Шелковая императрица - Жозе Фреш
При династии Тан кандидаты в евнухи должны были также обладать особыми интеллектуальными дарованиями. На ежегодном конкурсе самые здоровые и сообразительные мальчики демонстрировали свои успехи в учебе, включая знание языка и каллиграфии, юридических и налоговых правил. И претенденты старались, очень старались, — ведь для юноши из бедной семьи это была вожделенная возможность попасть в число избранных, вознестись так, как и не мечтали его сверстники, сохранившие при себе те части, коими наградила их природа.
У-хоу прекрасно понимала, что вторглась в святая святых Поднебесной, вступив в приоткрытую дверь спальни императора. Превосходя многих в искусстве любовных утех, полная юной прелести, У-хоу действовала и хитростью, и обаянием, применяя все известные ей уловки. Но не стоило думать, что ее победа — того рода, что достигаются лишь на ложе. Нет, ум и дар говорить убедительно, проявлять осведомленность во всех делах, не теряя врожденного здравого смысла и умения судить ясно и просто, — вот что было настоящей причиной ее успеха.
У-хоу точно знала: императорский дворец — не то место, где можно возвыситься, уповая исключительно на собственную честь и благородство. И потому ради великой цели иногда позволяла себе забыть об этих двух похвальных качествах.
Месяцем ранее император Гао-цзун внезапно издал указ, согласно которому его законная супруга императрица госпожа Ван, а также первая императорская наложница по имени Прекрасная Чистота были лишены всех званий, рангов и привилегий за попытку отравить императора. Благодаря падению этих двух высоко вознесшихся прелестниц судьба молодой женщины с ангельским, хотя и не очень правильным, личиком — носик чуть курносый, губы излишне пухлые, зато миндалевидные глаза сияют несравненной изумрудной зеленью — совершила крутой разворот к лучшему.
Впрочем, не только благословение судьбы вызвало такую перемену.
У-хоу не колебалась, когда требовалось платить за будущий успех.
Почти все прочие наложницы происходили из знатнейших семейств страны. Их крошечные ножки, какими только и подобает обладать девушке высокого происхождения, ступали столь мелкими шажками, что в складках ниспадающих одеяний из шелка, расшитых многоцветными бабочками, казались почти неразличимыми; их обладательницы словно бы медленно плыли над землей, вовсе ее не касаясь. Главным их занятием было любоваться на свое отражение в зеркале. У-хоу заметно отличалась от них, иначе не сумела бы достичь задуманного.
Сидя на троне бесстрастно, словно фарфоровая кукла, она вдруг подумала, что кольца, обвивающие серебряный скипетр, вложенный, согласно правилам церемонии, ей в руки, поразительно напоминают на ощупь позвонки крошечной девочки… той, которую два года назад она родила от императора Гао-цзуна. Те позвонки, которые она же и сломала.
Не отдавая себе в том отчета, У-хоу сжала скипетр изо всех сил, как будто и его собиралась переломить… Но на самом деле воспоминание больше не пробуждало в ней бурных чувств. Она давно уже уговорила себя: эта жертва — лишь одна из многих, неизбежных и необходимых на пути к власти.
В то время У-хоу была простой наложницей пятого ранга: все равно что рабыней, которую император приглашал к себе в соответствии с установленным порядком, без особого желания.
В 653 году она родила ему сына, Ли Она, но этот факт мало что изменил в ее положении.
Ведь Прекрасная Чистота, одна из любимых наложниц Гао-цзуна, бывшая немного постарше У-хоу, к тому времени уже подарила императору сына. Ли Чжун, так его звали, получил титул принца — наследника империи. У-хоу посмела возмечтать, чтобы титул достался ее собственному сыну, но быстро поняла, что то единственное место, какое позволило бы ей устроить это, уже занято императрицей Ван.
Этот путь нельзя было пройти лишь до половины; нет, только до конца. Требовалось убрать с дороги госпожу Ван, а затем покончить со всеми старшими наложницами императора, со всеми этими никчемными, изнеженными рабынями роскоши.
Сперва поиски средств добиться желаемого были тщетны. В глазах Гао-цзуна его законную супругу, происходившую из очень знатной семьи, не роняло даже то, что она оказалась бесплодной.
Всего через несколько часов после рождения второго ребенка от императора Гао-цзуна, убедившись, что это девочка, то есть дитя, совершенно бесполезное с точки зрения престолонаследия, У-хоу приняла решение пожертвовать малышкой во имя благой цели. У нее было слишком мало времени, чтобы взвесить все за и против, она лишь запретила себе брать младенца на руки, чтобы не привязаться к нему.
Потом она сама удивлялась своей решимости, ведь на самом деле очень любила детей.
Воспоминание об этом убийстве на мгновение овладело ею именно теперь, в самый момент триумфа, явившегося наградой за неслыханное злодеяние. Ей казалось, что она давно уже успокоилась и забыла, но тайная внутренняя рана, как выяснилось, еще не затянута. Капельки пота, соскользнувшие из-под императорской короны, — вот и все, в чем проявились ее чувства. Да и то, быть может, просто от духоты и волнения.
Она твердо верила, будто все то, что судьба вынудила ее совершить, сходило с рук благодаря особой высшей силе, к которой У-хоу не раз обращалась. И тот поступок, в чьей необходимости она не сомневалась, был лишь инструментом, исполнившим предначертанную роль. Инструментом Того, кто раздает все скипетры. Разве не воздаст Он награду за преданность? Разве не направит ее и дальше, к достижению высокой цели?
Сиддхартха Гаутама, Блаженный и Просветленный! Чье слово она понесет народу Срединной империи — величайшей и многолюднейшей империи мира!
У-хоу извлекла выгоду из визита госпожи Ван, которая пришла поинтересоваться состоянием роженицы, — единственный шанс, чтобы пустить зловещие слухи.
Она снова вспомнила приглушенный звук, раздавшийся, когда она сломала шею собственному ребенку. Ей показалось, что она опять чувствует в руках крошечное тельце, безвольно обвисшее, как тряпичный сверток. Тогда она сумела сохранить спокойствие и не показать ни малейшего признака волнения. А потом очень натурально вздрогнуть, услышав возглас императора Гао-цзуна, когда он понял, приблизившись к колыбели, что ребенок мертв.
— Малютка больше не шевелится! Срочно вызвать врача! — кричал Гао-цзун.
— Моя маленькая девочка мертва! Какое несчастье обрушилось на меня! — завывала У-хоу перед императором, все еще не способным осознать серьезность происшедшего, пока в спешке не прибежал врач, которому лишь оставалось констатировать кончину.
Все остальное оказалось удивительно легко.
Достаточно
