Шапи Казиев - Крах тирана
– Персиян, – ответил ротмистр. – К ее императорскому величеству Анне Иоанновне посланных. Так что уходите пока подобру-поздорову. С послами, я слыхал, войску много…
– Яхши, брат, – понятливо улыбнулся Чупалав. – Потом придем!
Чупалав вернулся к своим друзьям и пересказал им то, что узнал от ротмистра.
– Политика! – негодовал Муса-Гаджи, – Неужели мы должны у кого-то спрашивать, что нам делать на своей земле?
Он не желал возвращаться, не побывав в Кизляре и не узнав, не оказалась ли там Фируза, потому что поговаривали, что в Кизляр бежало много людей, спасавшихся от полчищ Надира.
– Вниз по Тереку должна быть переправа, – сказал один из кумыкских джигитов, который здесь уже бывал. – А в Кизляре у меня кунаки.
– Поедем, посмотрим, – согласился Чупалав.
Они двинулись вдоль реки, миновали крепость и скоро заметили переправу. Но паром стоял на другой стороне и охранялся караульным солдатом.
Они тронулись дальше, но в тот день им было не суждено переправиться на другую сторону. На северной стороне реки большим лагерем стояли войска, присланные для охраны границ.
Это были пять пехотных и шесть драгунских полков под командованием начальника войск, расположенных в Астраханской губернии, генерал-майора Степана Федоровича Апраксина. По имени его часто принимали за сына сподвижника Петра I генерал-адмирала Федора Матвеевич Апраксина, который командовал русской флотилией во время Персидского похода. На деле же Степан Федорович был только его дальним родственником. И все же связь между ними была больше, чем родственная. Тот Апраксин отвоевывал у Персии земли, а этот лишь защищал границу, за которой осталось все, что с великим трудом завоевывали Петр и его адмирал.
Старания Калушкина не пропали даром. Его тревожные донесения возымели действие, и в Петербурге решили принять предосторожности, чтобы у персов не возникло искушения овладеть Кизляром, а затем и Астраханью, население которой было большей частью магометанским, и этого казалось Надир-шаху достаточным, чтобы прибрать край к рукам.
Апраксин вполне допускал, что намерение такое у Надир-шаха могло возникнуть. Ему еще не было сорока лет, но он уже многое повидал и знал коварный нрав восточных деспотов. Генерал-майор имел дело с турками, брал с Минихом Очаков и отличился при взятии Хотина, за что был пожалован орденом Святого Александра Невского. Тогда, после Белградского мира, за Россией остался лишь Азов, а остальное пришлось возвратить Турции. Апраксин горевал о потере земель, отвоеванных его державой у турок и персов, и не считал правильным отдавать то, что им никогда не принадлежало.
Когда ему донесли о предложении горцев, он весьма этим делом заинтересовался и готов был встретиться с их предводителем, несмотря ни на какую политику. К горцам Апраксин относился уважительно. Он знал, что творил шах в Дагестане, как жители отомстили ему и что случилось потом в Джаре, когда туда явился разъяренный Надир. Союз с горцами он считал естественным и необходимым, хотя мнение его почти ничего не значило. Он даже послал лазутчиков, чтобы пригласить к себе того, кто говорил с ротмистром, но горцев уже не нашли.
Чупалав со своим отрядом прошел вдоль реки и, не увидев возможности перебраться на другую сторону, повернул обратно.
– Если русский начальник пока не хочет говорить с нами, тогда поедем, поглядим на персидских послов, – сказал он своим людям.
Эти слова взбодрили отряд, и горцы с гиканьем помчались по дороге, по которой должны были явиться посланники Надир-шаха.
Далеко скакать им не пришлось. Скоро они заметили приближавшийся к Кизляру отряд. Много тысяч конных и пеших воинов сопровождали персидское посольство к русской императрице. Посреди отряда шествовали слоны с погонщиками-индусами, за ними тянулись купеческие фуры. Замыкали огромную колонну десять орудий, каждое из которых тянули шесть лошадей, а орудия поменьше, зарбазаны, были навьючены на верблюдов.
Горцы остановились, пораженные странным зрелищем.
– Чтобы ходили в гости с войсками и пушками – такого я еще не видел, – сказал Чупалав.
– Да еще со слонами, – отозвался Муса-Гаджи. – Так на войну ходят, и то не у нас, а в Персии.
– У индусов научились, – волновались горцы, впервые видевшие заморских зверей.
– А что эти слоны едят?
– Как лошади или как собаки?
– И шерсти на них нет… Они же замерзнут, пока до Петербурга дойдут.
– Не замерзнут, у них шкура толстая.
– А клыки – точно копья.
– Ноги – как столбы, раздавит и не заметит.
– И никого не боится.
– Такому зверю чего бояться? Такого даже из пушки не убьешь…
– Зачем его убивать? – размышлял Муса-Гаджи. – Полезная скотина.
– Смотрите, сколько везет! – продолжали удивляться горцы.
– В строительстве он бы сгодился, – предположил Чупалав. – Камня, наверное, как десять быков тащит.
– Его, как коня, не угонишь, – сожалел Муса-Гаджи.
– А это мы сейчас проверим, – пообещал Чупалав и поскакал наперерез колонне.
Остальные бросились следом.
Заметив несущихся навстречу джигитов, каджары развернули одну пушку и сделали предупредительный выстрел. Разорвавшийся неподалеку снаряд не остановил джигитов. Тогда вперед вышли сарбазы с большими ружьями, а всадники выстроились в ряд, готовые отразить неожиданную атаку.
Но Чупалав не собирался атаковать. Горцы пронеслись на почтительном расстоянии от колонны, сделав по ней несколько выстрелов. В ответ затрещали тысячи выстрелов, не причинивших им вреда. После стрельбы в погоню за горцами бросилась кавалерия, но догнать нападавших было невозможно – их кони оказались куда быстрее одетой в латы конницы каджаров.
Удалившись на безопасное расстояние, горцы осадили коней, чтобы посмотреть на результаты своего наскока.
Колонна уже шла прежним порядком, а слоны будто и не слышали никаких выстрелов, продолжая безмятежно вышагивать по пыльной дороге.
Глава 42
Посол Сердар-хан был взбешен. Такое обхождение с его персоной он считал оскорблением самого падишаха. Посол полагал, что находится во владениях Персии, но по пути через Дагестан ни одного дня не чувствовал себя спокойно. Даже в Дербентской крепости, при ее сильном гарнизоне и своей многочисленной охране. – Теперь недолго жить этим разбойникам, – утешал себя Сердар-хан. – Пока русская царица будет забавляться драгоценными подарками, Надир-шах сотрет с лица земли эти беспокойные дагестанские племена!
Посол прибыл уже к самой Кизлярской крепости, но с той стороны не спешили опускать мост. Тогда он велел бить в литавры и подавать сигналы трубами. Затем к реке вышел глашатай и прокричал:
– Внимание! Прибыл посол великого падишаха! Так ли у вас встречают друзей русской царицы?
Снова отворились крепостные ворота, и к пограничной реке вышел Апраксин при всех своих орденах. Двое солдат посадили его в ялик, и они переплыли Терек. Не выходя на другой берег, Апраксин объявил:
– Несказанно рады прибытию благородного посланника славного Надир-шаха. Российская государыня с его шаховым величеством быть по-прежнему в дружбе и любви желают.
– И наш великий падишах хочет того же, – отвечал Сердар-хан. – Но почему тогда не пускают в русскую сторону тех, кто следует к русской царице с великими дарами для обновления их дружбы и любви? Или не страшитесь вы гнева их императорских величеств?
– Служба ее величеству государыне Анне Иоанновне есть моя священная обязанность, – отвечал Апраксин. – И почтение наше к его шахову величеству столь же велико. Однако уполномочен я уведомить шахова величества посла, что как надлежит посольству в Москву идти степями бескрайними, то невозможно снабдить его съестными припасами и фуражом для такого числа народу. И от того просим шахова величества посла взять с собою только три тысячи, а прочих и орудия тоже оставить на вашей стороне.
– Что я слышу?! – оскорбленно воскликнул Сердар-хан. – По пути сюда мы отразили множество нападений разбойников, и в степях ваших, я знаю, их немало. Как же я могу оставить верную охрану, когда головой отвечаю за сохранность бесценных даров священной особы падишаха?!
– Будьте покойны, – сказал Апраксин. – Я на то и прислан от ее величества государыни, чтобы сопроводить шахова величества посла пред ее царственные очи в надежном спокойствии и без всякой опасности.
Сердар-хан не ожидал такого поворота дела. О том, чтобы при возможности овладеть Кизляром и Астраханью, помышлять уже не приходилось. Но посол все еще не желал подчиняться новым обстоятельствам.
– Если вы не пропустите меня со всеми моими людьми и обозом, я возвращусь обратно, и то, что случится потом, падет на вашу голову, – пригрозил Сердар-хан.
– Как будет угодно шахова величества послу, – развел руками Апраксин. – А я лишь исполняю свою службу.
Оскорбленно покачав головой в роскошном тюрбане, Сердар-хан прервал переговоры и удалился в поставленный для него шатер.
