Павел Орозий - История против язычников
5. О! жестокий рассудок людей и всегда бесчеловечное сердце! Я сам, я, который разбираю эти события для засвидетельствования бедствия, чередующегося во все времена, я в рассказе о таком злодеянии, когда весь мир вздрогнул или от самой смерти, или от претерпеваемого страха перед смертью, источал ли слезы из глаз? сострадал ли я сердцем? снова пережив эти события, сделал ли я несчастия предков своими по общему состоянию жизни?
6. В то же время, если бы я когда-нибудь стал рассказывать о самом себе, что встретил-де я сначала неведомых варваров, что избежал-де исполненных враждебности, что заискивал-де лестью перед владычествующими, что защищался-де от неверных, увертывался-де от строящих козни,
7. что я, наконец, укрытый неожиданно опустившимся туманом, спасся-де от преследовавших меня на море и грозящих мне камнями и дротиками и от уже готовых вот-вот захватить меня в свои руки, тогда бы предпочел я побудить всех моих слушателей к слезам и, замолчав, сожалел бы по поводу тех, кто не выразил бы сострадание, и размышлял бы о черствости тех, кто отказываются поверить тому, чего сами не претерпели.
8. И испанец, и морин205 прибыл в Вавилон, чтобы преклонить колено перед Александром, и по доброй воле, дойдя до пределов земель и став печально известным и тому и другому Океану, искал кровожадного господина по всей Ассирии и Индии, чтобы не получить его в качестве врага: и все же память о столь жестокой необходимости либо была предана забвению, либо по старости обесценилась.
205 Марины — кельтское племя, см.: Hist. I.2.76 и прим. к этому отрывку.
9. Неужели же мы, беспрестанно обращаясь к воспоминанию, полагаем, что ничтожный разбойник истязал один-единственный уголок (мира),206 в то время как весьма значительная часть круга (земель) была безмятежна? словно бы на этот раз, чего бы я ни сказал, мир с готами и со свевами пришел просить и индиец, и ассириец, но даже и сам испанец,207 который испытал (на себе ярость) врага.
206 Намек на события, связанные с вторжением Алариха в Рим в 410 г.
207 Готы вторглись в Испанию из южной Галлии под руководством короля Валии (415–419 гг.) в 415 г. Подробно обстоятельства вторжения варваров в Испанию см.: Hist. VII.40.3.
10. Однако же, если считать, что те времена Александра достойны скорее восхваления вследствие доблести, благодаря которой был завоеван весь мир, нежели проклятия вследствие опустошения, которому подвергся весь мир, тогда тут же найдутся весьма многие люди, которые бы, с одной стороны, сочли и эти (наши времена) достойными славы, так как одержаны многие победы, и, с другой стороны, посчитали бы бедствия других своим счастьем.
11. Однако кто-нибудь скажет: «Эти (варвары) были врагами Романии». Ответ будет (такой): «Каким тогда казался всему Востоку Александр, такими же казались и римляне другим, в то время как они шли войнами против покоящихся в мире и неведомых (народов)».208
— Но те (римляне) старались прибавлять царства, а эти (варвары) — сокрушить.
— Разорения врага и приговор победителя — суть вещи разные:
208 Эта тема будет развита, главным образом, в дальнейшем (Hist. V.I.1-13).
12. ибо, с одной стороны, те (римляне) прежде захватывали в ходе войн тех, кого потом приводили в порядок своими законами, с другой стороны, эти (варвары) теперь по-неприятельски беспокоят тех, кого, если бы они, покорив, захватили бы, — чего не допустит Бог — постарались бы усмирить своим обычаем: потомкам следовало бы (в таком случае) назвать великими царями тех, кого мы сейчас объявляем свирепейшими врагами.
13. Пусть каким угодно именем будут названы подобные деяния, то есть пусть именуются бедствиями, доблестями ли, и то и другое в наше время в сопоставлении с более ранним временем — незначительнее, и, стало быть, даже если в отношении нас совершается и то и другое: по сравнению с (деяниями) Александра или персов, если это теперь следует называть доблестью, то (доблесть) наших врагов меньше; если же это следует называть бедствием, то (бедствие) римлян меньше.209
209 Несколько запутанную логическую конструкцию Орозия можно представить в виде двух силлогизмов с единой первой посылкой: «настоящее уступает прошлому»; вторая посылка первого силлогизма будет звучать так: «вторжение Алариха есть доблесть»; в результате следует вывод: «доблесть Алариха уступает доблести героев прошлого». Второй силлогизм выглядит следующим образом: первая посылка сохраняется: «настоящее уступает прошлому»; вторая посылка: «вторжение Алариха — бедствие»; вывод: «бедствие, вызванное вторжением готов в Рим, уступает по силе бедам прошлого».
Глава 21.1. В 450 году от основания Города в пятое консульство Фабия Максима и четвертое Деция Мура210 четыре энергичнейших и процветающих народа Италии слились в единую массу и (образовали) союз. И вот, слившиеся воедино этруски, умбры, самниты и галлы попытались истребить римлян.211
210 Квинт Фабий Руллиан (см.: Hist. III. 15.2) и Публий Деций Мур были консулами в 459 г. от основания Города (= 295 г. до н. э.): Орозий в данном случае удревняет излагаемые события на девять лет.
211 См.: Liv. Ab Urbe X.27.3; Flor. 1.17.1–4.
2. Души римлян были взволнованы этой войной, и самоуверенность их была поколеблена, и не решились они уповать только на силы: с помощью хитрости они разделили противников, считая, что лучше связать себя многими войнами, нежели нести бремя тяжелых сражений.
3. И вот, когда римляне, выслав некоторое количество своих войск вперед в Умбрию и Этрурию для опустошения вражеских земель, заставили войско умбров и этрусков повернуть назад на защиту своих земель, они поспешили ввязаться в войну с самнитами и галлами.
4. На этой войне, когда римляне были теснимы под напором галлов, пал консул Деций212. Фабий же после крупного поражения партии Деция в конце концов одержал победу;
212 Речь идет о битве при Сентине (город в Умбрии), в которой, по примеру своего отца, принес себя в жертву консул Публий Деций Мур (см.: Hist. III.9.3). Описание этого сражения см. у Ливия: Liv. Ab Urbe X.27.8-29.19.
5. в этом сражении было убито, как сообщают, сорок тысяч самнитов, как и галлов, римлян же погибло семь тысяч только из войска Деция,213 который пал.
213 См.: Liv. Ab Urbe X.29.18. Ливии сообщает также, что Фабий в этом сражении потерял тысячу семьсот человек.
6. Ливии передает, что, не считая этрусков и умбров, которых римляне хитростью отвлекли от войны, у галлов и самнитов было сто сорок тысяч триста тридцать (человек) пехоты, конных же воинов сорок семь тысяч, и что римскому войску противостояла тысяча боевых колесниц.214
214 Ливии подвергает сомнению слишком преувеличенное, по его мнению, количество сражавшихся при Сентине (Liv. Ab Urbe X.30.5).
7. Однако, — как неоднократно было сказано, либо внутренний мир римлян постоянно прерывался внешними войнами, либо внешние успехи обременялись внутренними болезнями до такой степени, что вполне крепкие души бывали истощены215 —
215 См., напр.: Hist. II.12.2.
8. эту купленную кровью и горькую победу обременила чума в городе, и триумфальные шествия нарушались идущими навстречу погребальными процессиями; и некому было выразить радость по поводу триумфа, когда весь город глубоко сожалел по поводу либо больных, либо умерших.216
216 Орозий в данном случае использует труд Ливия (Liv. Ab Urbe X.31.8), художественно дорабатывая его. Ливий сообщает, что год, принесший победу над самнитами, был омрачен не только мором, но и тревожными знамениями (во многих местах просела земля, большое количество римских воинов погибло от молний).
Глава 22.1. Последовал год, в который римляне, когда самнитами была возобновлена война, потерпели поражение и бежали в свой лагерь217.
217 В следующем после битвы при Сентине году консулами стали Луций Постумий Мегелл и Марк Атилий Регул (= 294 г. до н. э.). Самниты, возобновив военные действия, ворвались в римский лагерь; с трудом ход битвы удалось переломить, однако развивать успех римляне не решились и возвратились в лагерь (Liv. Ab Urbe X.32.5-33.6).
2. А после этого самниты, приняв новый облик и (изменив) душу, а именно посеребрив оружие и одеяния218 и приготовившись в душе к смерти, если не одержат победу, вышли на войну.
218 Орозий говорит о событиях года, когда консулом был Луций Папирий Курсор (= 293 г. до н. э.). Ливий рассказывает, что самниты разукрасили свое снаряжение и оружие, а также привели своих воинов к присяге особым способом, похожим на таинство. Этот легион, приведенный к присяге в святилище, покрытом полотнищами, получил название «полотняного» (legio linteata), его снабдили особым вооружением и шлемами с гребнями (Liv. Ab Urbe X.38.2-12). Ливий в данном случае лишь намекает на серебряное вооружение самнитов, вспоминая более ранние события: самнитское войско, облаченное в льняные туники, снабженное щитами с серебряной насечкой, сражалось с римлянами в 308 г. до н. э., когда диктатором был Папирий Курсор (Liv. Ab Urbe IX.40.3).
