П. Васильев - Суворов. Чудо-богатырь
У молодой женщины на ресницах дрожали слезы. Ее глубоко оскорбляла бесцеремонность сэра Уильямса — второго секретаря английского посольства в Вене, и в то же время она, сознавая справедливость его слов, не могла возражать. Действительно, оставшись без средств, молодая женщина с негодованием отвергла предложение одного из крезов, предлагавших ей богатство за тайную любовь; она честным трудом решилась зарабатывать себе кусок хлеба, но молодая, неопытная, не знавшая жизни, не знала она и о тяготах труда. Покинув родной свой город, порвав связи с обществом, она очутилась на улице. Ремесло уличной певицы не давало ей умереть с голоду, но это не был заработок, о котором мечтала молодая женщина. В минуты нужды и отчаяния она не раз вспоминала предложения креза. Теперь она от такого предложения не отказалась бы, но ей его не делали… некому было делать. Уличной певице обыкновенно бросали мелкую монету, не смотрели на нее; как нищая, получала она подаяние и проходила незамеченной… Правда, на нее обратил внимание один юноша, он заинтересовался ею, но то был чистый невинный мальчик.
Судьба как-то загнала ее к воротам гусарского полка; пьяные солдаты потешались над несчастной женщиной, бросая ей медные монеты и заставляя петь. И она пела, выслушивала их грубые шутки, пела потому, что давно уже не видела денег. Ей нужно было заработать, чтобы не остаться голодной и без крова. Юный гусарский корнет, почти мальчик, обратил внимание на певицу. Лицо и манеры сильно отличали ее от женщин ее профессии, наконец, и репертуар ее песен был не тот, что у них… Страдание слышалось в ее песнях, страдание светилось и в глазах молодой певицы.
Молодой офицер с грустью слушал ее пение, «точно панихиду по себе поет», думалось ему.
— Сударыня, вам не до песен, — вежливо сказал он ей, когда она кончила петь, — я вас попрошу следовать за мною.
Певица сконфузилась и стояла в нерешимости.
— Не бойтесь, я не обижу вас и не сделаю вам ничего худого.
В голосе корнета было столько душевной теплоты, столько трогательного участия, что молодая женщина успокоилась и последовала за ним.
Офицер провел свою спутницу в находившийся при казармах сад и усадил ее на скамейку.
— Прежде всего, — начал он, — возьмите вот это, — и он, краснея, подал певице небольшой кошелек с золотыми монетами.
— Прошу вас, возьмите, — продолжал он, заметя, что молодая женщина колеблется, — я вижу, что не любовь к бродячей жизни, не призвание к ремеслу уличной певицы привели вас сюда, как приводят и к другим домам. Я это вижу по вас, читаю в ваших глазах. Безысходная нужда причиной вашего положения, так возьмите же эти деньги, а потом потолкуем, как помочь беде, как выбраться вам из вашего положения.
Молодая женщина взяла кошелек, и слезы градом брызнули у нее из глаз.
Офицер чувствовал себя неловко и, дав молодой женщине успокоиться, продолжал:
— У вас есть родные? Ведь вы не немка?
— Да, я итальянка, родных у меня нет. Я была у отца единственная дочь. Некогда богатый человек, с титулом, он разорился и выдал меня замуж за богатого, тоже титулованного человека. Через три месяца оказалось, что мой муж был главою разбойничьей шайки, его арестовали, судили и казнили… Отец не вынес позора и умер, я осталась одна без всяких средств. Общество того итальянского города, в котором я до того времени пользовалась уважением, стало чуждаться меня, мое положение было критическое… Человек, некогда бывший банкиром моего отца, предложил мне средства к жизни, даже богатство, но… я отвергла его гнусное предложение. Хотя с жизнью я и не была знакома, но в энергии недостатка у меня не было. У меня хороший и сильный голос, им я думала зарабатывать средства к жизни. Я ошиблась. Продав имущество, я скиталась по городам, но на сцену попасть не могла. В Милане судьба мне благоприятствовала, меня приняли в небольшой театр в то время, когда у меня окончились все деньги, но в миланском театре я пробыла недолго. Импрессарио мне заявил, что если я хочу служить в его театре, что… ну, одним словом, та же история, что с банкиром. Я отказала, и он выгнал меня из театра. Я очутилась на улице без всяких средств. Небольшой мой гардероб вскоре ушел на пропитание, я осталась в одном платье и пошла петь по дворам. Из города в город я добралась до Вены… Вот и вся моя история, история грустная, но не интересная.
Молодой офицер слушал певицу в глубокой задумчивости.
— Да, грустная, история, но не падайте, сударыня, духом… Еще раз вас прошу, возьмите деньги, приведите свой гардероб в порядок, отдохните и дня через три приходите сюда снова и спросите меня. К этому времени я придумаю, что нам нужно делать, и посоветуюсь с матерью. Моя фамилия фон Франкенштейн.
— Фон Франкенштейн, вы сын княгини фон Франкенштейн? — взволнованно спросила певица.
— Да, ее сын, — смущенно отвечал молодой офицер. — Разве вы знаете мою матушку.
— Нет, — отвечала певица, — но я как-то встретила ее на улице и, пораженная ее замечательной красотою и траурным платьем, осведомилась о ее имени.
— Да, она никогда не снимает черного платья, — печально отвечал офицер. — Так смотрите же, приходите через три дня.
Но Аделина Франкони, так звали певицу, не пришла. Напротив, она старалась избегать тех кварталов, где находился дом княгини Франкенштейн и где квартировал гусарский полк. Встреча с молодым офицером, так участливо отнесшимся к ней, страшила ее. Что скажет она ему, как назовет свое имя, имя человека, жертвой злодеяния которого едва не сделались он сам и его мать. Несколько лет тому назад княгиня Франкенштейн путешествовала по Италии с сыном. Разбойники под начальством маркиза Рацони — ее мужа, напали на нее, и только счастливый случай спас ей жизнь. Маркиз и его шайка были схвачены.
Судебный процесс и казнь атамана шайки наделали много шуму. Фамилию Франкони не забыли ни мать, ни сын. Как она явится теперь к нему, как назовет себя? «Нет, — решила молодая женщина, — не пойду даже и тогда, когда буду умирать с голоду».
Вскоре судьба свела ее с сэром Уильямсом. Заметив в уличной певице с недюжинным голосом светскую женщину, он решил воспользоваться ею для своих целей. Англия интриговала против России, сэр Уильямс, начав шпионаж при венском дворе, старался организовать его и при главной квартире Потемкина. Зная слабость светлейшего к женщинам, он рассчитывал на успех при помощи женщины, нужно было только отыскать подходящую. Маркиза Франкони удовлетворяла всем требованиям, и он принялся за дело.
Исстрадавшаяся женщина сопротивлялась недолго, и вот теперь, преобразившись при помощи сэра Уильямса из оборванной уличной певицы в элегантную даму, она едет с ним на виллу княгини ди Лозано, где должно собраться высшее венское общество, где будет и адъютант Потемкина, полковник Асташев.
— Самое лучшее, — говорил по дороге сэр Уильямс своей спутнице, — забудьте вы вашу фамилию. Имя маркиза Франкони пользуется печальной известностью, процесс вашего мужа еще не забыли, вас же никто не знает — назовитесь вашим девичьим именем.
— Фамилия моего отца — маркиз де Риверо, — отвечала молодая женщина.
— Прекрасно, итак, вы теперь маркиза де Риверо.
Коляска остановилась у роскошной загородной виллы.
Молодая женщина нерешительно вышла из экипажа и также нерешительно вошла в дом. Гостей еще не было, и хозяйка дома встретила их одна в гостиной.
Ласковый прием княгини ободрил молодую маркизу де Риверо.
— Я очень рада, — говорила княгиня ди Лозано, еще молодая, полная женщина, — я очень рада оказать содействие соотечественнице. Сэр Уильямс познакомил меня с печальной историей вашей жизни, дорогая маркиза, и я буду бесконечно счастлива, если мне удастся заставить вас забыть печальное прошлое. Мужайтесь, дорогая моя.
— Княгиня замечательнейшая музыкантша и лучше сумеет оценить ваш голос, чем я, маркиза, — сказал сэр Уильямс не тем уже тоном, каким говорил по дороге. — Не споете ли что-нибудь?
— Я буду очень рада вас послушать, — продолжала княгиня и села за клавикорды.
Ободренная хорошим приемом, молодая женщина с уверенностью пропела небольшую арию и привела княгиню в восторг.
— С таким чудным голосом вы непременно сделаете блестящую карьеру, вами может гордиться Венский императорский театр, — с жаром говорила княгиня. — О, вы покорите целый мир и завоюете себе вполне заслуженную известность!
Вскоре начали съезжаться гости. Министры, дипломаты, дамы, военные наполняли собою роскошные гостиные виллы княгини ди Лозано. Хозяйка долго знакомила приезжавших со своей соотечественницей, маркизой де Риверо, поразительная красота которой не замедлила собрать вокруг нее целый сонм поклонников.
— Недурную находку сделали вы, сэр Эдвард, — говорила княгиня ди Лозано, улучив минуту, сэру Уильямсу, — лучшей женщины и пожелать нельзя: молода, красива и поет восхитительно.
