Александр Юрченко - Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле
– Ты не спишь ещё, дочь моя? – постучалась в дверь царевна Софья, проводив послов со двора.
Елена сказалась спящею. Сначала помолчала для верности. Потом свечу зажгла, за девичий столик села.
В венецианском, старом зеркале, что в память от бабки Катарины досталось, смотрело на неё чужое, недевичье, лицо.
– Нешто я такая? – достала зеркальце поновее, подарок батюшки. – Оправа из чистого серебра, на обратной стороне орёл двуглавый отчеканен.
– Из нашего серебра сделали, из-за Печоры реки руду привезли, – вспомнила гордые слова Иоанна Васильевича.
В зеркале отразился взгляд больших чёрных глаз.
– В матушку я очами пошла, прошептала Елена. – И кожа белая, как у неё, светится, словно снег в морозный день.
Повернула голову, сбоку посмотрела. Шея тонкая, как у лебедя.
– Это в бабку отцову, Софью Витовну. И волосы светлые, как лён на литовском лугу.
Пощупала нос с горбинкой.
– Это в батюшку. – Посмотрела с боку. – Точно в батюшку. Говорит, что от римских цезарей род его. Может, и впрямь, хотя, брат Василий считает, от варягов Великие князья Московские родство ведут. Кто рассудит: где правда, где вымысел?
Поднялась Елена, к большому зеркалу подошла. Прошлась в одну сторону, потом в другую. Руки в боки упёрла, голову вверх подняла. Словно пава проплывает. Эх, засиделась в девках. Семнадцать лет миновало! Иные сверстницы уже деток нарожали.
Кто всех женихов распугал? – причитала Елена. – Чем плоха невеста? И лицом пригожа, и статью вышла.
Где император Максимилиан? Куда курфюрст Саксонский подевался? Что с Конрадом Мазовецким приключилось?
Старшая сестрица, Феодосия, царствие ей небесное, так и не дождалась своего часа, усохла в расцвете лет. Теперь вот, от литовского князя прячут.
– Маменька, я замуж хочу, – всхлипнула Елена Иоанновна. – Мигом утёрла слёзы рукавом. Слава Богу, никто не видит!
Снова в зеркало взглянула. Гордо так посмотрела. Минутной слабости девичьей устыдилась.
– Что ж так девка молодая размечталась. Уж замуж невтерпёж? – Рассмеялась Елена. Устыдилась слабости своей девичьей, мимолётной. Может лучше никому не достаться, невестой Христовой на веки стать. Задула свечу, уткнулась в подушки, заснула крепким, не по-девичьи чутким, сном.
На другой день послы литовские пожаловали в приёмные покои Великого князя. Главный посол Пётр Янович Белой, воевода Троцкий объявил, что Александр готов начать переговоры о вечном мире, на тех условиях, что предложили бояре московские, и ещё раз просит руки Елены Иоанновны.
– А к вере латинской не будете принуждать дочь мою? – вопрошал государь.
– Даём слово, – отвечал Пётр Белой.
– Что ж, постараюсь поверить, – улыбнулся Иоанн Васильевич. – Жду завтра в палатах Великой княгини. Там и свершим обручение.
А в знак согласия с решением Великого князя отметим приметы особенные. Солнце в тот день светило ярче обычного, слуги дворовые выглядели наряднее. А о венценосных родителях что говорить – не приходилось ещё им дочерей замуж выдавать, всю ночь к тожеству готовились.
Вот и полным-полна горница царевны Софьи. Митрополит Зосима в белом клобуке и мантии рядом с Иоанном Васильевичем в центре залы стоит. Напротив послы литовские со всеми регалиями. Именитые бояре вдоль стен расставлены, впереди них священники с образами. Царевна Софья в присутствии мужа сама любезность и деликатность, зовёт дочь свою.
Входит Елена с девками и мамками. В русском сарафане, расшитом золотом и серебром; на плечах, рукавах и подоле оторочка горностаевая, на голове кокошник с изумрудами, на шее золотой крест на цепи, в ушах подвески с драгоценными каменьями.
Поклонились послы Елене, спросили о здоровье. Поблагодарила Елена Иоанновна, и тихим голосом справилась о здравии будущего супруга.
На место жениха встал посол Станислав Гастольд Янович. Первому послу Петру Белому не дозволялось в обряде участвовать – был он уже дважды женат.
Взял Иоанн Васильевич у дочери золотую цепь с крестом и повесил на шею дружки жениха пана Станислава Гастольда Яновича. Пан Станислав золотую цепь с крестом от имени Александра повесил на шею невесте. Обменялись и золотыми перстнями. Митрополит прочёл молитвы. Бояре склонили головы в глубоком поклоне. Елена Иоанновна порозовела в смущении и была особенно хороша.
Царевна Софья, как водится, всплакнула. Иоанн Васильевич её успокоил.
На другой день присягали в верном соблюдении договора о мире.
Пункты его были следующие:
«1. Жить обоим государям и детям их в вечной любви и помогать друг другу во всяком случае, когда понадобится;
2. Владеть каждому своими землями по древним рубежам;
3. Князья Вяземские, Новосильские, Одоевские, Воротынские, Перемышльские, Белевские, Мещерские и Великие князья Рязанские остаются на стороне государя Московского и ему решать их спорные дела с Литвой;
4. Перебежчиков московских: Михаила Тверского, сыновей князей Можайского, Шемяки, Боровского, Верейского никуда из Литвы не отпускать, но если сами уйдут, обратно не принимать;
5. Послам и купцам ездить свободно из земли в землю и прочая, и прочая, и прочая».
Послы именем Александра присягнули на кресте, Великий князь также крест целовал во исполнение мира. Послы отобедали у государя и получили в дар богатые шубы. Отпуская их, Великий князь сказал:
«Пётр и Станислав! Милостью Божьей мы утвердили дружбу с зятем и братом моим Александром. Что обещали, то исполним. Отправляю послов своих, дабы были свидетелями в его клятве».
Вслед за послами литовскими были отправлены в Вильно князья Василий и Семён Ряполовские, Михаил Яропкин, и, в виду особой важности предприятия, дьяк Фёдор Курицын.
Дело было зимой. Долгий путь в Литву Яропкин и Курицын сопровождали беседами, для того и ехали в санях вместе, отдельно от князей Ряполовских: делились посольскими казусами и коллизиями.
Михайло Яропкин и ранее с посольством в Литву ездил. Ещё при жизни Казимира дела решал наиважнейшие. То просил старого короля не обременять русских купцов налогами, то требовал возвратить нашим купцам добро, отнятое насилием в польской земле, и казнить обидчиков их, то настаивал на свободном проезде через Литву в Молдавию послов великокняжеских. Доходило и до интимных вопросов. Курицын хорошо помнил историю с женой князя Бельского. Того самого Фёдора Ивановича Бельского, участника заговора против короля Казимира, бежавшего из Литвы и обвинённого Иваном Лукомским в измене теперь уже государю Московскому. Яропкин принимал самое деятельное участие в этой запутанной истории. Ещё до оговора Бельского Лукомским он ездил в Польшу, просить Казимира отпустить в Москву жену Бельского. Князь, едва избежал ареста и смертной казни, бежал в спешке, оставив молодую жену.
– Ну и как Казимир? – вопрошал Курицын. Он знал, что решать с польским королём вопросы было невозможно, все дела тот заводил в тупик. – Каков Казимир был в переговорах?
– Скверный старик, – ответил Яропкин. – Помню последний его ответ: «Государь ваш любит требовать, а не удовлетворять, я должен следовать его примеру». Ни одного вопроса я с ним так и не решил.
– А с женой князя Бельского как?
– Да никак, – скривился Яропкин. – Ответил, что не хочет она к князю ехать. Мол, любит Литву и никогда её не оставит.
– А, может, и вправду любит, – усмехнулся Курицын.
– Может, и вправду? – удивился собеседник. – Да за что любить? Веру заставляют принимать латинскую. Кто не подчиняется, того привелеев лишают – так у них свободы разные называются. Изменников в вере от налогов освобождают, ревнителей православия во всём в кабалу вводят. Вот и бегут к нам князья, кто в греческой вере состоит.
Курицын надолго задумался. Какая участь ждёт юную дочь государя в Литве? Фёдор Васильевич принимал участие во всех трёх переговорах о сватовстве к Елене: короля Максимилиана и немецких князей, польского князя Конрада Мазовецкого, Великого князя Александра.
Родство с немецкими князьями принесло бы мало пользы государю Иоанну Васильевичу, считал Курицын. Слишком заняты немцы своими делами. Но для Елены брак с одним из немецких возжелателей её руки наверняка был бы самым удобным и счастливым.
Конрад Мазовецкий? Что ж тоже было бы неплохо. Древний род, богатое княжество, союз с тевтонским орденом, который можно было использовать в борьбе с Польшей.
Брак с Александром Великим князем Литовским казался Курицыну самым неудачным выбором. Как можно отдавать дочь замуж за государя, земли которого ты хочешь отвоевать? Но он даже не пытался высказать Иоанну Васильевичу своё слово. Во-первых, не понравилось бы государю вмешательство в личные дела. Во-вторых, за этот брак усердно ратовали влиятельные бояре Иван Патрикеев и Семён Ряполовский. Особенно князь Патрикеев, прямой потомок литовского князя Гедимина. Ещё дед его Патрикей Наримунтович переехал из Литвы на Русь, построил на новгородской земле неприступную крепость Ям. Отец, Юрий Патрикеевич, перешёл на службу к Василию Тёмному и женился на его дочери Марии Васильевне, так что государь Иоанн Васильевич приходился Ивану Юрьевичу Патрикееву дядей. Подозревал Курицын, что вопреки замыслам государя, желал князь Патрикеев союза с Литвой. Потому и способствовал, как мог, литовскому сватовству. Но делал это искусно, не заметно для постороннего глаза.
