Виктория Холт - Отравительница
Мария Шотландская превратилась в сон. Прелестная, юная, чистая, неземная Мари Туше, дочь провинциального судьи, была реальностью. Она захотела убежать от своего возлюбленного, узнав, что он — король Франции.
— Дорогая Мари, — сказал он, — это не имеет значения. Ты любишь меня, Карла. Ты должна продолжать любить меня, потому что я нуждаюсь в любви больше, чем кто-либо во Франции.
Он мог говорить с ней о приступах черной меланхолии, о том, что, когда они заканчивались, он испытывал потребность в совершении актов насилия.
— Теперь, когда у меня есть ты, моя дорогая, возможно, я избавлюсь от таких состояний. Меня преследуют страхи, особенно по ночам, Мари; когда это случается, мне хочется кричать, видеть, как льется кровь. Это смягчает тяжелые настроения.
Она утешала, успокаивала его. Они предавались любви. Он поселил ее во дворце. Мать знала о его любви к Мари.
— Значит, ты все-таки мужчина, мой сын! — В ее голосе прозвучало мрачное изумление.
— Что вы хотите этим сказать, мадам?
— Только то, мой дорогой мальчик, что ты — мужчина.
— Мама, вам нравится Мари, да?
В его глазах таился страх. Катрин улыбнулась, заглянув в них. Он знал: если окажется, что Мария не нравится королеве-матери, она не задержится во дворце, и он утратит покой и радость, которые дарила ему девушка. Его руки задрожали в ожидании ответа матери.
— Мари? Твоя молоденькая любовница? Я почти не обратила на нее внимания.
— Как я рад!
— Чему? Ты рад, что твоя избранница не привлекает к себе внимания ни остроумием, ни красотой?
— Мадам, — сказал он, — те, кого вы не замечаете, находятся в большей безопасности.
Она пристально посмотрела на него и увидела на лице Карла упрямое выражение, которое замечала раньше. Он не позволит ей легко отнять у него любовницу. А почему она должна это делать? Какой вред могла причинить крошка Туше? Она — пустое место и не представляет опасности.
— О, наслаждайся ею, мой сын, — сказала Катрин. — Обязанности короля тяжелы, но у него есть и привилегии. Ни одна женщина не может отказать монарху.
— Ты плохо думаешь о Мари, — пробормотал он. — Она не знала… кто я. Она полюбила меня.
Катрин похлопала сына по плечу.
— Твоя мама просто подразнила тебя. Иди и наслаждайся своей маленькой Туше без всяких задних мыслей. Мне нравится твоя скромная подружка.
Он поцеловал руку Катрин; она осталась довольна им; он по-прежнему подчинялся ей; это было все, чего она хотела.
Они не сумели сделать из него извращенца. Однако маловероятно, что он произведет на свет потомство. Пусть эпизод с крошкой Туше послужит любопытным тестом. Если ребенка не будет достаточно долго, значит, Карла можно женить без риска к удовлетворению французов.
Генрих взрослел. Ему уже исполнилось семнадцать. Через несколько лет он созреет для престола. Она должна приглядывать за Карлом. Он не должен думать, что он — нормальный молодой человек, раз завел любовницу. Он не совсем психически здоров; нельзя позволять ему забывать об этом.
Карл изменился. Мари воодушевляла его, делала более уверенным в себе, слушала жалобы Карла на мать, отдававшей во всем предпочтение Генриху.
— Он для нее дороже правого глаза, Мари. Иногда мне кажется, что она хочет видеть его на троне.
— Этого ей не добиться, — с провинциальной рассудительностью сказала Мари. — Пока трон принадлежит тебе.
В обществе Мари он чувствовал себя настоящим королем.
Однажды к нему явился один из приближенных и сказал, что с ним хочет поговорить королева Наварры, прибывшая ко двору.
Он тепло встретил ее, потому что любил спокойную, невозмутимую Жанну; она обладала качествами, которых недоставало ему; он мечтал их обрести. Да, она была гугеноткой. Мари Туше призналась ему, что склоняется к этой вере. Он запретил ей говорить кому-либо об этом, однако стал испытывать расположение к гугенотам, которого не замечал за собой ранее.
Жанна, войдя к королю, поцеловала его руку.
— Вы хотите сказать мне что-то, дорогая тетя, — произнес Карл. — Попросить маму присоединиться к нам?
— Ваше Величество, умоляю вас не делать этого-я хочу поговорить с вами наедине.
Карл почувствовал себя польщенным. Люди обычно желали присутствия королевы-матери, потому что они знали, что ни один важный вопрос не решался без нее.
— Тогда начинайте. — Карл ощутил себя королем.
— Ваше Величество, вам известно, что через несколько дней я покину Париж и отправлюсь в Пикардию. Я была долго разлучена с моим сыном и думаю, что пришло время представить Генриха его подданным в Вендоме, через который, я поеду. Я прошу вас милостиво разрешить ему сопровождать меня.
— Но, моя дорогая тетя, — сказал король, — если таково ваше желание, Генрих непременно поедет с вами.
— Значит, вы даете разрешение, Ваше Величество?
Он увидел радость на ее лице; его глаза наполнились слезами. Как приятно иметь возможность делать людей счастливыми, удовлетворяя их незначительные просьбы. Для Карла не имело значения, останется или нет при дворе шумный сластолюбивый Генрих Наваррский.
— Вы получаете мое разрешение, — торжественным тоном заявил он.
— Я благодарю Вас от всего сердца, Ваше Величество.
Она схватила его руку и поцеловала ее.
— Дорогая тетя, я счастлив, что смог порадовать вас.
— Вы дали слово, — сказала она, — и я знаю — ничто не заставит вас нарушить его. Ваше Величество, я могу уйти, чтобы сообщить эту чудесную новость моему сыну?
— Конечно, идите, — ответил Карл.
Когда она ушла, он улыбнулся и подумал о том, что иногда быть королем весьма приятно.
Катрин шагала взад-вперед по комнате, а Карл с жалким видом смотрел на мать. Сейчас он был не королем, а просто провинившимся мальчиком.
— Как ты додумался, — спросила Катрин, вышедшая из равновесия, — позволить этой хитрой волчице похитить наследника наваррского трона из-под твоего носа? Можешь ли ты надеяться на успешное усмирение гугенотов, если отпустишь нашего ценнейшего заложника? Ты едва не отдал его. Без всяких условий. Просто так! «Я хочу получить сына, — сказала она, — моего маленького Генриха. Ему нужна его мама!» И ты, как дурак, ответил: «Вы можете забрать его, дорогая тетя. Он всего лишь мальчик…» Глупец! Идиот! Он — заложник. Наследник Наварры… в наших руках! Если бы Жанна Наваррская осмелилась угрожать нам — я имею в виду тебя и твоих братьев, — я бы пригрозила ей, что убью или заточу в темницу ее драгоценного сына. А ты, дурак, хотел отдать его. Я не допущу этого. Мальчик останется здесь. И впредь не смей ничего делать без моего разрешения. Не удовлетворяй ничью просьбу без моего согласия.
— Но она — его мать. Она просила меня со слезами на глазах. Они долгое время находились в разлуке. Я не мог отказать ей.
— Ты не мог отказать ей! И кто-то еще слышал, как ты давал разрешение?
Карл молчал.
— Так ведь? — спросила королева-мать.
— Да. Другие слышали.
— Глупец! Подумать только, что у меня такой сын! Твой брат Генрих никогда не совершил бы такого промаха. Но я отменю твое решение. Наваррец не покинет двора. Его мать уедет одна. Перестань заикаться и дрожать, подпиши приказ.
— Но я дал слово.
— Ты немедленно подпишешь это.
Карл пронзительно закричал:
— Я устал слушать о том, что Генрих сделал бы это, что Генрих сделал бы то. Генрих не является королем Франции. А я — являюсь. И когда я говорю…
— Подпиши это, — сказала Катрин. Она подтолкнула его к креслу и сунула перо в руку Карла. Он бросил взгляд через плечо; ее лицо было рядом — очень бледное, с огромными глазами. Он задрожал еще сильнее. Почувствовал, что она видит его насквозь.
Он начал писать.
— Хорошо, — сказала она. — Теперь ты исправил свою ошибку. Я знаю, что ты совершил ее по доброте души, но помни, что я всегда рядом, что я люблю тебя и готова дать тебе совет. Не принимай важные решения, не проконсультировавшись со мной. Я думаю только о твоем счастье… — она приблизила к нему свое лицо, — и безопасности. Карл, мой дорогой сын, своим поступком ты мог разжечь новую гражданскую войну. А если твои враги одержат победу? Что тогда? Вдруг тебя возьмут в плен? Тебе не понравится лежать в темнице… рядом с камерой пыток… среди крыс… до тех пор…
— Умоляю, прекрати, — попросил король. — Ты права. Ты всегда права. Наваррец должен остаться. Я под писал приказ. Ты не отпустишь его. Не отпустишь.
Она кивнула.
— Вот теперь я вижу моего мудрого маленького короля!
Но совладать с Жанной было труднее, чем с Карлом. Женщины смотрели друг на друга с взаимной ненавистью, которая существовала всегда, то слабея, то разгораясь вновь.
— Моя дорогая кузина, я не могу отдать вам мальчика. Я отношусь к нему, как к моему сыну. Кроме того, если ему предстоит жениться на моей дочери, он должен расти рядом с ней. Вы знаете, мы всегда стремились дать молодым людям возможность полюбить друг друга… что и произошло с этой парой. Мое сердце радуется, когда я вижу их вместе.
