Очерки истории Франции XX–XXI веков. Статьи Н. Н. Наумовой и ее учеников - Коллектив авторов
В это время во Франции социально-политическая обстановка продолжала оставаться крайне напряженной. Требовались радикальные меры и волевые решения, чтобы победоносно закончить войну и не дать усиливавшимся пацифистским, а, с другой стороны, революционным настроениям перечеркнуть стремление французских Генштаба и политического руководства разгромить Германскую империю и решить национальную задачу – вернуть Эльзас и Лотарингию, а заодно и «прибрать к рукам» часть немецких колоний в Африке. Французские националисты требовали выдвинуть на пост главы правительства сильного, бескомпромиссного и опытного политика: им стал в ноябре 1917 г. 76-летний Жорж Клемансо, решительно настроенный на спасение страны не только от ее «наследственного врага» Германии, но и от большевизма, грозившего расколом тыла и фронта. Всем была известна готовность Клемансо во что бы то ни стало продолжать войну до победного конца, походившая на одержимость[47]. Президент Третьей республики Раймон Пуанкаре признавался: «Я вижу ужасные недостатки Клемансо: его безграничное самомнение, импульсивность, легкомыслие. Но есть ли у меня право отвергнуть его, если я не могу найти другого человека, который отвечал бы требованиям времени?»[48].
Клемансо с настороженностью, если не с враждебностью, относился к либеральным заявлениям Вильсона об учреждении в Европе мира без победителей и побежденных – «мира без победы»[49]. Это понимал и сам Вильсон, отмечая в письме своему другу и доверенному лицу в вопросах внешней политики полковнику Хаузу: «Англия и Франция не имеют тех же самых взглядов на мир, которые свойственны по известной причине нам. Когда война кончится, мы сможем заставить их думать по-нашему. Но мы не можем склонить их к этому в настоящее время, и любая попытка говорить за них или выражать наше общее мнение породит раздоры, которые неизбежно всплывут перед публикой и лишат все наши усилия эффективности … наши истинные условия мира – те, на которых мы, несомненно, будем настаивать, – в настоящее время не приемлемы ни для Франции, ни для Италии (даже если не рассматривать отношение к ним Великобритании)»[50].
Стремление американской администрации склонить союзников на то, чтобы выпустить совместное заявление относительно целей войны и добиться признания ими значимой роли США в установлении миропорядка на основе «новых справедливых ценностей», также не находило понимания у европейцев. Что касается Клемансо, возглавившего правительство Третьей республики под девизом «Я повсюду веду войну», то он резко воспротивился идее определить и провозгласить либеральные цели войны (на чем настаивало американское руководство с декабря 1916 г.), что, с точки зрения политика, не отвечало национальным интересам Франции, призванной «сражаться до полной победы», и могло к тому же бросить на Клемансо тень дефетизма и пацифизма. Французский политический класс был раздражен и тем, что американцы «не отличались единодушием в вопросе возвращения Эльзаса и Лотарингии Франции»[51].
Сложившаяся ситуация, по мнению британского историка В.М. Джордана, и обусловила появление «Четырнадцати пунктов» Вильсона, названных президентом США «американской Программой мира»[52]. Его самоощущение в качестве демократического и либерального лидера, способного повести за собой западный мир, требовало от Вильсона создания манифеста и развернутой программы действий. Важно отметить, что, хотя Вильсон «не обладал достаточным знанием Европы и основывал пункты главным образом на рекомендациях»[53], значительная часть американских предложений резюмировала собственные размышления президента. Профессор истории Дж. Купер, биограф президента, в 1917 г. подчеркивал, что «Вильсон был и остается практически единственным президентом [США – Н.Н.], который писал свои речи сам»[54].
* * *
Составленный в высокопарных словах, текст «Четырнадцати пунктов» был зачитан в Конгрессе США 8 января 1918 г. в рамках ежегодного послания «О положении в стране»[55]. Документ по своей форме, краткости и содержанию воплотил в себе систему различных верований Вильсона, сына священника. По мнению политолога Н.М. Травкиной, религиозное мессианство, пронизывавшее «Четырнадцать пунктов», было призвано создать у руководителей европейских стран-участниц будущей мировой конференции ощущение безальтернативности плана Вильсона, который шел «свыше»[56]. Ж. Клемансо оценил религиозно-мессианское значение речи американского президента, заявив: «Вильсон докучает меня своими четырнадцатью пунктами. Даже сам Всемогущий Господь ограничился десятью»[57].
По словам профессора истории Йельского университета Чарлза Сеймура, президент Вильсон был убежден и показал это в программе «Четырнадцать пунктов», что главной целью Первой мировой войны для США являлись «не территориальные изменения, не сокрушение соперника, не укрепление союзников, не обретение мировых контрольных позиций, а гарантирование условий для реализации в мире демократической формы правления». Именно это американское отличие от союзников, именно эту американскую приверженность идеалам демократии президент Вильсон, как полагает ученый, «хотел донести, в частности, до бушующего моря русской революции»[58]. Более реалистично на причину появления «Четырнадцати пунктов» смотрят отечественные ученые А.Ю. Сидоров и Н.Е. Клейменова. Они считают, что «мирная программа Вильсона была не только ответом на ленинский Декрет о мире. Она являлась логическим выражением заявленной ранее американцами их особой позиции в Антанте. В отличие от старых колониальных держав, экономически мощные, не опасавшиеся конкуренции США были заинтересованы в радикальной реконструкции всей довоенной системы международных отношений в сторону ее большей демократизации и открытости. Это давало им возможность не только занять место в группе ведущих держав, но и обеспечить свое политическое лидерство в послевоенном мире»[59].
1-й пункт американской «Программы мира» декларировал отказ от тайной дипломатии, гласность в переговорах о мире, «открытые мирные договоры». 2-ой пункт торжественно объявлял свободу мореплавания в мирное и военное время, или «свободу морей». В 3-м пункте говорилось о свободе торговли, устранении всех таможенных барьеров, т. е. о международном признании принципов «открытых дверей» и «равных возможностей». 4-ый пункт требовал установления твердых гарантий, обеспечивающих сокращение национальных вооружений «до предельного минимума». В 5-ом пункте провозглашалось «полностью независимое, беспристрастное решение колониального вопроса» при равном учете интересов не только метрополий, но и населения колоний (несмотря на туманную формулировку тезиса, речь в нем шла о признании права колониальных народов на самоопределение и независимость). 6-ой пункт, посвященный России, утверждал ее право на «свободное определение» своей национальной политики и пути политического развития. Он предполагал «освобождение всех русских территорий» и «обеспечение ей [России – Н.Н.] радушного приема в сообщество свободных наций при том образе правления, который она сама для себя изберет».
В пунктах с 7-го по 13-ый содержались американские предложения по урегулированию наиболее важных территориально-государственных проблем современности, решаемых на основе «принципов принадлежности и национальности», а также воли народов, которые населяли многонациональные империи, распавшиеся
