Ричард Уэст - Иосип Броз Тито. Власть силы
На экране появилась сцена, где машинист пытается остановить поезд таким образом, чтобы двери вагона, откуда должен был появиться диктатор, оказались вровень с ковровой дорожкой, расстеленной в его честь. Мы все почувствовали себя очень неловко, посерьезнели и затихли. Этот эпизод как две капли воды был похож на то, что всегда происходило, когда Тито выходил на какой-либо станции, с той лишь разницей, что его машинист был более искусен и никогда не попадал мимо дорожки. Тито заметил сходство, и, повернув голову туда-сюда, посмотрел на нас, а затем хитро засмеялся, как бы говоря: «Ишь как получилось теперь уж ему не выбраться![329]
В своей собственной королевской роскоши Тито видел прежде всего иронию судьбы, и поэтому часто полушутя одобрительно отзывался об Австро-Венгерской империи и о черногорском короле Николае, который в 1916 году отправился в изгнание. В то же время он отрицательно относился к династии Карагеоргиевичей, хотя вместе с их собственностью перенял и некоторые их обычаи. В Сербии, например, издавна существовала традиция, по которой короли становились крестными отцами каждого девятого сына, появлявшегося на свет в сербских семьях. Тито возобновил этот обычай, и не потому, что так ему хотелось, а идя навстречу пожеланиям многих простых людей, которые видели в нем другого короля, из своей среды. Это дело пришлось Тито по вкусу, и он с удовольствием присутствовал на соответствующих церемониях в государственных учреждениях и вручал денежные подарки, разумеется, из общественного кошелька.
Поскольку в социалистической Югославии установилось равноправие полов, он не обходил вниманием и девятых дочерей, а позже и детей, появлявшихся в семьях десятыми и одиннадцатыми по счету. В партии послышались недовольные голоса по поводу того, что Тито взял на себя не только королевские, но и почти религиозные функции. Неужели в своем отношении к Богу он был двоедушен?
У Тито были власть, богатство, преданные друзья. Но это было не все. Ему не хватало молодой и красивой женщины, которая могла бы разделить с ним постель. Его первая жена, с которой он сочетался законным браком, Пелагея, бесследно сгинула в лабиринтах гулаговского архипелага[330]. Его вторая жена, точнее сожительница, Герта Хас, в 1943 году со смирением и грустью восприняла тот факт, что Тито в ней уже больше не нуждался, и теперь проживала в Белграде, вернувшись к своему законному мужу[331]. Задиристая и сварливая Даворианка Паунович, известная всем под именем Зденка, пережила вместе с Тито многие наступательные операции немцев, но заболела туберкулезом и после безуспешного лечения в СССР вернулась в Белград лишь затем, чтобы вскоре умереть. Милован Джилас, который когда-то угрожал схватить Зденку в охапку и сбросить в пропасть, теперь увидел в ее слабой улыбке желание попросить прощения за свое несносное в прошлом поведение. Он размышлял о том, что «ее приступы ярости, бешеные выходки, являвшиеся характерной чертой ее темперамента, во многом объяснялись болезнью, подтачивавшей изнутри организм Зденки»[332]. Точная дата смерти Зденки неизвестна[333]. Тито похоронил ее в саду Белого дворца. Официальные биографы Тито не упоминают о ней, нет ее также и на фотографиях военных лет. И все же по свидетельству Ранковича, который разбирался лучше всех в эмоциях Тито, «старик» был очень расстроен смертью Зденки.
Несмотря на власть, богатство и легендарную мужскую потенцию, найти себе подходящую партнершу для Тито было совсем не просто. В годы подпольной деятельности и войны идейные коммунисты мирились с существованием Герты или Зденки, но теперь они требовали, чтобы Тито придерживался принципов их строгой морали. Белград не был похож на сталинскую Москву, где партийным боссам достаточно было пальцем ткнуть в любую приглянувшуюся им балерину из Большого театра. Проблем не бывало, так как все знали, что ослушниц и их семьи ждал ГУЛАГ. Тито мог, конечно, флиртовать, что он и делал, с какой-либо звездой Белградской оперы, но и она, в свою очередь, была вольна отвергнуть его домогательства, не боясь никаких последствий. И такое тоже случалось. Но поскольку Тито всегда сопровождали телохранители, у которых вечно чесались пальцы нажать на спусковой крючок, ему никак нельзя было ни ускользнуть незаметно на тайное свидание, ни привести тайком женщину к себе в спальню.
Таким образом, у Тито оставался единственный выход – искать себе спутницу жизни среди своего окружения, и его выбор пал на Йованку Будисавлевич, которая была моложе его на тридцать два года. Она была сербкой, родившейся в Хорватии, в районе Лики, и партизанила в годы войны. Затем она вошла в состав личной охраны Тито и одновременно выполняла роль мажордома или домоправительницы. Галантный Милован Джилас, взявший сторону Йованки, когда та позднее впала в немилость и подверглась остракизму, описывал ее в 1946 году как:
эффектную, красивую, чрезвычайно привлекательную, пышущую здоровьем сербку, темноволосую и белолицую. Несмотря на отсутствие кокетства, она отличалась ярко выраженной женственностью особого рода. Она была сродни монахине или крестьянке, которая дала обет посвятить свою жизнь мужу и детям. Постоянно одетая в офицерскую форму, потому что она всегда находилась при исполнении служебных обязанностей, Йованка выглядела высокой, хотя в действительности была среднего роста. Из-под ее надетой слегка набекрень партизанской пилотки струились самые шелковистые и роскошные волосы, какие я когда-либо видел. У нее были большие глаза, которые выгодно оттенял нежный румянец ее щек; глаза, полные терпения, ласки и преданности[334].
В 1946 году кое-кто из друзей Тито начал подозревать о том, что он неравнодушен к Йованке, хотя она по-прежнему не допускалась в его публичную жизнь и часами дежурила на посту в холле. Другие охранники начали завидовать ей и даже заставляли ее снимать пробу со всех блюд, в приготовление которых она вкладывала всю свою душу. Джилас предложил Ранковичу устроить более тесное знакомство Йованки и Тито, но глава госбезопасности отклонил этот вариант со «странным блеском в глазах»[335].
Йованке пришлось ждать шесть лет, прежде чем между ней и Тито возникла такая степень близости, которая подтолкнула его к решению сделать ее своей женой.
У биографа Тито возникает соблазн быстро перепрыгнуть через три мрачных сталинистских года после 1945-го и сразу приступить к полной драматизма конфронтации с СССР, к либерализации коммунистического строя в Югославии, падению Джиласа и появлению Тито на международной арене. Такие события, которые казались важными и сенсационными при жизни Тито, лишь отвлекают внимание от более глубокой проблемы национальностей, особенно от трений между сербами и хорватами, которые привели Югославию к краху после смерти Тито. Сам Тито всегда очень тонко чувствовал всю серьезность этой проблемы, поскольку наглядно видел на войне ее отвратительные проявления.
В конце второй мировой войны и в первые месяцы после ее окончания из страны пытались бежать сотни тысяч антикоммунистически настроенных югославов. Часть из них ушла в горы, чтобы продолжить борьбу, а другие присоединились к гражданской оппозиции. Усилие Тито разрешить или хотя бы сгладить остроту проблемы национальностей остались почти незамеченными за рубежом, потому что он отказывался публично признать существование такой проблемы. Сербских и хорватских националистов изображали пособниками германских и итальянских оккупантов, буржуазными реакционерами или агентами англо-американского империализма.
В прессе почти не использовались такие термины, как «четник» и «усташ», а те, кого они убивали, зачислялись в разряд «жертв фашизма».
Проблема национальностей нашла выход в кампании «Братство и единство»; так было названо шоссе Загреб-Белград – молодежная стройка, в которой принимали участие югославские юноши и девушки, а также иностранные энтузиасты. Каждое лето вплоть до 1948 года тысячи молодых коммунистов из западных стран приезжали сюда, чтобы помахать киркой, выкрикивая здравицы Сталину и Тито, пофлиртовать с симпатичными девушками – недавними партизанками, а вечером потанцевать коло и угоститься сливовицей под теплым социалистическим небом. Подавляющее большинство из них даже не задумывалось о существовании национальной проблемы.
ГЛАВА 11
Сведение счетов
Британия несет главную ответственность за то, что по меньшей мере 30000 югославов вынуждены были вернуться в Югославию и принять смерть от рук партизан Тито. Она же несет главную ответственность и за невыдачу усташских военных преступников, таких, как Анте Павелич.
Благодаря засекреченности оба этих позорных события остаются во многом скрытыми от внимания историков и общественности. Некоторые авторы, исследовавшие тему принудительной репатриации в Югославию и Советский Союз, позволили чувствам возобладать над рассудком и испортили все дело несостоятельными утверждениями. Я полагался в основном на работу Каугилла и других «Репатриация из Австрии в 1945-м: доклад о расследовании». Один из трех авторов этой работы, журналист Кристофер Букер, продолжил расследования и написал свою собственную книгу, которая еще не опубликована. Он делает вывод, что большая часть из упомянутых югославов была расстреляна по приказу Тито после речи, произнесенной в Любляне.
