Тайная история Изабеллы Баварской - Маркиз де Сад
Королева пожелала посадить в тюрьму сторонников коннетабля, поэтому аресты продолжились; скоро в камерах парижских тюрем, где стены еще не высохли от крови сторонников герцога Иоанна, арманьяки окончательно заменили бургиньонов.
Подобные перевертыши свойственны всем переворотам: жертвы меняются, палачи остаются, ибо на нашей жалкой планете сумма зла не должна превышать сумму добра — для сохранения Вселенной необходимо равновесие.
Мало кто на месте королевы решился бы продолжить репрессии и удвоить строгости. Но Изабелла решилась, убедив герцога Бургундского, что иначе войска, расположившиеся в окрестностях Парижа, станут задерживать поступавшее в Париж продовольствие. К этому времени в городе начался голод, и сторонники королевы немедленно довели до всеобщего сведения, что новые притеснения являются делом рук недобитых арманьяков, рыскающих по окрестностям и грабящих деревни.
Чтобы пробудить еще не улегшийся народный гнев, сообщения этого хватило с лихвой: парижане бросились в тюрьмы и начали истреблять узников.
Главарь озверелой толпы, парижский палач Капелюш вызвался исполнить все приказания королевы и герцога Бургундского; оба благосклонно приняли его услуги.
— Друг мой, — сказала ему королева, — вы вершите правосудие, а потому вам принадлежит честь избавить нас от грозных врагов, ибо кто, как не они, оскорбил отправляемое вами священное правосудие? Жизнь этих предателей принадлежит вам, значит, вам и надлежит пресечь их дни, обрушив на них удары, под которыми они падут; будьте безжалостны, и ваш повелитель отблагодарит вас; знайте: наши интересы едины и, служа делу Карла Шестого, вы служите нам.
— Да, Капелюш, — сказал герцог Бургундский, пожимая руку палача, — да, друг мой, вы обязаны подчиняться нам; самые мудрые законы предписывают вам сделать то же самое; так исполните закон, защитите его и пролейте нечистую кровь преступников; как уже сказала королева, только вам принадлежит честь уничтожить врагов.
Опустошив тюрьмы самым зверским образом, негодяй и его отвратительные сообщники стали требовать выдачи узников Венсенна. Их выдали, однако с условием доставить их в Шатле, дабы не запятнать стены донжона, с некоторых пор служившего королю дворцом. Однако нетерпеливая толпа так жаждала крови этих несчастных, что зарезала их еще по дороге в Пари. [23].
Горожане больше всего боялись пожара: любому из погромщиков могла прийти в голову мысль поджечь чей-нибудь дом!
Смертоносное рвение парижан напугало герцога Бургундского, и он решил утихомирить их ярость. Отдали приказ схватить всех, кто принимал участие в расправах, и, в свою очередь, воздать им по заслугам.
Первым казнили Капелюша; исполнить приговор поручили его подручному; на эшафоте палач дал своему ученику последний урок. «Острие должно падать точно вот сюда», — произнес он, проводя пальцем по шее, куда следовало нанести удар; затем палач преклонил колени, меч отсек ему голову, и он умер, не испытав ни страха, ни угрызений совести. Дабы воспитать в человеке такое безразличие к убийству и смерти, требуется не один жестокий век, но, к счастью, века эти неумолимо уходят в прошлое.
Продолжая усмирять страсти, герцог выслал из столицы всех, кто с особенной яростью истреблял его противников, совершая отвратительнейшие преступления, картину коих мы нарисовали. Несчастных отправили воевать с разрозненными отрядами сторонников дофина и коннетабля, еще сохранявшими за собой несколько небольших крепостей. Поняв, что их обманули и послали на верную гибель, они попытались вернуться в Париж, но нашли городские ворота закрытыми.
Ко всем бедам, постигшим несчастную столицу, прибавилась жара, и останки, которые не успели убрать с улиц, стали быстро разлагаться, источая ядовитые миазмы.
Зараза распространялась стремительно и менее чем за три месяца унесла более ста тысяч жизней, — наверное, само Провидение решило покарать виновников резни.
Герцог Бургундский решил не следовать примеру коннетабля и использовать иные методы.
Желая вернуть народу мир и успокоение, он приказал открыть городские ворота, до сей поры пребывавшие на запоре; приказ исполнили. Он также отменил приговор, осуждавший доктрину Жана Пти: слишком много людей поддерживали этого апостола цареубийства и душегубства, и герцог, несмотря на меры, принятые им для воцарения мира, не решился осудить кровожадного монаха — как оказалось, на собственное несчастье.
Дофин из Мелена прибыл в Бурж, где его радостно встретили местные дворяне; разочаровавшись в обеих партиях, они полагали разумным объединиться вокруг дофина, воплощавшего в себе идею объединения королевства; по просьбе знати дофин сложил с себя звание королевского наместника и принял титул регента. Выбрав канцлера, он сформировал парламент, куда вошли магистраты, сумевшие бежать из Парижа. Затем вместе со вновь созданным двором дофин переехал в Пуатье.
Изабелла прилагала все усилия, чтобы вернуть сына в Париж; она по-прежнему жаждала обладать призраком власти, дабы иметь возможность списывать на сей призрак свои преступления, выдавая за свое все то хорошее, что эта призрачная власть пыталась сделать; впрочем, у королевы имелись и иные соображения, но о них мы поговорим позже.
Дофин королеве не доверял, а потому в Париж не вернулся; вместо этого он с горсткой отважных воинов, впоследствии прославивших его царствование, отбил у бургиньонов несколько крепостей.
Герцог Бретонский пожелал выступить посредником между дофином, королевой и герцогом Бургундским, но вельможи, окружавшие дофина, отказались подписывать мирное соглашение, предоставлявшее гораздо больше выгод зачинателям волнений, нежели их повелителю, и переговоры провалились.
Воспользовавшись раздорами французов, Генрих V, поощряемый королевой, продолжил победоносное продвижение по французской земле. Став хозяином почти всей Нормандии, он осадил Руан, столицу провинции. Руанцы запросили помощи, и власти под предлогом оказания помощи немедленно ввели новый налог, который, будучи собран, тотчас растворился в сундуках уже известных нам двух пиявок; помощь до жителей Руана так и не дошла.
Герцог Иоанн, сумевший собрать шестьдесят тысяч солдат для войны против своего государя и отечества, не нашел никого, кто бы захотел встать на защиту и государя, и отечества.
Мы не всегда можем понять поведение герцога. Без сомнения, в его интересах было остановить победоносное продвижение англичан, ибо их могущество вскоре могло превзойти его собственное, однако он почему-то прилагал гораздо больше усилий, чтобы преградить путь дофину, в окружении которого преобладали арманьяки.
«Если бы он выступил против врагов монархии, — говорит один из официальных историков, — он бы развязал руки своим
