Софья Бородицкая - Две невесты Петра II
Видя недоумение брата, княжна Катерина весело рассмеялась, что ещё более удивило князя Ивана, поскольку он помнил её совсем другой. Она же, подойдя, крепко обняла его, отступив немного, оглядела внимательно и сказала:
— Ну что, братец, не узнал меня? Стоишь как чужой.
— Катя, ты? — наконец выговорил князь Иван.
— Ну да, да, дурачок, конечно я, а то кто же? — смеясь, ответила сестра.
— Но ты... ты была совсем не такой.
— Да-да, помню, как ты надо мной смеялся, говорил, что мне и жениха будет не сыскать — такая была уродка.
— И ты это помнишь? — удивился Иван. — Неужели я такое тебе мог говорить?
— Мог, ещё как мог.
— Ты уж, сестрица, прости меня.
— Да к чему теперь старое поминать, — перебила его княжна Катерина. — Теперь, полагаю, ты не станешь меня донимать?
— Что ты, сестра, что ты! Да такой красавицы, как ты, во всей Москве не сыщется.
— А уж о твоих победах над здешними красавицами наслышана была даже в Польше!
— Неужели? — искренне удивился князь Иван.
— Наслышана, наслышана, — повторила сестра, улыбаясь и шутливо грозя ему пальцем. — Жениться тебе, братец, надобно, тогда и подвиги свои оставишь.
— Женюсь, женюсь. Как только встречу такую красавицу, чтоб была на тебя похожа, так сразу и женюсь.
— Ты всё шутишь, — ласково сказала сестра, — а я тебе верный совет даю, — значительно добавила она.
— Погоди, погоди, — насторожился князь Иван. — Больно серьёзно ты про женитьбу говоришь. Или сама замуж собралась?
Княжна Катерина, смутившись, покраснела. В её больших тёмных глазах, смотревших в лицо брата, вспыхнула радость.
— Или правда замуж собралась? — повторил князь Иван.
— Правда.
— Кто же тот счастливчик, кому такая красота в жёны достанется? Ну, кто он, кто? — допытывался князь Иван у смущённой его допросом сестры.
— Он, он... — начала было она, но больше ничего не успела сказать.
Дверь с шумом отворилась, и, блистая новым нарядом и румянцем, вошла цесаревна Елизавета. Бросив ревнивый взгляд на княжну, сдержанно поздоровалась с нею и сразу же обратилась к князю Ивану:
— Мы-то его на дворе дожидаемся, ехать давно пора, а он тут разговоры разговаривает.
— Не сердитесь, цесаревна, уже иду. — И, оборотись к сестре, князь добавил: — Может, и ты с нами, Катюша, прокатишься?
Поймав на себе ревнивый, оценивающий взгляд Елизаветы, княжна Катерина, поклонившись ей, прогулку отвергла, сказав, что ещё не успела толком разобраться здесь после приезда.
Лишь спустя несколько дней князь Иван смог, улучив свободную минуту, откровенно, по душам поговорить с сестрой. В этот раз он узнал от княжны, что её жених — молодой граф Мелиссимо, брат австрийского посла при русском дворе. На вопрос князя, любит ли она своего жениха, княжна молча кивнула, причём лицо её залила яркая краска румянца.
Делясь с братом, княжна Катерина рассказала Ивану, что у них уже всё решено и что они оба теперь с нетерпением ждут каких-то бумаг, которые позволят им уехать из России на родину графа.
— А здесь что же, не хочешь остаться? — спросил брат.
— Здесь? — удивлённо переспросила княжна. — Нет, нет, — повторила она несколько раз, отрицательно качая головой. — Что за жизнь здесь?
— Как что за жизнь? — возразил обиженно князь Иван. — Или здесь не люди живут?
— Конечно, люди, — смягчаясь, ответила княжна, — но что за жизнь у них?
— Как что? — повторил князь Иван. — Очень даже весёлая жизнь.
— Вот-вот, а веселья-то всего и есть что с собаками по полям да по лесам за зверьем гоняться.
— Ну, ведь и зверье разное попадается.
— Но я до зверья не большая охотница. Это цесаревне по душе с вами гоняться, а я не люблю всё это.
Однако, повинуясь воле отца, княжна Катерина скоро стала вопреки своим желаниям сопровождать царскую охоту вместе с братом, цесаревной и другими придворными.
Чем больше князь Иван приглядывался к своей сестре, тем более она ему нравилась. И дело тут было не только в её красоте, но и во всём её облике, так не схожем ни с кем. Ему нравилась и её манера одеваться: что бы ни было на ней надето, она всегда казалась нарядной. Даже цесаревна Елизавета, славившаяся своими нарядами, окидывала княжну Долгорукую ревнивым взглядом.
Князю Ивану нравилось её общение с другими людьми, не допускавшее и тени панибратства, будь то знатный вельможа или слуга. Ему импонировало её пристрастие к чтению и музыке, была по душе та музыка, которую она исполняла: то грустная, то весёлая, но всегда ему незнакомая. Ему нравилось даже то, что в еде она была очень разборчива и не ела всё подряд, что подавали у них за столом, приказывая приготовить себе особые кушанья, чему выучила сама одного молодого повара.
Княжна Катерина долго прожила в Польше и теперь, снова попав в Москву, при дворе чувствовала себя одиноко. Она не любила большие тесные собрания придворной молодёжи, где танцам отводилось совсем немного времени, где азартно играли в карты, чего она особенно не любила, или в любую погоду, сопровождая государя, гонялись с ним по окрестным лесам. Не имея близких подруг, она и не стремилась их найти. Ей были неинтересны вечные пересуды девушек о всех событиях придворной жизни, о желаемых или действительных женихах. Возможно, это происходило оттого, что мысли её и чувства были заняты любимым женихом и теми хлопотами, которые предстояли ей в скором времени. Может быть, поэтому княжна была рада дружбе с братом. Ему она доверяла все свои тайны и надежды, ему первому она назвала имя своего любимого. Рассказывая о первой встрече со своим теперешним женихом, княжна оживлялась так, словно заново переживала тот далёкий день, когда на небольшом приёме в доме дяди в Польше она впервые увидела высокого, стройного, светловолосого красавца дипломата, заехавшего к ним по каким-то делам, направляясь на службу в Россию. Красавец дипломат тоже приметил юную княжну. Это была, как она говорила, обоюдная любовь с первого взгляда.
Ей даже не пришлось прибегать к мелким уловкам, как-то: обронить платок или сумочку перед ним, споткнуться случайно рядом с ним — или к массе других уловок, что так известны были среди девушек её круга.
С самого первого взгляда, с первого танца, с самого первого лёгкого пожатия его тёплой ладони она уже знала, что любит его. Потом, встречаясь с ним в Польше — он всё откладывал свой отъезд в Россию, — княжна узнала, что её избранник испытывал к ней те же самые чувства и был несказанно рад, что она в скором времени отправится в Москву. И если раньше ей этого не хотелось, то теперь она будет считать дни до встречи с ним в Москве. Они обменялись клятвами в любви, подарками.
— Вот это колечко он подарил мне, — прерывая свой рассказ, произнесла княжна, протягивая брату правую руку, где на среднем пальце было тоненькое золотое колечко с одной-единственной крупной жемчужиной.
— Что ты ему подарила? — спросил брат, рассматривая колечко.
— Я? — смутилась сестра. — Да так, ничего, пустяки.
— Но всё же, что?
— Свой портрет, — помолчав, наконец проговорила княжна.
— Портрет?
— Да. Маленький такой, как медальон, на шёлковом шнурке.
— А-а, — протянул князь Иван, — небось сразу же надел его?
— Да, надел, — вновь смутившись, ответила сестра.
— Ну, любовь, — не то с завистью, не то с сожалением произнёс князь Иван.
— Любовь, — мечтательно повторила княжна.
Она посмотрела на брата и, заметив его странную улыбку, сказала с чувством:
— Тебе этого, братец, не понять.
— Это почему же?
— Да потому, — улыбнулась княжна. — Про твои амуры слухи и до Польши дошли.
— Смотри-ка, — самодовольно улыбнулся князь Иван, — я-то думал, живу тихо-скромно, никуда не лезу, никому не мешаю, а что амуров много — так это ж хорошо!
Княжна Катерина молчала, с каким-то нескрываемым сожалением глядя на брата. Он посерьёзнел, перестал улыбаться и, посмотрев сестре в глаза, произнёс со значением:
— Любовь — это хорошо, только смотри, чтоб твоя любовь не разметалась по ветру.
— Это почему же? — обеспокоилась княжна не столько словами брата, сколько тем тоном, каким они были сказаны. — Это почему же? — вновь с беспокойством повторила она. — Или ты что знаешь?
— Может, и знаю, — тихо и уже не глядя на сестру, промолвил князь Иван.
— Что ты, братец, знаешь? — в тревоге проговорила княжна. — Может, о графе что-то нехорошее слышал?
— Нет-нет, о нём я ничего не слышал, кроме того, что красавец да в тебя без памяти влюблён.
— Тогда что же? — допытывалась княжна у брата.
— Скоро всё сама узнаешь, — так же значительно ответил князь Иван.
