Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 2
Слова потребовал Молотов:
— Было вначале предположение по военному ведомству здесь особый доклад заслушать, потом мы отказались от этого, мы имели в виду важность дела, но пока там небольшие симптомы обнаружены вредительской работы, шпионско-диверсионно-троцкистской работы. Но я думаю, что и здесь, если бы внимательнее подойти, должно быть больше... Если у нас во всех отраслях хозяйства есть вредители, можем ли мы себе представить, что только там нет вредителей. Это было бы нелепо... Военное ведомство — очень большое дело, проверяться его работа будет не сейчас, а несколько позже, и проверяться будет очень крепко.
Вячеславу Михайловичу хлопали не менее рьяно и долго, но без восторга в лице. Его сухая скрежещущая речь оставила мрачный осадок. У военных — в первую очередь. На Ворошилова было жалко смотреть.
И все же подлинным потрясением стала речь Ежова. Можно было предвидеть, что новый нарком продолжит высказанную на прошлом пленуме критику в адрес предшественника и его методов, но такого замаха не ожидал никто. Выступая по пункту 3 «в» — «Уроки вредительства, диверсии и шпионажа японо-германо-троцкистских агентов», он подверг славный Наркомвнудел такой проработке, которой это внушающее цепенящий ужас учреждение не знало со времен основания. Вскрылись вопиющие факты: шпионы и агенты всевозможных разведок окопались и в самом аппарате, и в его управлениях на периферии, разведка, как внутри страны, так и за ее рубежами, подчистую развалена, контрразведка не выполняет возложенных на нее задач и т. д. и т. п.
— Неполадки в работе,— как скромно определил Ежов,— в первую очередь вызваны гнилым и близоруким руководством со стороны товарища Ягоды... Имеется и немалая засоренность органов НКВД троцкистско- зиновьевскими и правыми отбросами.
Тут и самым твердокаменным стало ясно: грядет такая чистка, что реки выступят из берегов.
— Чем больше будем мы продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее они будут идти на острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому обществу, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последнее средство обреченных,— задал направление Сталин на годы и годы вперед.
Вечная борьба, вечное горение, вечная вера.
51
Латунная, в фиолетовых пенках заря разметалась в полнеба меж Петршином и Градчанами, и тихая Влтава отсвечивает, как свежепрокатанный лист.
Темный силуэт Града, аркбутаны и контрфорсы святого Вита, острые шпили, рептильный глянец чешуйчатых крыш. Над резиденцией президента чуть подрагивает в тихоструйном томлении белый с красно-синей каймой штандарт, приоткрывая то львиный оскаленный зев, то раздвоенный хвост.
Бенеш попросил начальника канцелярии связаться с Чернинским дворцом и, если Крофта на месте, пригласить его приехать для важного разговора.
Президент уже дважды беседовал со своим министром и не счел для себя удобным звонить еще раз. Рабочий день давно кончился.
Третий за день звонок президента заставил Камила Крофту еще раз перечитать последние телеграммы. Стиснув виски, он при свете настольной лампы судорожно сопоставлял разноречивые факты, но так и не избавился от гнета сомнений. На последней аудиенции Траутмансдорф вполне определенно высказался насчет военного заговора. Даже назвал Тухачевского. Чего еще можно требовать от дипломата, если, конечно, это не хитрая дезинформация?
Тревожных сигналов слишком много, чтобы от них так вот запросто отмахнуться. Информирует посол Осуский из Парижа. Обмолвился на приеме — случайно? намеренно? — венгерский посол в Праге Веттштейн.
Взять хотя бы те же переговоры с Траутмансдорфом, что так долго готовились и поначалу протекали довольно успешно. Что это: заранее рассчитанный шахматный ход? Ловушка?
Январский процесс, следует признать, сильно поубавил сомнений. Гестапо удалось завербовать даже вице- министров, членов Центрального Комитета большевиков! Всюду создавались диверсионные ячейки: в промышленности, на транспорте, в армии. Направляемое Берлином троцкистское подполье действительно могло полностью парализовать оборону в первый же день войны. Секретов не существовало. Если вице-министр иностранных дел передает информацию потенциальному противнику, то, как говорят в России, дальше ехать некуда. Кто даст гарантию, что в Берлине не располагают дипломатическим шифром? Приходится считаться с тем, что немцы могут быть в курсе оборонных планов Чехословакии. Арестованные на квартире советского военного атташе шпионы показали, что он был связан с германской разведкой. Тогда этому не придали серьезного значения, посчитали за провокацию, но в свете московских разоблачений невольно призадумаешься. Тем более что атташе отозван. К сожалению, не удалось установить, арестован он или еще нет. Павлу считает, что арест неизбежен. Но его информация крайне противоречива и ненадежна. Сообщение об аресте Тухачевского до сих пор не подтверждено. Тем более сомнительной представляется версия об участии в заговоре военного министра Ворошилова. Французский посол в Москве Кулондр явно черпнул из сомнительного источника.
Крофта раскладывал перед собой телеграммы по числам, словно карты в хитром пасьянсе. Не сходилось до головной боли. Последующее зачеркивало предыдущее, а потом опять все возвращалось на круги своя.
Вообще посольство в Москве работает из рук вон плохо. Павлу не та фигура. Он определенно не в фаворе у кремлевского руководства. Нужно серьезно подумать о замене... Может быть, Фирлингер?.. Тьма вопросов и ни одного вполне определенного ответа. В стенограмме процесса, опубликованной в советских газетах, выпущено именно то самое место, где шеф партийной печати Радек упомянул Тухачевского. Было ли это на самом деле при закрытых дверях? Пусть в отделе печати посмотрят еще раз, строчку за строчкой, под увеличительным стеклом. И где Тухачевский? Положительное упоминание будет означать одно: подозрения не подтвердились. Если бы так! Тем более Павлу считает, что после процесса вероятность поворота Москвы в сторону Берлина сведена почти к нулю. Дай-то боже!..
— В Град,— устраиваясь на заднем сиденье «татры», сказал министр и положил на колени портфель.
На последней встрече с советским послом Александровским он и словом не обмолвился о маршале Тухачевском, хотя так и подмывало спросить. Вероятно, это было бы самым разумным решением. Но как можно? Пусть решение принимает сам президент.
Быстрым шагом он миновал галерею, освещенную хрустальными жирандолями, и наискось пересек зеркальный зал с золотыми багетными завитушками.
— У себя? — Крофта приветливо кивнул начальнику канцелярии.
— Он тебя ожидает.
— Ничего нового? — Эдуард Бенеш вышел навстречу и, несколько церемонно взяв Крофту под руку, повел к круглому бидермайеровскому столику.— Чашечку кофе?
— Не откажусь,— Крофта со вздохом развел руками.— Я до последнего момента надеялся, что ситуация вот-вот прояснится, но пока... Если поступят какие- нибудь известия, позвонят прямо сюда.
Бенеш понимающе опустил веки. С первых дней республики и до тридцать пятого года он возглавлял МИД и, как частенько казалось Крофте, по-прежнему оставался негласным министром.
— У меня было свидание с Виттигом,— задумчиво помешивая чай позолоченной ложечкой, президент нарушил затянувшееся молчание.— У него нет ни малейших сомнений в точности информации. Более того, выявились кое-какие подробности.
— Интересно...
— Остановившись проездом в Берлине, Кулондр гостил у Понсе. У него есть сведения, что Тухачевский, по-видимому, не поедет в Лондон на коронацию. Это, безусловно, еще ничего не доказывает, но, согласитесь, деталь характерная. Наводит на размышления.
— Скажу по чести: я уже устал ломать голову. Говоря юридическим языком, косвенных улик предостаточно, но это еще не corpus delicti[31].
— Именно поэтому я ничего и не сообщил Сталину. Все жду.
— Мастный тоже ждет от нас определенной позиции. На прошлой неделе пришло две телеграммы... А что я могу ответить?.. Кстати, откуда сведения о беседе французских послов?
