Светлана Кузнецова - Ричард III
Герцог переоделся, сел и с наслаждением вытянул натруженные ноги. Идти пешком оказалось изнурительно. Спустя некоторое время, когда он утолил первый голод и слегка захмелел, в дверь постучали.
Наверняка давешняя девка пришла поинтересоваться, не желает ли его светлость вина или... её саму. Поразмыслив некоторое время, Генри решил: сегодня будет лишь спать. Причём один и очень долго. Не до девиц, особенно таких костлявых. Он ухмыльнулся и раскрыл рот, чтобы с лёгкой иронией в голосе отослать её прочь, но так и застыл.
— Именем короля! — раздалось из коридора.
Бэкингем вздрогнул. Сердце трепыхнулось и оборвалось, а самому Генри стало очень жарко. Забыв об усталости, он немедленно вскочил и кинулся к окну. У дома стояли вооружённые рыцари, а у коновязи Генри насчитал десяток коней. Незамеченным не выбраться и не сбежать уж точно!..
Оставалось оправить одежду, выпятить подбородок и, приняв надменный вид, открыть дверь, пока ту не вышибли к дьяволу!
— Что вам угодно?! — голос сохранял грозные ноты ровно до того момента, пока герцог не разглядел человека, прибывшего за ним.
Джеймс Тирелл! Тот самый рыцарь из свиты Ричарда, которого Бэкингем выставил непосредственным исполнителем убийства принцев. Теперь ни договориться, ни скрыться мятежнику не дадут. У оболганного к нему собственный счёт. Сказать по чести, Генри ожидал, что убьют его, не сходя с этого места.
— Герцог Бэкингем, — проронил рыцарь сквозь плотно сжатые губы. Голос его остался сухим, без каких-либо эмоций. Тирелл побледнел до серости и, конечно, знал, кому обязан позором, однако выдавать свои истинные чувства счёл неуместным. — Вы обвиняетесь в государственной измене. Ваше оружие...
— А у меня его и нет, — хмыкнул Генри, разводя руками и показывая конвоиру раскрытые ладони. Он ждал расспросов, но их не последовало.
— Следуйте за мной.
Бэкингем шагнул за порог. В прямую — слишком прямую — спину Джеймса так и хотелось вонзить кинжал. Это было бы не по-рыцарски, но в подобных обстоятельствах такая щепетильность всегда казалась герцогу глупой. Но кинжал забрало море, увы.
Генри ожидал удара всю дорогу. Чопорность и нарочитое безразличие Тирелла слишком бросались в глаза. То, как хмурились его воины, — тоже. Но за время путешествия до Солсбери никто не обратился к нему даже с небрежением или интонацией, которую удалось бы счесть вызывающей.
С каждой новой милей ожидание становилось невыносимее. В конце концов герцог начал молить Бога о нападении. Ситуацию хотелось разрешить как можно скорее.
Тирелл отконвоировал его в крепость и сдал коменданту с рук на руки целым и невредимым. На прощание он даже не усмехнулся, не посмотрел с торжеством и не пообещал скорой казни, словно Бэкингема уже не существовало среди живых. И именно это задело Генри сильнее прочего.
Не в силах поверить, будто его участь предрешена, герцог стал активно давать показания, предполагая этим смягчить приговор. Он старался быть предельно корректен, не раздражаться, со смирением принимать неудобства, которые — и он в это верил — временные. Ведь удача на его стороне! Он выбрался из тонущего корабля. Не для того же, чтобы погибнуть в застенках!
О заговоре он рассказал во всех подробностях, перечислил имена сообщников, во всём повинился, покаялся и как об особой услуге просил о встрече с королём Ричардом. Не мог тот бросить родича на произвол судьбы! Но Дик не пожелал встретиться с предавшим его герцогом. Смягчить приговор отказался тоже. Генри ждал до последнего, но Его Величество оказался непреклонен.
«Это не удача, а кара, — размышлял Бэкингем в ночь перед казнью. — Позволить спастись там, где выжить невозможно, и погибнуть с осознанием того, насколько хочешь жить».
Казнь Бэкингема состоялась 2 ноября 1483 года на рыночной площади в Солсбери. Его владения конфисковали, но в соответствии с указом Ричарда III титул сохранился за наследниками, которым выделили достойное обеспечение.
Глава 3
Джону Мортону удалось переждать непогоду и отбыть на континент. Уже через три месяца епископ появился на собрании Генеральных штатов. О своей поездке в Англию он говорил весьма охотно. Поведал он и о зверском убийстве маленьких принцев, совершенном их жестоким дядей, королём Англии Ричардом III. Все собранные Мортоном сведения незамедлительно разнеслись по городам Франции, а затем распространились и по европейским дворам.
Генрих Тюдор, корабли которого основательно потрепала буря, попытался высадиться на западном побережье, но и в Девоншире, и в Корнуолле он понёс большие потери, столкнувшись с сопротивлением ополченцев. В Плимуте, где он находился с остатками флота, его достигла весть о казни Бэкингема. Испытывать судьбу и далее французский ставленник посчитал нецелесообразным и немедля приказал отбывать обратно на континент.
Так закончилось восстание. К концу осени 1483 года оно было полностью подавлено, а порядок в стране восстановлен. Однако, несмотря на это, Ричард чувствовал себя проигравшим. Подобного удара в спину не наносил ему никто и никогда, даже Джордж. От Кларенса он хотя бы ожидал нечто подобное, а герцогу Бэкингему верил безоглядно.
За окнами отбушевал закат, и на небо высыпали крупные звёзды. Сон не шёл, и Дик сидел в библиотеке. После принятия закона о повсеместном развитии книгопечатания она постоянно пополнялась и более не уступала европейским. За толстыми фолиантами и описаниями давних сражений удавалось слегка отвлечься от произошедших событий. Хоть на час почувствовать себя восьмилетним мальчишкой под покровительством Филиппа Доброго.
Дверь неслышно отворилась, Ловелл вошёл и остановился подле друга:
— Завтрашний день обещает быть тяжёлым.
— Не более прочих, — вздохнул Ричард. — Я не в силах заснуть, Френсис.
Ловелл кивнул. Сейчас, как никогда ранее, хотелось говорить. Рассказать что-нибудь, вызвавшее улыбку на бледном красивом лице короля-рыцаря. И в то же время он не мог произнести ни слова.
— Отчего так? — спросил Ричард через некоторое время. — Те, кого я люблю, либо погибают, либо предают. Уорвик, Джордж, теперь вот Бэкингем... Даже Эдуард сильно изменился в последние годы своей жизни... этот договор с Людовиком...
Друг не упрекал, но Ловеллу показалось, будто король намекает и на его скорое предательство. Именно это заставило виконта шагнуть к Его Величеству и позволить себе бестактность — протянуть руку и сжать его плечо. Под богатой одеждой прощупывались стальные мускулы.
— Ричард, я от тебя не отступлюсь, — наконец прошептали онемевшие губы. — Клянусь! Кровью и честью.
— Я знаю, Френсис,— слабая улыбка на обескровленных губах заставила лорда отступить.
По зале, словно расплескавшееся вино, разлилась неловкость. Ловелл никогда не испытывал сложностей в разговоре. Он с лёгкостью шутил, признавался в любви и расположении, произносил высокопарные речи. Однако клясться искренне оказалось сложнее в сотни раз.
— Как ты поступишь с заговорщиками? — поинтересовался он, чтобы не молчать.
— Тебя интересует кто-то конкретный?
— Нет, но ты обязан...
Ричард повёл плечом и поморщился:
— Крови пролито уже достаточно. К тому же я не воюю с женщинами. Мать Генриха Тюдора, Маргарита Бофорт, графиня Ричмонд, лишится титулов и землевладений. Их я передам её мужу, лорду Томасу Стенли, так что нуждаться ей не придётся. Остальные заговорщики также лишатся имений. Я не могу судить их строже, нежели зачинщицу.
— Кажется, именно эта дама столь не понравилась королеве? — заметил Ловелл.
— Желаешь сказать, мне стоит больше прислушивался к мнению жены? — хитро прищурился Ричард. — Не боишься увидеть во мне второго Эдуарда?
— Нет, — Френсис скривился. Украденная казна и укрывающаяся в Вестминстерском аббатстве женщина беспокоили его. Вудвилл находилась в убежище много дольше приемлемого срока. Её выдворили бы оттуда по первому же требованию короля. Вот только Ричард III действительно не воевал с дамами, к сожалению всего королевства и злорадной радости преступниц. — Ты никогда не уподобишься брату. У тебя другой недостаток.
Ричард склонил голову к плечу и слегка приподнял бровь. Жест показался вопросительным, растерянным и удивлённым одновременно. Таким время от времени представал перед друзьями юный герцог Глостер. Всегда уверенный в себе, весёлый, дерзкий, не обременённый грузом предательств и затаённой боли.
— Ты приближаешь к себе людей, окружаешь излишним доверием, а потом испытываешь их верность. Тебе словно интересно поставить подданных перед трудным выбором или искушением и предоставить решать, как поступить в этом случае. Кто-то выдерживает, но многие и ломаются. Ты знал Генри с юности. Мы все его знали как постоянно рискующего игрока. Из двух зол он всегда предпочитал большее! И как ты поступил с ним?! Назначил судьёй Северного и Южного Уэльса. Я готов держать пари, Бэкингем опешил уже от того, что не сумел решить, куда следует ехать в первую очередь!
