Граф Таррагона - Виктор Васильевич Бушмин
– Я и забыл… – засмеялся в ответ нормандец. – Увлекся рассказом…
– Если вы не против, – Филипп посмотрел на темнеющее небо, – мы можем спуститься в мою каюту, там, кстати, много места, там вы и продолжите, если хотите, свой увлекательный рассказ. Заодно, прошу вас искренне, – де Леви положил руку на сердце, – можете разделить каюту со мной до конца путешествия. Там есть свободный топчан…
Робер замялся. Филипп понял, что у него нет лишних денег и сказал, успокаивая соседа:
– Каюта оплачена полностью до прибытия в порт. Капитан не станет возражать, а одному мне скучно и тоскливо… – он искренне посмотрел в глаза нормандцу. Тот с радостью кивнул и стал собирать остатки еды, кубки и кувшин с вином. Филипп стал ему помогать.
Они спустились в каюту, расположенную в кормовой надстройке нефа. Робер сбегал в трюм и притащил пару узлов с вещами, копье, щит, бочонок с хранящейся в нем кольчугой, и шлем.
– В тесноте, да не в обиде… – поприветствовал его Филипп.
Робер быстро разложил свои небогатые пожитки, улегся на топчан и сказал:
– Вы не желаете спать, Филипп?.. – Тот отрицательно покачал головой в ответ. Нормандец обрадовался и предложил. – Хотите, я продолжу свой рассказ?..
– Окажите мне милость… – Робер зевнул и, потянувшись, поглядел на куски холодного мяса, принесенного им в каюту. Филипп заметил, что его спутник, видимо, так изголодался, что до сих пор не может унять свой желудок, и предложил рыцарю. – Не желаете ли перекусить?..
Робер с радостью закивал головой, вынул свой старенький кинжал с выщербленным лезвием и простой деревянной рукоятью, поддел им увесистый кусок, откусил, вернее сказать – проглотил его почти не жуя, запил вином, вытер губы и возобновил свой прерванный рассказ:
– На чем я остановился, простите?..
– Пленение герцога Робера… – произнес Филипп, устраиваясь поудобнее.
– Ага! Так вот, мессир, после пленения герцога Робера в Нормандии начались, как бы мягче сказать, притеснения тех сеньоров, кто поддерживал его высочество в справедливых притязаниях на корону. В их число попал, как это не трудно угадать, и мой отец. – Нормандец тяжело вздохнул, очевидно, что эти воспоминания доставляют ему сильный душевный дискомфорт. – Ни о каких, разумеется, должностях, титулах и наградах уже не могло быть и речи! Наоборот! Непонятно какими там путями, но приспешники нового короля-узурпатора откопали кучу заемных бумаг и прочей ерунды, стали оспаривать у отца права на многие земли, еще остававшиеся у нас. Короче говоря, – Робер обреченно махнул рукой, – к прошлому году у нас ничего толком не осталось, одни лишь долги, долги, долги…
Филипп приподнялся на локтях, удивленно посмотрел на него и спросил:
– Но, разве у вас не было ни единого письменного подтверждения ваших прав на земли? Может, в какой-нибудь церкви или монастыре была запись, сделанная много лет назад?..
Робер отрицательно покачал головой и ответил:
– Отец утверждал, что якобы есть или были. Но, как мы ни искали, так ничего толком и не нашли. У нас отняли все, да и в придачу к этим злосчастьям еще и долги навесили непонятно какие! Вот я, после смерти батюшки, и продал замок, вернее сказать, оставшийся дом. Замок был уже забран за долги…
– Господи, – выдохнул Филипп, ужасаясь беспределу, творимому чиновниками-лизоблюдами Генриха. – Если бы я услышал это от вас лично – никогда бы не поверил в то, что такое возможно в христианском мире!..
– Возможно и не такое, сеньор…
– Я просил называть меня Филиппом… – поправил нормандца де Леви.
– Извините, Филипп, расчувствовался… – ответил Робер. – Они ведь, вы просто не поверите, решили и вовсе добить моего отца, в чем, кстати, и преуспели, объявив всенародно, что он, якобы, до сих пор числится сервом герцога Нормандии, так как они не видели вольной грамоты! Такой позор! А она, эта вольная грамота, клянусь честью, была! Она хранилась в Руане, в архиве герцогов, а список с нее был у нас и хранился в часовне…
– Ее, что, выкрали?.. – Филипп был просто потрясен. – Кошмар какой-то…
– Очень даже запросто, – Робер шмыгнул носом, виновато улыбнулся, развел руками в стороны и сказал. – Они потом мне прямо так и намекнули, что, мол, не станут клеймить меня, словно беглого раба, если я соберу вещички и отправлюсь в Святую землю, дабы там, они так и сказали, искупить грехи и подлости моих предков. Вот как!..
– И вы, значит, собрались в Святую землю?.. – Филипп сжал кулаки, сочувствуя нормандцу.
– Я бы, конечно, рад. – Ответил Робер. – Иерусалимскому королю или князю Антиохии, я знаю, нужны добрые мечи. Он даже жалует рыцарей феодами, но, – он грустно опустил голову, – средств, вырученных мною за дом, едва хватило на оплату морского путешествия до Испании…
– Не переживайте так, Робер! – Филипп поднялся с топчана и, присев возле нормандца, положил руку на его плечо. – Мне кажется, что господь послал меня именно для того, чтобы помочь вам снова возвратить свое доброе имя, так нечестно отнятое и поруганное злодеями и клеветниками. Будем путешествовать, и будем сражаться вместе! Вы согласны?..
Он пристально посмотрел в глаза Роберу. Тот несколько секунд колебался, после чего одобрительно кивнул ему в ответ и улыбнулся.
– Спасибо, Филипп…
– Пока, Робер, меня не стоит благодарить… – смутился де Леви. – Наша с тобой задача – вернуть былую славу и гордость твоей фамилии! И, поверь, о ней снова заговорят, причем, с восхищением…
– Дай-то, Бог… – перекрестился нормандец, успевший привязаться к французскому рыцарю всей душой. Его юношеское сердце было таким чистым и могло так чутко улавливать обман, но в эти минуты он молчало, не ощущая тревоги, и билось от радости…
Ровно через сутки на стол Гуго де Биго легла записка, отправленная с голубиной почтой неизвестным темноволосым крепышом. Он осторожно развернул ее, пробежал глазами текст и тихо произнес:
– Вот, скотина. Он уплыл в Испанию с каким-то нормандским рыцарем. Вот судьба-злодейка! Агенту так и не удалось сесть на судно вместе с ними, теперь будет догонять их на ближайшем корабле… – Гуго еще раз прочитал имя и фамилию нормандца, задумался и, улыбнувшись, присвистнул. – Господи! Это судьба. Робер Бюрдет, если не ошибаюсь, мой дальний родич… – он напряг память, тяжело вздохнул и, скомкав пергамент, швырнул его в камин. – Жаль, что я ни разу не видел его, как собственно и самого де Леви. Агент написал, что и сам едва рассмотрел франка – рыжеволосый, ростом под туаз, или чуть меньше. И все… – Гуго тяжело вздохнул, ударил кулаком по столу, – таких рыжеволосых рыцарей, пожалуй, полно в Европе…
