Путь к свободе - Иван Митрофанович Овчаренко
Над обрывом остался только один гусар. Он смотрел на здание штаба с необычайным вниманием.
— Рудольф! Да иди же! Там и без нас разберутся! — крикнул ему высокий немец.
Рудольф Бергман, стройный молодой парень, был рурским шахтером. За три года военной службы он получил звание унтер-офицера и железный крест за боевое отличие. У него было добродушное лицо, большие карие глаза, казалось, всегда смеялись. Он был любимцем гусарского эскадрона.
Высокий худой гусар поднес Рудольфу кружку, наполненную вином. Рудольф выпил и угрюмо сказал:
— Сегодня в полку умерло тридцать человек… А завтра?
Солдаты смолкли. Высокий гусар, глядя на Рудольфа, запел неожиданно низким басом:
Пей вино!
Нам все равно!..
Рудольф вздрогнул и, бросив кружку под ноги гусару, крикнул:
— Ты пьян?!
— Да, пьян! Барон фон Гольдштейн расстрелял моего брата… У меня больше нет родных… — Гусар всхлипнул и продолжал сквозь слезы: — Я не хочу жить! Будь он проклят, белый свет!.. Убейте меня! Я прошу вас… убей-те! Офицеры нас морят, а мы молчим! Убивают наших друзей — мы прощаем! Германцы… Германцы… Русские солдаты куда умнее!
Рудольф посмотрел на солдат.
— Друзья! — громко сказал он, обращаясь ко всем гусарам. — Я больше не солдат!.. В Одессе, в Херсоне, в Николаеве наши солдаты бросают оружие и уходят на родину. Их не трогают русские. В Германий революция, а от нас скрывают!
Гусары вскочили со своих мест и окружили Рудольфа.
Зазвенели гусарские сабли, зашумели вольные речи.
— А ну, парень, выкладывай все, что знаешь!
— Ты не врешь?
— Домой, на родину!
— Черт побери, это было бы славно!
Не успел Рудольф ответить, как появился низенький усатый фельдфебель.
— Кто здесь распространяет вздор?
— Рудольф говорит правду!
— Не мешай, рожа!
— Гусары, вы — немцы! — орал фельдфебель. — На вас смотрит весь мир!
Рудольф и фельдфебель оказались друг против друга. В это время к собравшимся гусарам неожиданно подлетел всадник на гнедом коне.
— Обер-лейтенант Арнольд бросил бомбу… Барон фон Гольдштейн жив, убит только адъютант… Арнольд застрелился! — громко выкрикнул кавалерист и, пришпорив лошадь, помчался дальше.
— Плохо целился… Жаль! — бросил вдогонку Рудольф.
Горнист заиграл тревогу. Гусары молча надевали амуницию. Солдаты выстроились. Подошел сухощавый офицер с серым ликом и ввалившимися голубыми глазами.
— Солдаты! Вы — сыны самой сильной и цивилизованной нации, — с дрожью в голосе начал он. — Вы — те великие немцы, чьи отцы разбили Францию, разбили Австрию, Италию и создали великую империю! Вам, немцам, суждено стать покорителями мира! Вы призваны вести человечество вперед, вы — самая древняя и самая чистая нация. Вам и только вам предстоит вести за собой все нации и народы, вам суждено господствовать над всем миром…
— Довольно болтать! — вдруг резанул воздух грубый, хрипловатый голос. — Ты лучше скажи: что делается в Германии?
Офицер вздрогнул, он метнул злобный взгляд на солдат.
— Спокойствие! Вас волнует будущее Германии? Не забывайте ваши походы двигают ее вперед. А революция ведет к гибели культуры, она несет истребление чистых рас. Коммунизм — это смешение крови… Смешение крови — это уничтожение нации!
Гусары! Вы — солдаты лучшего полка императорских войск. Вам, как никому, надо соблюдать дисциплину. Этого требуют от вас император и ваша великая родина. Нас впереди ждет слава германского оружия!
Разорвав строй солдат, к офицеру вышел рыжеволосый, с потускневшими, пьяными глазами гусар, тот самый, который угощал Рудольфа вином. Он остановился перед офицером, резким жестом руки сбил свою потертую каску на затылок и с гневом произнес:
— Неужели ты думаешь, что мы стадо баранов? Мы не хотим воевать! Скажи: сколько сегодня умерло солдат в нашем полку? А за что умерли?!
Рыжеволосый гусар шагнул еще ближе к офицеру и, пьяно ударив себя руками в грудь, громко спросил:
— За что вы расстреляли моего брата? За что?
— Взять его! — приказал офицер сопровождавшему унтер-офицеру.
Но не успел тот сделать шага, как солдаты задвигались, окружили рыжеволосого и спрятали его.
Фельдфебель начал угрожать солдатам. Требовал стать «смирно».
— Всыпать Августу! — внятно, весело предложил кто-то из гусар.
Офицер оцепенел. Лицо его побелело, в маленьких голубых глазах мелькал ужас.
— Солдаты, опомнитесь! Вы губите себя и величие Германии!
Громкий смех, возгласы:
— Довольно! Долой офицеров!
— Что же это будет?
— Будет то, что и у русских!
— Долой Гольдштейна!
— Не надо нам чужих земель!
— На родину!
Толпа жителей быстро росла вокруг солдат.
Вдруг в строю взорвался веселый хохот.
— Тащи сюда! Оголяй зад! Секи его!
Фельдфебель Август, окруженный плотным кольцом солдатской толпы, стоял со спущенными до колен штанами и, дико озираясь, просил:
— Смилуйтесь! Служба… дисциплины требует.
— Ложись! Ложись, мерзавец! — гаркнул рыжеволосый гусар, хлестнув его плеткой по обнаженной ноге.
Чьи-то руки охватили фельдфебеля, и он рухнул на землю. По его жирному телу заплясали гусарские плетки.
Рыжеволосый командовал:
— Крепче! Крепче сыпьте!
Фельдфебель стонал, припадая лицом к земле.
Молодой солдат, придерживая его руки, озорно подсмеивался:
— Терпи, Август! Гольдштейн наградит тебя за храбрость!..
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Абдулла Эмир привез Петьку Шумного в Керчь и сдал его немецкому коменданту города. Петьку бросили в камеру-одиночку, которую охраняли белогвардейцы. Через несколько минут в камеру ввалились несколько немцев. Они были удивлены, увидав юношу с красивыми озорными глазами. Темно-русые волосы его были спутаны. Петька задорно, по-мальчишески, спросил:
— Чего рассматриваете?
Немцы пожимали плечами, говорили что-то для него непонятное, смеялись. Они спросили по-русски:
— Большевик?
Петька не ответил.
Немцы вопросительно посмотрели друг на друга, бормоча:
— Контрибуция… Большевик… Буржуй…
Один из караульных рассказал, что заключенный под стражу парнишка — большевик, который забирал у помещиков деньги и продовольствие для города.
Немцы слушали недоверчиво.
Из комендатуры показались белогвардейский офицер и Абдулла Эмир.
Немцы встретили их насмешливыми возгласами:
— Большевик… Большевик… Комиссар…
— Не смейтесь, этот мальчик действительно большевик, — обратился к ним Абдулла. — Он матрос и ездил на тачанках с отрядами красных. Я видел его. Этот негодяй приказал моему управляющему зарезать для них десять племенных ягнят, — он брезгливо ткнул пальцем в Петьку. — Его надо повесить, чертенка.
Немцы загалдели:
— Я… Я… Стрылять… Стрылять…
Петька вздрогнул, лицо его потемнело, ему стало холодно. Он забился в уголок, съежился.
Немцы вышли в коридор.
Петька взглянул на решетчатое окошечко и сквозь слюдяное стекло увидел напротив на красной черепичной крыше кошку и котенка, игравших на солнце. Петька невольно подумал о своей матери, вспомнил небольшой дворик, палисадник перед окнами, глядевшими на море… На золотом песке
