Фритцше Клаус - Цель – выжить. Шесть лет за колючей проволокой
Когда он объяснил, что он сын этого человека, ему вручили словарь с просьбой передать его отцу с рассказом о том, что я якобы состоял членом делегации, которая во главе с Эрихом Хонеккером посетила город Горький. Такая версия оставалась для меня единственной до 1998 года. Удалось мне в конце концов узнать, что там произошло на самом деле.
Передо мной лежит письмо Жанны от 30 декабря 1998 года. Лучше всего мне переписать дословно, что она пишет:
"Я только один раз была на станции Игумново после нашей встречи в Москве. То ли ты плохо объяснял, то ли я, кроме твоих глаз, ничего не видела, а дома Кабузенко я не нашла. Там полно новых домов, появились новые люди за эти годы. Потом уехала на Камчатку, а когда вернулась, то поступила в вечерний техникум, и друзья устроили меня на работу начальником автоколонны на пивзаводе «Волга».
В одной комнате со мной сидел диспетчер, который выписывал наряды на получение совхозами, колхозами и фермами отходов от производства пива, каши такой, видно, очень полезной для откорма скота.
Я уже и не думала, что найду когда-нибудь Н. П. Кабузенко или увижусь с тобой, поэтому словарь остался у меня как память о тебе. И вдруг слышу: диспетчер рядом выписывает накладную какому-то Кабузенко, имя я уже не помню сейчас, вроде бы тоже Николай, а может, путаю. Смотрю: человек не в шапке, а в шляпе, очень симпатичное лицо. Ну я и спросила, не знает ли он Николая Порфирьевича Кабузенко. А он говорит, что это его отец. Тогда я назвала твое имя, и он удивился и обрадовался, назвал тебя Коля Фритцше, сказал, что вы дружились. Тогда я попросила его не уезжать, немного подождать, села в машину и привезла книгу из дома и отдала для передачи отцу. Жалею, что не расспросила побольше – они торопились".
Вот чудо или очередная случайность особого рода в моей жизни, настолько богатой подобными событиями.
Переписывались с Николаем Порфирьевичем. Получил я возможность еще раз как следует выразить истинную благодарность за все благо, которое он сотворил для меня и для многих немецких военнопленных. Ему я обязан тем, что, несмотря на клеймо «врага партии», благополучно жил и работал как специалист. Хороших специалистов, слава Богу, в ГДР, как правило, не убивали.
Н. П. Кабузенко тогда жил в г. Арзамасе. Хотелось мне пригласить его приехать в гости ко мне с женой. В 60-х годах наконец были созданы условия для туристских поездок в ГДР. Но переписка оборвалась без указания причин. Я считаю, что Николай Порфирьевич работал в атомной промышленности, сотрудникам которой, говорят, не разрешалось поддерживать неофициальные связи с иностранцами.
Август 1989 года
Тоска по России не прошла за эти 40 лет. После встречи с Жанной в 1958 году я бывал в России несколько раз в год в командировках. После издания в печати второго технического словаря по энергетическому и подъемно-транспортному оборудованию (1440 страниц) я оставил профессию переводчика. Опять дало о себе знать «созвездие тельца» (по гороскопу я Телец). В зените профессионального успеха искал новую гору, подняться на вершину которой обещало новые интересные события. От НИИ холодильного хозяйства, в рамках научно-технического сотрудничества, я часто бывал в Москве.
Официальным языком в СЭВ (Совета Экономической Взаимопомощи) был русский, и меня ценили как специалиста со стажем переводчика. Но попасть в Горький не удавалось. Пришла перестройка, наступила гласность, открылись совершенно новые возможности.
Индивидуальную туристическую поездку в Россию, о которой в связи с перехваткинскими событиями рассказал еще в восьмой главе, я наметил по двум направлениям:
первое – посидеть за штурвалом спортивного самолета, хотя бы на минутку занявшись любимым спортом;
второе – посетить те места, где провел лучшие годы своей молодости.
Что касается летного спорта, то исключение из партии повлекло за собой очень нежеланные для меня последствия: исключение из «Общества спорта и техники» (братская организация ДОСААФ) и тем самым лишение возможности летать на планерах, чем с успехом увлекался в 1952-54 годах. Летные поля были ограждены высоким забором, и единственный контакт с авиацией осуществлялся визуально, стоя за забором и наблюдая за полетом планеров и моторных самолетов.
Как абонент журнала «Техника молодежи», я узнал о предстоящем авиасалоне СЛА (сверхлегкая авиация) «Рига-89». Через московского друга добился приглашения от редакции журнала, на авиалайнере прилетел в Москву и поездом отправился в Ригу, где действительно удалось полетать. Не мог же я тогда вообразить, что 2 года спустя после объединения Германии в возрасте 68 лет сумею снова приобрести права пилота.
Насчет Горького (переименование тогда еще не состоялось) я кое-что уже рассказал, но умолчал, что встреча с этим городом больно оживила воспоминания о той несбывшейся любви, которая разгорелась в течение двух часов за сценой в лагере военнопленных в Сормове. Я мечтал встретиться с Жанной.
Обходя город, я убедился в том, что дома по ее адресу снесены. Там, где должен был стоять дом с ее квартирой, мы обнаружили незастроенную площадку. Времени для поисков было маловато. Как «член делегации ГДР», я должен был укладываться в установленное расписание дня. Сердце рыдало, но все-таки уже одно пребывание в этом городе поднимало сильные эмоции в душе. В оперном театре Горького в награду за «ударную работу» я смотрел «Евгения Онегина» и «Сорочинскую ярмарку», сидя в первом ряду перед сценой. В рамках нелегального выхода в город, я посетил нижегородскую ярмарку, постоял на площади с памятником В.Чкалову, полюбовался панорамой слияния Оки с Волгой. Теперь, будучи стариком, я праздновал новую встречу с местами, которые заполнили большую ячейку моей памяти с убеждением: Горький это Жанна.
Октябрь 1997 года
Я 74– летний старик, но жизненная энергия меня не покинула. Объединение Германии изменило в нашей стране многое, и технический прогресс возможным сделал то, о чем раньше не приходилось и думать.
С момента объединения ГДР и ФРГ я все еще работал специалистом по проектированию холодильных складов и, несмотря на мой возраст (67 лет), шеф одной выдающейся фирмы по постройке холодильников попросил меня, поработать у него пару лет. Я согласился, но из пары получилось две пары. Окончательно я подал в отставку только в 71 год.
Мы, бывшие граждане ГДР, после объединения научились многому, в том числе и пользоваться персональным компьютером. В этой области мне открылась новая сторона увлечений – разработка программ для физико-технических расчетов.
В магазинах появилась «электронная телефонная книга» всей Германии. Cтоит ввести в компьютер фамилию и имя человека, и за считанные секунды на дисплее появится список всех лиц (абонентов телефонной связи) под этими инициалами, проживающих в Германии. С помощью этих технологий я разыскал моего друга времен военного плена, Александра (Сашу). Он вернулся из плена на полгода позже меня. В 1949 году мы даже переписывались, но скоро от него по неизвестной причине корреспонденция перестала приходить.
Так как такая фамилия, как у него, в Германии не очень распространена, то мне пришлось написать и отправить по разным адресам не более 16 писем. По истечении 48 часов у меня дома раздался телефонный звонок. Это был Саша. Я немедленно сел в машину и отправился к нему. При встрече – воспоминания и еще раз воспоминания. Одна из тем: Жанна!
Оказалось, что Саша познакомился с Жанной при тех же обстоятельствах, при каких и я: весной 1949 года в качестве переводчика-конферансье на эстраде в лагере военнопленных в Горьком. Его преимущество заключалось в том, что он жил в Горьком и имел пропуск МВД, который открывал ему путь в ограниченную свободу, в том числе и в компанию Жанны. Она ему рассказала о короткой встрече с неким Колей, выступавшим с ней на сцене весной 1947 года, и Саша догадался, что это был я. Он дал ей мой адрес и фотографию, на которой она меня конечно узнала.
Вот и объяснение тому, как письмо Жанны попало ко мне в 1949 году. Дальнейший ход событий Саша не застал из-за своего возвращения на родину. Контакт с Жанной он больше не поддерживал, так как устроился работать в одну из фирм ФРГ, где сотрудникам запрещалось поддерживать личные связи с гражданами коммунистических государств. Шла холодная война, которая подавила переписку и двух бывших военнопленных.
Во время долгих бесед с Сашей во первых зародилась идея о настоящих воспоминаниях, а во вторых – о поиске Жанны.
Перспективы решения первой задачи казались вполне реальными с условием сохранения работоспособности автором в необходимой мере. Формулируя последние строки этого рассказа могу сказать, что перспективность этого мероприятия мы с Сашей оценили правильно.
Другое дело – найти Жанну. Как известно, в европейских странах общепринято женщине во время замужества принимать фамилию мужа. А какими данными для поиска Жанны располагали мы по истечении 40 лет после контакта с ней?
