андреев. В день выезда на полигон 3‑я рота выходила чуть свет — в семь часов утра.
С нею вместе выезжал со двора обоз с шанцевым инструментом — лопатами, ломами, кирками.
Через четыре часа после солдатской школы выходили на полигон дворянские роты Вельяшева и Картмазова.
По регламенту Петра I инженеры состояли при артиллерии и главным образом должны были вместе с подкопщиками, петардиерами и работниками обеспечивать ее беспрепятственный проход.
В походе во главе артиллерии шел караул, потом инженеры со своими помощниками–пионерами, которые двигались вслед за караулом с топорами, лопатами, кирками, ровняя дороги, засыпая рвы и ставя мосты для прохода пушек, гаубиц и мортир.
Затем ехали штаб– и обер–офицеры с двумя литаврщиками, а уже за ними шла артиллерия по калибрам — впереди большие калибры, затем — все меньшие.
Замыкал шествие артиллерии большой обоз с амуницией, шанцевым инструментом, понтонами и офицерским багажом.
Выборгский полигон начинался в безлюдном месте в двух верстах за Арсеналом. Он был почти квадратным и занимал пространство три версты на три с половиною.
На площади в десять квадратных верст были и холмы, и распадки, й поле, и овраги. Вдали стояли деревянные щиты, отдельные бревенчатые срубы, заборы из бревен и досок и небольшая деревенька из полудюжины изб — мишени для стрельбы из орудий разных калибров и типов.
Попав на полигон впервые, Миша с любопытством присматривался ко всему, что там было.
Он увидел, что здесь уже стояли осадные орудия — большие пушки и мортиры, нацеленные на далекий отсюда холм.
Был холм непрост — сложная конфигурация его напоминала редут, и видно было, что из–за прежних обстрелов некоторые его фасы обвалились, были повреждены также и боковые его кронверки.
Мордвинов стоял в стороне, у стола, накрытого планами и какими–то бумагами. На несколько минут он собрал офицеров, те в свою очередь собрали унтер–офицеров, а унтеры, разбежавшись по местам, велели вывозить малые пушки и гаубицы на огневой рубеж.
Вокруг дальнего холма видны были маленькие людские фигурки — это 3‑я рота, разделившись на две части, ремонтировала редут и деревню, готовя их к предстоящей стрельбе.
Мальчики во все глаза глядели на все происходящее.
Они видели, как к редуту и в деревню поскакали вестовые и как пошла оттуда к ним на позицию 3‑я рота. Они видели, как старшие кадеты, исполнявшие роли канониров, встали у пушек, те, кто выполнял обязанности бомбардиров, — у гаубиц, а гантлангеров — у мортир, а позади орудий, у лафетов, разместились «откатные» солдаты — в их обязанность входило поворачивать орудие в стороны либо катить его вперед или назад. Роль откатных солдат исполняли кадеты из 3‑й роты, только что вволю и всласть наработавшиеся на редуте и в деревне.
Школа привезла с собою лишь пушки малых калибров — от трех- до девятифунтовых; большие калибры находились на полигоне постоянно.
Миша стоял в шеренге в пяти саженях от огневого рубежа, где в две линии разместились полевые орудия.
Впереди полевой артиллерии на сей раз выдвинута была осадная.
У каждой большой пушки и у каждой мортиры находилось по девять кадетов и унтер–офицер, стоявший сбоку и оттого и называвшийся «флигельманом», подобно тому как боковая пристройка дома называется «флигелем».
Четыре орудия составляли дивизион. Дивизион же делился на два плутонга.
В первый плутонг входили орудия 1‑е и 3‑е, во второй — 2‑е и 4‑е.
Плутонгами командовали капралы, дивизионом — прапорщик или поручик, а батареей от двух до шести дивизионов — капитан.
Обозные подвезли уже картузы с порохом, положили их на куски брезента и кошму, чтоб ни крупицы пороха не пропало даром, и уложили в пирамидки ядра, а гранаты и бомбы расположили рядами, отдаляя каждую друг от друга. Уже разлилась в воздухе какая–то нервозность, будто не учебные стрельбы должны были сейчас начаться, а боевая канонада, как вдруг капитан Мордвинов закричал:
— Кадеты Голенищев и Бибиков, ко мне!
Миша и Василий со всех ног кинулись к капитану.
— Вот карта, — сказал Мордвинов и показал на план полигона, приколотый к столу. Мальчики увидели на плане, расчерченном мелкими четкими квадратами, батарею, деревню, редут, щиты–мишени — словом, все, что было на поле. — Ты, Голенищев, следи внимательно за попаданиями ядер и называй квадрат, в какой ядро упадет. А ты, Бибиков, тотчас же попадания сии наноси на план.
И Мордвинов протянул Васе карандаш, а Мише зрительную трубу.
Миша ловко подвернул окуляр и увидел рядом и деревню и бастион, изрядно уже поврежденные предыдущими стрельбами.
И вдруг командир первого дивизиона закричал: «Слушай!»
Это слово во всех артиллерийских экзерцициях было первым. С него начиналась любая команда. Слово «Слушай!» призывало ко вниманию, а вслед за тем раздавалась и сама команда.
«По пушкам!» — закричал командир. Старшие кадеты, уже не раз бывавшие на полигоне и сегодня демонстрировавшие свое умение младшим, опрометью бросились по местам.
Все артиллеристы быстро и четко исполняли обязанности. Номер 1‑й, стоявший у конца ствола справа, заряжал орудие порохом; номер 2‑й, стоявший у конца ствола слева, тотчас же досылал в канал ствола пыж и ядро; номер 3‑й, стоявший в затылок номеру 2‑му, наводил орудие на цель; номер 4‑й зажигал фитилем порох в запале, а 5‑й и 6‑й передвигали лафет влево или вправо.
Номера 7‑й, 8‑й и 9‑й подавали порох, пыжи, ядра.
Четыре орудия занимали позицию длиной по фронту в сорок шагов с интервалами между пушками в шесть шагов.
Сначала открывали огонь орудия — первое и третье, затем — второе и четвертое.
Миша едва успевал называть номера квадратов: ядра сыпались одно за другим — сначала не столь уж близко к целям, потом все ближе и ближе, точнее и точнее.
Только что отремонтированный редут вновь превращался в развалину, от деревенских изб и заборов летели Щепки, и сами они падали под ударами ядер.
Наконец Мордвинов махнул рукой, огонь прекратился, и барабанщики ударили «Отбой».
Обратно в город кадеты шли молодецким шагом — они чувствовали себя приобщившимися к великому делу «огненного боя». И хотя были они голодны и усталы, но никто из городских обывателей не замечал этого: на Литейный проспект под мерный грохот барабанов входил артиллерийский полк, не то гвардия, не то гренадеры — не меньше.
