Кирстен Сивер - Сага о Гудрит
Люди стояли на берегу и махали «Рассекающему волны», который выходил из бухты в открытое море, уносимый от них отливом. Гудрид стояла до тех пор, пока парус в красную и синюю полоску не исчез за мысом, а потом медленно направилась к дому.
В этот теплый солнечный день цветы, покрывавшие склон, издавали сильный сладковатый запах. Всюду, куда ни бросить взгляд, пестрели синие цветы на высоких стебельках, которых Карлсефни называл касатиками. Гудрид трудно было представить себе, что где-то могут быть места прекраснее этих. С тех пор как появились первые перелетные птицы, люди постоянно собирали яйца, а Карлсефни рассказывал, что на одном из больших островов такое множество гаг, что людям ступить негде. Они наполнили мешки гагачиьм пухом, который очень ценился купцами…
Снорри зашевелился у нее на руках, пустил слюнки ей на платье и радостно залепетал. Она поцеловала покрытую нежными волосиками головку, а потом подумала, что сегодня вечером ей будет не хватать крепких объятий его отца.
И в тот вечер, и во все последующие она только и думала, что о Карлсефни. По ночам она пользовалась любым предлогом, чтобы покормить Снорри и постоянно напоминала неповоротливой Торкатле, чтобы она осторожнее клала малыша в люльку. Сосущий ротик и теплое, маленькое тельце малыша наполняло ее радостью и заставляло на время забыть о любви мужа.
Днем иногда она спохватывалась, что ей надо отнести в кузницу Карлсефни еду, но потом вспоминала, что мужа нет, и снова погружалась в повседневные хлопоты. За лето им надо успеть запасти пищи на зиму. Гудрид вместе с другими женщинами засела за пряжу. Шерсть они привезли собой из Гренландии. Им надо было иметь в доме побольше ткани, если к ним вновь придут скрелинги, ибо Карлсефни даже и слышать не хотел о том, чтобы менять шкуры на оружие или железо. Не годилось также торговать сыром и маслом, так как на дворе было лишь несколько овец и одна телка.
Холодный ветер с моря не проникал ни в женскую половину дома Карлсефни, ни на лужайку перед входом, на которой часто сидели Гудрид и другие женщины, греясь на солнышке и прядя свою пряжу. Мужчин на дворе осталось мало, и жизнь казалась будничной, ничем не примечательной. Возле домов мирно пасся скот, и трудно было представить себе, что скрелинги вернутся вновь и будут угрожать им.
Бьярни сын Гримольва распределил своих людей таким образом, что одна часть чинила корабль, а другая стояла в дозоре, высматривая в бухте скрелингов и сторожа дома и животных. Третья же часть его людей ходила на охоту и занималась рыбной ловлей. Часто они брали с собой Снорри сына Торбранда и еще троих из команды Карлсефни. Сам Бьярни трудился не покладая рук с рассвета до заката, и потому Гудрид очень удивилась, когда однажды утром он появился на пороге ее комнаты. Она была одна. Торкатла пошла нарвать трав, а Эмма находилась в маленькой комнатке по соседству.
– Быстро же он растет, малыш Снорри, – учтиво заметил ей Бьярни. Но было совершенно ясно, что он пришел поговорить не о ребенке.
– Да, он растет крепким и здоровым, – сказала Гудрид и перекрестила малыша. Она завернула его в покрывальце и взяла на руки, а потом спросила у Бьярни: – Что-то случилось? Твои люди увидели скрелингов?
– К счастью, нет. Но они… они просили меня узнать у тебя, не можешь ли ты одолжить им Эмму.
– Одолжить? Для чего? У нее и здесь хватает забот.
Бьярни отвел глаза в сторону и попробовал улыбнуться.
– Зачем работать, лежа на спине? Говорят, что это было ее ремеслом, и она к этому привычна.
– Мы купили ее не для такой работы, – сухо отрезала Гудрид. – Я отказываю тебе. Не хочешь ли ты воспользоваться тем, что Карлсефни нет дома?
В ее голосе зазвучало презрение, и в глазах Бьярни она прочла досаду и замешательство. Она дала ему знак сесть рядом, пока она кормила Снорри, а потом вновь спросила, уже более миролюбиво:
– Что такое происходит в твоем доме, Бьярни?
– Ты и сама можешь понять, – устало ответил он. – У меня там тридцать мужчин, и только двое из них женаты. Все давно уже не были дома. Арнейд с Гуннхильд учуяли их настроение и теперь так и крутят юбками у них под носом, будто бы случайно, – когда их мужей нет поблизости. Ты ведь знаешь, что если Гейр с Колем застанут их врасплох, – прольется кровь.
– А что думает об этом Торхалл сын Гамли?
Бьярни фыркнул.
– Он говорит, что я должен обуздать Арнейд и Гуннхильд и не уступать своим людям. Но как мне это сделать – ума не приложу. Мне так хотелось, чтобы с нами были только наши люди, а здесь еще два гренландца, которые воду мутят. Они говорят, что устали сидеть тут и дожидаться неизвестно чего, когда на юге обилие винограда и других замечательных вещей.
– Будем надеяться, что Карлсефни вернется с добрыми вестями, – сказала Гудрид. Она вспомнила, что ее муж тоже выражал сомнения, как долго можно доверять Асгриму и тем, кто раньше бывал в Виноградной Стране. Она задумалась, а потом ответила:
– Единственный способ усмирить Арнейд и Гуннхильд – это позаботиться о том, чтобы наши люди не слонялись по двору, до тех пор пока не наступит твоя очередь плыть на юг.
– Так значит, ты не уступишь нам Эмму?
– Эмму я не уступлю.
– С такой женой Карлсефни может быть спокоен за свое добро, – сказал Бьярни и вышел.
Едва он ушел, как в комнату скользнула Эмма. В темных глазах ее был странный блеск, когда она подошла к Гудрид.
– Спасибо тебе, Гудрид, – сказала она.
Летнее солнцестояние кончилось, и в лагере переселенцев все было спокойно. Скрелинги больше не появлялись. Погода стояла хорошая, иногда шел ливень, как теперь, прямо перед праздником святой Суннивы. С самого утра стоял густой туман, так что Гудрид не могла различить близлежащие острова: казалось, что все предметы в бухте висели среди неясной серой массы. Гудрид узнала, что Бьярни выставил дозорных по обе стороны устья, чтобы скрелинги не застали их врасплох.
У Гудрид было много забот по дому, но она все же решила выйти на двор, подышать свежим воздухом, чтобы прогнать тяжелое ощущение после сна. Ночью ей привиделось, что огромный, черный медведь, встав на задние лапы, напал на них со Снорри. Пока она помогала Торкатле и Эмме, она неотвязно вспоминала о непонятной угрозе, пытаясь разгадать, что же означал ночной кошмар.
Она велела Эмме остаться в маленькой комнатке рядом со спальней и заняться пряжей, пока Снорри сын Торбранда и остальные работали на дворе, Торкатла же оставалась на женской половине за ткацким станком. Гудрид опустилась на кровать, чтобы покормить Снорри, прочитав прежде «Отче наш» в честь святой Суннивы и в благодарность за то, что Бьярни держит своих людей в узде, а скрелинги после отъезда Карлсефни больше не появляются. Она вычислила, что «Рассекающий волны» должен показаться на горизонте примерно через четыре недели…
Она расстегивала сорочку, улыбаясь при мысли о том, как удивится Карлсефни, увидев, что их сын стал совсем большим. У мальчика уже резались зубки. Она была так поглощена своим малышом, что не заметила, как в комнату вошел человек. Она подняла на него глаза только тогда, когда он уже подошел вплотную к кровати.
Гудрид очень удивилась, увидев перед собой Ислейва Красавца – статного, пригожего парня ее возраста, которого она замечала лишь за столом. Над ним часто посмеивались, что он не дает проходу женщинам, которые только и засматриваются на его красивое лицо и белокурые кудри. Похоже, все эти истории о своих любовных похождениях сочинял он сам, чтобы показать, что он неотразим.
Он стоял у кровати, не произнося ни слова, и все смотрел на Гудрид такими глазами, которые напомнили ей о собаке, которая была когда-то у ее приемного отца Орма. Собака имела привычку тайком таскать со стола еду. Прижав Снорри к себе, Гудрид спросила:
– Что за дело привело тебя сюда, Ислейв?
Парень усмехнулся, показав ровные, белые зубы.
– Я пришел поиграть с тобой, Гудрид.
– Поиграть?…
Тот ухмыльнулся еще шире.
– Ну да! Мы оба одинаковы. Ты такая красивая, и вот лежишь без мужа, да и я остался без женской утехи. Ты не хотела одолжить нам свою Эмму, но потом я догадался, что, ты, наверное, решила сама позабавиться.
– Ты просто ума лишился, – спокойно проговорила Гудрид, не отрывая взгляда от его лица. – Конечно, мужа моего сейчас нет дома, но меня смогут защитить люди на дворе. Убирайся!
Она снова приложила Снорри к груди, а сама села на кровати и попыталась свесить ноги вниз. Но Ислейв схватил ее за ступни, словно зажал их в тиски.
– Останься на месте, Гудрид. Ты ведь не хочешь, чтобы люди подумали, что это ты пытаешься затащить меня в постель. Да ты никого и не дозовешься: все убежали ловить быка, он сорвался с привязи. В доме только Арнейд и Гуннхильд, но они заняты с моими друзьями.
– Но почему бык оборвал привязь?
– Тебе этого знать не нужно, – ответил Ислейв, снимая с себя пояс и живо предъявляя Гудрид наглядные свидетельства того, что он прямо сейчас готов исполнить свою угрозу.
