Валентин Гнатюк - Святослав. Болгария
– Оставь земные заботы, – мягко прозвучали где-то её слова, – ты устал от них. У тебя давно не было женщины, желанной женщины. Давно не было Любви и Свободы. Здесь, в Звёздном храме, в священную ночь ты можешь обрести всё! – Она танцевала и пела среди звёзд и древних камней, освещаемая луной, и кроме этого волшебного сияния и дивных движений совершенного тела ничего не осталось в мире – ни крови, ни смертей, ни потерь, ни печалей, ни далёких и близких забот, ни самого времени. – Не может человек своим разумом охватить весь мир Божеский и познать все его таинства, – заговорила вновь жрица, не останавливая кружения по-змеиному гибкого тела в пространстве адамантовых звёзд и священных менгиров, которые словно парили вместе с ней, а её словами, казалось, говорила Вселенная. – Потому боги даровали нам Любовь, через которую мы постигаем таинство мироздания в священный миг соития. Нет ничего сильнее силы рождающей, в которой мы растворяемся всем телом, разумом и духом своим, и в том сладостном забытьи получаем знания о Бесконечном, передавая их нашим детям! Как сила Отца нашего Солнца, сливаясь с Матерью-Землёй, рождает янтарную гроздь винограда, а та в соитии с трудом людским, очистившись в любовном брожении, рождает вино истины, так и ты, Святослав, должен растворить разум свой, исторгнув тяжесть потерь, и обрести ясность духа через Любовь. Смерть разрушает, Любовь созидает, а мы – дети Любви и должны передать её живой чистый огонь своим детям, только так может продолжаться жизнь! Только так мы остаёмся бессмертными!
С каждым движением белой жрицы с распущенными волосами, с каждым её словом словно становились меньше и незначительней земные беды и горести и всё шире и необъятнее звёздный мир. Время перетекало в Вечность, где нет различия меж столетием и мгновением.
– Сними одежду, будь свободным сыном богов! – услышал Святослав и узрел, как Предслава, разоблачась, закружилась лунной богиней, загадочной и манящей.
Князь одним духом разулся и сбросил одежду, чувствуя, как внутри всё нарастает безудержное пьянящее чувство вольной радости. Он не заметил, как Предслава вовлекла его в танец, вокруг хороводили бесчисленные звёзды, и они кружились среди них, купаясь в лунном свете сильными и красивыми телами, возгораясь внутренним огнём желания. Подчинившись велению первородной силы, задыхаясь от переполняющей его страсти, Святослав подхватил на руки небесную жрицу и не то пошёл, не ощущая ног, не то полетел по каменной площадке, пока не опустил драгоценную ношу на каменное Брачное ложе. Она была подобна богине, с сияющими очами, с упругими трепещущими персями, с влажным зовущим лоном. Святослав покрыл благодарными поцелуями всё волшебное тело жрицы, а она ласкала его, пока наконец они не слились полностью, без остатка с Небом, Землёй и друг другом, забыв обо всём на краткие мгновения Вечности…
Когда они вернулись в свои разомлевшие от соития тела, жрица встала и разожгла в каменном углублении огонь. Сухие корявые сучья заполыхали оранжево-красноватым пламенем.
Жрица стала на колени перед костерком и заговорила со священным пламенем. И снова Святослав подивился, что язык ему вроде бы незнаком, но что-то очень родное в мелодии и звучании, а самое удивительное, что он понимает суть сказанного, хотя почти не знает слов.
– На каком языке ты говоришь? – спросил он, присаживаясь напротив неё на тёплую от огня каменную плиту.
– Это древний язык нашего племени бессов, но он похож на все другие фракийские языки: мизов, гетов, даков, одринов…
– Ты сказала одринов? – вдруг взволновался Святослав. – Мой дед князь Рарог, он был из племени бодричей, и по легенде его род пришёл с Дуная. На новом месте они даже реку назвали Одрой. Значит, твой язык – это язык и моего народа. Вот почему я, не ведая слов, разумею твои древние речи!
– Рарог на нашем языке означает Сокол, – ответила Предслава, – а на твоём?
– То же самое! – радостно подтвердил муж.
– Значит, ты внук Сокола, а внуки всегда более похожи на пращуров, чем дети на родителей. Теперь я понимаю, какой он был. И чуб на твоей голове такой же, как у моих предков. Ты по праву вернулся сюда через много-много лет.
– Дякую, что вернула мне силу и знание корней Рода, – молвил Святослав, беря Предславу за руку. – Теперь ты моя жена и должна поехать со мной! – твёрдо сказал он, целуя пальцы ночной богини.
Жрица долгим пытливым взором посмотрела на князя.
– Если ты этого действительно хочешь, – наконец обронила она.
– Хочу, – кратко ответствовал князь.
– Давай принесём благодарственную жертву Загрею за сегодняшнюю ночь…
Они оделись, и Предслава принесла священные жертвенные сосуды. Привычно смешав жидкости в чаре, она протянула её Святославу, потом отпила сама, а остатки плеснула в огонь со словами: «Прими, великий Загрей, жертву чистых сердец во славу твоего имени! Пусть вызревают и наливаются плоды в садах, виноград на лозах, травы в лугах, деревья в лесах! Пусть по воле твоей плодится и размножается всё сущее на земле! Дай знать, угоден ли силам Земли и Неба союз Предславы и Святослава…» Жрица замерла, пристально глядя в огонь. Налетевший предутренний ветерок беспорядочно разметал пламя и выдул из кострища лёгкие хлопья горячего пепла. Одно из них попало на лик Святослава и слегка обожгло щеку.
Предслава помрачнела, но ничего не сказала. Собрав сосуды, она отнесла их в укромное место и хорошо спрятала.
Потом, вернувшись, молвила:
– Скоро рассвет, мы встретим восхождение Сабазия, а потом я поеду с тобой…
Лишь к концу лета пришли добрые вести про то, что дошёл князь Святослав до самого Царьграда, и запросили спесивые визанцы мира и милости его, и заплатили дань положенную, лишь бы не брал он их столицы. Весть о том, что возвращаются с победой русские и болгарские воины, расцветила всю Болгарию в весёлые и сочные соцветья роз и прочих цветов, охапками и гирляндами которых встречали радостные жители своих славных воинов. Потянулись купцы из ближних и дальних земель, начался снова добрый торг, многоречивый и многоцветный, пошли по синему Дунаю не воинские суда, а торговые. Уцелевшие в жестоких битвах воины, чьи руки истосковались по мирному труду, с великой радостью и охотой, отложив в сторону боевые клинки, брали в крепкие длани мирные косы, серпы да топоры, ладили домы и хозяйственные закрома, косили и молотили, и не было для них в то лето работы радостнее и приятнее.
Живена вся сияла от великого счастья, что миновала година лихая и удалось удержать дома единственного сына, ведь он-то теперь ведал, чей он брат молочный, и не раз порывался уйти в сечу, чтоб плеч-о-плеч с князем нести долю воинскую, едва удержали его все вместе. Сколько сил и мольб материнских на то ушло. Зато теперь тихо, и истово всякий раз благодарила Живена богов, а особенно женскую богиню Мать-Макошь за то, что помогла сохранить последнего сына, опору и надежду рода Лемешей.
Глава 8
Невзор
Лета 6479 (971)
К тебе, воевода, снова тот купец греческий пожаловал, – доложил пожилой охоронец Свенельду.
– Коль пожаловал, зови, всё одно от нудной дворцовой жизни в сей Великой Преславе скоро волком взвоешь, а он всегда чего-то занятного привезёт, да и не дорого берёт по сравнению с торжищем, – махнул рукой воевода.
– А вот ещё, архистратигос, замечательный клинок работы арабских мастеров, – рассыпался в услужливой любезности крепкий византийский купец среднего роста с проседью в волосах и бороде, у которого Свенельд приобрёл уже несколько добрых товаров, и они раззнакомились на Торжище. Купец довольно хорошо говорил на русском. – Бери, хорошую скидку дам, потому что скоро праздник и я тороплюсь домой…
– Воевода, – снова появился подле Свенельда его охоронец и, наклонившись к уху, что-то тихо молвил.
– Хм, помощник Ворона зазря не приедет, – тихо ответил воевода и, повернувшись к византийцу, с сожалением вздохнул: – Дела, брат, в следующий раз свой товар покажешь. Проводи-ка гостя, – кивнул охоронцу.
– В следующий раз такой скидки не будет, воевода, – хитро подмигнул купец, и они с помощником покинули терем.
Когда проходили через открытую восточную беседку, увитую лозой, купец встретился взглядом с молодым худощавым воином в короткой кольчуге. Незнакомец пристально глянул на купца, и тому невольно стало не по себе. «Взгляд в самую душу, как у чародея, хотя молод совсем», – отметил про себя Каридис, соображая, что это, наверное, и есть помощник самого Ворона. Кто такой Ворон, «купец» знал. Он не знал только, что совсем скоро опять свидится с этим юнцом, и встреча та будет весьма неожиданной.
– Воевода, – обратился Невзор к Свенельду, войдя в его светлицу, – Ворон повелел передать, что в последнее время много лазутчиков визанских в наших краях обретается, то знак плохой, потому просил глядеть в оба. Коли же изловить удастся лазутчика, так не казнить, а нам в изведывательскую службу немедля передавать целым и невредимым.
