Александр Чаковский - Блокада. Книга первая
— Это пулей? — спросила она.
— Медику полагается отличать огнестрельные раны, — насмешливо ответил Кравцов. — Никакая не пуля. На острую железяку напоролся. Должно быть, старый лемех валялся. Так пруд, Анатолий, говоришь, глубокий?
— Дна не достал! — поспешно повторил Анатолий.
— Так, — удовлетворенно заметил Кравцов. Опираясь обеими руками на палку и морщась от боли, он встал.
— Возьми чемодан, — приказал он Анатолию, — пошли к твоему пруду.
Анатолий схватил чемодан и устремился было вперед, но Кравцов остановил его негромким окриком:
— Иди рядом!
Кравцов шел медленно, с силой опираясь на палку и волоча ногу. Прошло несколько минут, пока они дошли до воды.
Вокруг торчали сломанные деревья, пни и острые сучья.
Кравцов несколько мгновений смотрел на ровную мутную поверхность воды, потом повернулся к Анатолию и сказал:
— Бросай. Только подальше, чтобы на середину угодить. Понял?
— Что… бросать? — недоуменно переспросил тот.
— «Что, что»! — передразнил его Кравцов. — Чемодан. Ну! На середину. Сил хватит?
— Но я не понимаю… — начал было Анатолий, но Кравцов не дал ему договорить.
— Бросай, — скомандовал он, — ну, быстро. Раз!..
И Анатолий, невольно подчиняясь, откинул назад руку с чемоданом и с размаху швырнул его в воду.
Раздался громкий всплеск, и чемодан исчез.
Кравцов несколько мгновений глядел на расходящиеся круги.
— Пруд глубокий, — сказал Анатолий, интуитивно чувствуя, что Кравцову приятно это слышать.
— Пруд, пруд… — иронически повторил Кравцов. — Это не пруд, а болото, в которое упала тонная бомба. Понял?
…Некоторое время все они стояли у воды. Потом Анатолий и Вера робко посмотрели на Кравцова, как бы ожидая его разъяснений, но тот молчал. Казалось, он и вовсе забыл об их присутствии.
Кравцов сосредоточенно глядел на воду, кожа на его скулах, казалось, натянулась еще сильнее, а шрам над правой бровью стал глубже.
Анатолии глядел на этого странного человека со смешанным чувством уважения и неприязни. Он инстинктивно чувствовал превосходство Кравцова, хотя и не отдавал себе отчета, в чем именно. И в то же время это чувство, как ему казалось, унижало его в глазах Веры. Анатолий не сомневался, что проигрывает в сравнении с Кравцовым. Он не знал, что дальше делать, куда идти, а Кравцов, судя по всему, знал. Странная, таинственная история с чемоданом лишь подчеркивала необычность поведения этого человека. Кто это такой? Может быть, темная личность? Что находилось в чемодане? Уж не краденые ли вещи?.. Но Анатолий чувствовал, что ни за что не решился бы спросить об этом Кравцова. Он сам не знал почему. Может быть, в душе он побаивался его.
И вместе с тем присутствие Кравцова успокаивало Анатолия. Он инстинктивно чувствовал, что на него можно опереться. Кто бы ни был этот человек, он наверняка доведет их до какого-нибудь населенного пункта. А там о нем можно будет и забыть. Дальше все будет проще, достаточно только выяснить, далеко ли они находятся от Ленинграда и есть ли поблизости железнодорожная станция или шоссейная дорога.
Вера тоже думала о Кравцове с чувством некоторого недоумения. Он казался ей странным, необычным. Но больше всего ее беспокоила его рана. Большая рваная рана на ноге, которую следовало бы немедленно обработать, затем ввести противостолбнячную сыворотку. Но все это можно проделать, лишь когда они доберутся до ближайшей деревни. Там, конечно, должен быть медпункт. И Толе тоже надо будет немедленно измерить температуру, хорошо бы и банки поставить профилактически. В медпункте наверняка они есть. С пневмонией не шутят. Надо бы поторопить Кравцова, сказать, что нельзя терять время. Впрочем, вообще удивительно, как он может стоять на ногах с такой раной. Надо будет помочь ему идти. Взять его под руки и вести…
— Как вы думаете… — робко начала было Вера, но он оборвал ее, властно, но негромко сказав:
— Тихо!
Вера и Анатолий недоуменно переглянулись. Потом стали напряженно прислушиваться. И тогда они услышали какой-то далекий, глухой гул…
— Что это? — встревоженно спросил Анатолий. — Ты слышишь?
— Да, — тихо ответила Вера.
— Не могу понять, что это за гул, — продолжал Анатолий. — Он мне что-то напоминает, только не могу вспомнить что. Будто обвал какой-то или водопад. — Он вопросительно посмотрел на Кравцова.
— Пошли, — неожиданно произнес Кравцов, круто повернулся и упал. Его лицо исказилось от боли.
Вера бросилась к нему, схватила за руку, пытаясь помочь подняться, говоря торопливо:
— Видите? Видите? Ведь больно? Конечно, больно! Это всегда первое время боли не чувствуешь, а потом все начинается. Толя, ну иди же сюда, Толя, поможем ему подняться…
Анатолий стоял, вытянув шею, прислушивался, стараясь понять, что означает этот далекий гул. Он был убежден, что уже слышал его, и не раз, только никак не мог вспомнить, где и когда.
Теперь он сорвался с места, бросился к Кравцову, подхватил его под вторую руку.
— Отставить, — оттолкнул его Кравцов.
Они недоуменно опустили его на траву.
Кравцов обвел пристальным взглядом со всех сторон окружающие их деревья и уже иным, спокойно-дружеским тоном произнес:
— Пожалуй, мне надо малость отдохнуть, ребята, а? Вот соберусь с силами, и пойдем. Ведь одного-то вы меня не бросите, верно? Да и рано еще. Все люди спят. А место здесь хорошее, тихое. Отдохнем?
И он посмотрел на Веру и Анатолия с просительной улыбкой.
— Но ваша рана… — начала было Вера.
— А шут с ней, — снова улыбнулся Кравцов, — впрочем, и ране лучше будет. Успокоится малость. Ну? Садитесь.
Они покорно сели возле него. Неожиданная перемена, происшедшая в этом человеке, одновременно успокаивала и тревожила их.
— Ну, вот и хорошо, ребята, вот и здорово, — приговаривал Кравцов. — Значит, тебя Толей зовут? — спросил он, хотя уже раньше обращался к Анатолию по имени.
Тот кивнул.
— Где учишься, Толя? — снова спросил Кравцов.
Анатолий нервно передернул плечами. Ему самому хотелось задать этому человеку десятки вопросов и прежде всего спросить, откуда взялись здесь, за сотни километров от фронта, немецкие самолеты, но он молчал, озадаченный переменой, происшедшей в Кравцове.
Он ответил, что учится в институте гражданских инженеров.
— Понятно, — кивнул головой Кравцов. — Значит, на каникулы поехал и заболел?
— У него воспаление легких было, — вмешалась Вера.
— Так, так, — задумчиво произнес Кравцов. — Что ж, может, оно и к лучшему.
Вера недоуменно приподняла брови.
— Что вы хотите этим сказать? — удивленно спросил Анатолий и добавил уже более решительно: — Из-за этой проклятой болезни я не мог явиться в свой военкомат.
— Ну, значит, не судьба, явишься позже, — с примирительной улыбкой сказал Кравцов. — Я тебе расскажу, случай один со мной был. Послали меня раз в командировку. Я в торговой сети работаю. Прихожу на Московский. Билетов нет — ни мягких, ни плацкартных, только общие. Ну, я тоже не рыжий в телятнике ездить. Но, как ни говори, отправляться надо — служебный, так сказать, долг. Я — раз на такси и — на аэродром. Повезло — последний билет достал! До посадки еще час, дай, думаю, в буфет зайду, сто граммов хлебну с прицепом, и вдруг по радио слышу: «Гражданин Кравцов, подойдите к кассе». Ну, подхожу. И что бы вы думали? Предлагают мне этот билет сдать. На каком таком, спрашиваю, основании? А кассирша, представляете, какую-то бодягу разводит, что билет этот был бронированный и мне его по ошибке продали. Я в ответ: знать, мол, ничего не знаю, крик поднял — ничего не выходит. Или, говорит, сдавайте билет и получайте деньги обратно, или храните как сувенир, все равно вас по этому билету не посадят. Плюнул я на это дело, взял деньги, мотанул обратно на Московский, а там и в общий уже билетов нет. Ну, пришлось на следующий день ехать. Вот какое дело!..
Анатолий и Вера с недоумением слушали этот нелепый и какой-то неуместный в данных обстоятельствах рассказ.
Кравцов умолк, Анатолий пожал плечами и спросил:
— Ну и что?
На мгновение лицо Кравцова снова передернулось от боли. Но тут же хитрая улыбка заиграла на нем.
— А то, — сказал Кравцов задумчиво, — что самолет этот разбился. В газетах сообщали. Дошло? Выходит — счастье…
— Не понимаю, — сказал Анатолий, — какое отношение все это имеет…
— Погоди, — прервал Кравцов, — сейчас поймешь. Фортуна — дура, говорит пословица, а пуля — она еще дурее. Может быть, если бы ты в первый же день на фронт пошел, то тебя уже и в живых не было. А ты вот живешь. Понял?
Лицо Анатолия налилось кровью. Он сжал кулаки и громко сказал:
— Вы… глупости говорите!
— Толя, ну зачем ты так, — вмешалась Вера, хотя ей тоже стало не по себе от рассказа Кравцова, — с тобой просто шутят!..
