Джоан Швейгарт - Королева мести

Я вышла из кустарника и направилась по тропе к лесу, коря себя за то, что стала так хитра и лжива. Я двигалась медленно, потому что под ногами шуршали сухие листья, и с каждым шагом я рисковала стать обнаруженной. Держа в руках плащ Гуторма, я поворачивала голову из стороны в сторону, чтобы казалось, будто я кого-то ищу. Под моей ногой хрустнула ветка, и я замерла.

— Гуторм! — тихо позвала я.

Мне никто не ответил. Когда сердце мое успокоилось, я поняла всю бессмысленность своей затеи и со слезами упала на землю. Поднявшись снова на ноги, я вернулась на тропу, но пошла по ней уже в обратном направлении… Я сидела, глядя на воду купальни и воображая себе то, что не смогла заставить себя увидеть воочию.

Спустя довольно долгое время я услышала шум на тропе и, приподняв ветви, увидела бегущего Сигурда. Он выглядел почти обезумевшим, и мне тут же пришло в голову, что он испугался, не прознает ли Гуннар о том, чем они с Брунгильдой занимались. Поглощенная собственным горем, я совсем забыла о Гуннаре и сейчас стала оглядываться в поисках Брунгильды. Ради Сигурда ее должны видеть возвращающейся вместе со мной. Но ее не было нигде поблизости. Я омыла опухшее от слез лицо, решив догнать Сигурда до того, как он вернется в дом. Но он успел переступить порог, когда я вышла на тропинку, ведущую к дому. Я поторопилась и оказалась в зале в следующее мгновение. Гуннар, находившийся там, сразу подскочил ко мне.

— Где Брунгильда? — спросил он, прищурившись. Сигурд стоял прямо за ним, пристально глядя на меня.

Я задумалась, стоит ли мне сказать, что мы только что расстались, но потом придумала кое-что получше.

— Наверное, ушла туда, куда обычно уходит, — сказала я. — Почему ты об этом спрашиваешь меня?

Гуннар развернулся, бросил взгляд на Сигурда, потом снова посмотрел на меня.

— Кое-кто из слуг заметил, как она шла не по обычной своей тропе, а по той, что вела к купальне.

Я глянула вверх, словно что-то обдумывая.

— Нет, он, скорее всего, ошибся, — произнесла я как можно спокойнее. — Я почти уверена, что видела ее идущей в сторону леса.

Гуннар схватил меня за руку.

— Я хотел спросить об этом Сигурда, но не нашел его возле дубов, где он работал. Похоже, он тоже сегодня гулял.

Я быстро сообразила, что вошла сразу же после Сигурда, а значит, он не успел что-либо сказать Гуннару. Разве что — будто он не видел Брунгильду. Тогда я стряхнула руку брата и заставила себя рассмеяться.

— Ты говоришь так, будто мужу и жене возбраняется уходить куда-то вместе.

Тут мать, накрывавшая на стол, неожиданно повернулась ко мне.

— А я-то думаю, куда же ты делась, — сказала она. — Гуторм прибежал без тебя. Мне казалось, ты собиралась его искупать.

— Я и собиралась, — снова рассмеялась я. — Я отвела его к купальне, как ты мне велела. Только он сбежал, маленький негодяй. А раз мне не удалось его найти, то я отправилась искать своего мужа. — И тут я протянула вперед плащ Гуторма, залитый моими недавними слезами. — Сейчас я это уберу. — И с этими словами я быстро направилась к спальне, чтобы не смотреть в глаза Гуннару.

Гуторм сидел в углу, где были свернуты наши подстилки. Он нашел в моей дыру и вытаскивал оттуда перья. Я встала рядом с ним на колени и обняла его и тут же услышала, как за моей спиной отдернулась завеса.

— Гудрун, я должен с тобой поговорить, — сказал Сигурд.

Я еще крепче обняла Гуторма.

— Не сейчас. Не видишь, Гуннар полон подозрений. Он думает, что ты был с его женой.

— Но Гудрун, именно об этом…

— Уйди! — резко прошептала я, бросив взгляд через плечо.

Но Сигурд остался на месте, глядя на меня с изумлением, поэтому мне пришлось встать и выйти самой. Стол был уже накрыт.

— Вот и хорошо! — воскликнула я, оглядывая его. — Мы с Сигурдом умираем с голоду после прогулки!

Гуннар уселся на свое место и с любопытством на меня посмотрел. Я улыбнулась ему, но выражение его лица не изменилось. Открылась дверь, и в зал вошла Брунгильда. Было очевидно, что она плакала. Валькирия затворила дверь и встала, прислонившись к ней спиной и пожирая меня негодующим взглядом, будто именно я была причиной ее расстройства. Испугавшись, что она может сказать что-нибудь противоречащее моим объяснениям, я снова заговорила.

— Видишь, как ты расстроил свою бедную жену! — воскликнула я, обращаясь к Гуннару. — Ты только посмотри на ее личико! Что ты сказал ей такого страшного этим утром, что она вернулась настолько же грустной, какой уходила?

— Да что это с тобой? — вскричал Гуннар. — Как смеешь ты говорить со мной в таком тоне?

— Прости меня, — прошептала я, опустив голову. — Это не мое дело.

Мать, разливавшая мед, сказала мне:

— Где Сигурд? Разве он не видел, что мы уже почти готовы ужинать? Сходи за ним, да приведи заодно и Гуторма.

Гуннар и Брунгильда жгли друг друга взглядами. Я встала и, направляясь к спальне, произнесла:

— Мы ходили довольно далеко. Неудивительно, что он захотел отдохнуть.

— А по-моему, ты сказала, что вы умираете с голода, — отозвалась мать.

— Да, и это тоже, — устало ответила я.

Я чуть отодвинула завесу и проскользнула в спальню. Сигурд держал Гуторма на коленях. Он смотрел на меня умоляющим взглядом, губы его дрогнули, не решаясь повторить просьбу.

— Пойдем, — сказала я. — Все уже за столом. — И поторопилась выйти, прежде чем он успел ответить.

Впервые за все время, проведенное в нашем доме, Брунгильда не стала просить Гуннара сыграть на арфе. Да и у него самого не было настроения для музыки. Вместо арфы он принялся вырезать из кости фигурку, которую начал прошлой зимой, но так и не закончил. Скульптура должна была изображать Водена, но походила на бога меньше всего. Нет, это одутловатое лицо, безумные глаза и искаженный гневом рот скорее напоминали самого Гуннара. Может быть, Гуннар тоже это заметил и поэтому работал над фигуркой без желания, все время откладывая в сторону и подолгу глядя в огонь.

Когда совсем стемнело, Гуннар отложил резьбу и громко сказал, что идет спать. Потом встал и пошел с низко опущенной головой, не сказав больше ни слова. Вскоре Брунгильда последовала за ним. Я немного подождала, потом отложила свою пряжу и пожелала Хёгни, матери и Гуторму доброй ночи. Мать, весь вечер сидевшая, поджав губы, ничего не ответила.

Я металась из угла в угол, когда в спальню вошел Сигурд. Закрыв завесу, он схватил меня за руки и сказал:

— Я должен с тобой поговорить, — Голос его был громким и требовательным. Я прикрыла его рот рукой и потянула в угол, где находились наши матрасы. Мне не хотелось быть рядом с ним, но я уложила его возле себя и накрыла нас обоих с головою, чтобы никто не подслушал нашего разговора.

— От того, что я скажу, тебе может быть очень больно, — начал он.

— Тогда позволь мне избавить тебя от страданий. Не надо рассказывать мне то, о чем мне и так уже известно, — ответила я. — Я знаю о той ночи в пещере с Брунгильдой. Она сама мне об этом сказала. И я знаю, что сегодня вы встречались. Я была за кустами возле купальни, когда ты проходил мимо них.

Наши лица приблизились настолько, что я почувствовала, как он резко вдохнул.

— Гудрун, — прошептал он.

— Позволь мне договорить. Я скажу тебе то же, что сказала и ей, хотя недавно уже пожалела об этом: я не буду мешать вашей любви. Но вы сегодня поступили опрометчиво. И поэтому мне пришлось лгать…

— Гудрун, я ее не люблю.

— Не надо меня обманывать! — воскликнула я. Потом заставила себя говорить тише. — Не надо меня обманывать. Я и так уже достаточно долго изображала дурочку.

— Гудрун, ты должна меня выслушать. Ты права о ночи в пещере. Это было. Я не знаю, как это произошло. Вернее, знаю и постараюсь тебе объяснить все, что смогу, если только ты согласишься меня выслушать. Но сегодня я встретился с ней, только чтобы сказать, что та ночь в пещере была ошибкой. Ты должна мне поверить.

Мне было трудно в это поверить, потому что весь день я убеждала себя в обратном. Но слезы радости уже наполнили мои глаза, и мне пришлось удерживаться, чтобы они не потекли по щекам. И честно говоря, мне не хотелось расставаться со своим гневом.

Не дождавшись ответа, Сигурд быстро продолжил:

— Ты видела ее лицо. Ты должна понимать, что я не лгу. Брунгильда пришла в ярость, когда услышала то, что я ей сказал. Она призналась, что вышла замуж за Гуннара только ради того, чтобы быть рядом со мной. И возмутилась тем, что я не объяснился с ней до свадьбы… А я ответил, что открылся бы ей, но она казалась счастливой с Гуннаром, к тому же у нас просто не было возможности поговорить. Брунгильда не поверила, что я предпочел ей тебя. Говорила, что я слаб и бесчестен и привязан к тебе лишь чувством вины. Да, я слаб и бесчестен. А мое чувство вины, Гудрун, держит меня крепче, чем собственная тень. Но моя привязанность к тебе не имеет к этому никакого отношения, и я сказал ей об этом. Тогда Брунгильда пала на колени, обвила руками мои ноги и поклялась в следующем: ты приходила к ней перед свадьбой и призналась, что не хочешь заниматься со мной любовью, молила валькирию о том, чтобы она стала моей любовницей, чтобы… Я ей не поверил. Но она настаивала на своем. Сказала, что мои поцелуи и объятия вызывают в тебе лишь отвращение. Велела мне спросить тебя об этом. Я ответил ей, что она лжет, но она не сдавалась. Брунгильда потребовала, чтобы я немедля нашел тебя и спросил. Еще она сказала, что завтра будет ждать меня на том же месте, где мы встретились сегодня. А если я не приду, то вернется назад, к своей прежней жизни, среди зверей. Лучше так, призналась Брунгильда, чем быть женой Гуннара и каждую ночь слушать, как он перечисляет руны, которые она должна написать на его мече войны. И еще она назвала меня глупцом, потому что я отдал меч Гуннару. Брунгильда говорила о множестве недостатков твоего брата, но я уже почти не слышал ее. Я думал о тебе, о том, что должен найти тебя и рассказать о ночи в пещере. О том, что мужчина, за которого ты вышла замуж, именно таков, каким меня назвала Брунгильда, — слаб и бесчестен. Даже более того… И еще о том, что должен спросить тебя, правда ли сказанное ею о тебе. Хотя, если это правда, я это заслужил.