Жертва судебной ошибки - Эжен Сю
— Ни в коем случае! Это становится слишком интересно, и я не упущу случая позабавиться.
Ворожея встала, взяла шарф и вышла в соседнюю комнату. По прошествии нескольких минут она вернулась с номером третьим. Черты этой молодой особы совершенно скрылись под голубым шарфом. В свою очередь, и номер первый закрыла лицо и плечи черной шелковой накидкой, как это делают испанки в Кадиксе, оставив только отверстие для глаз.
Кабалистический сеанс начался. Ворожея была важна и задумчива; номер первый старалась казаться беззаботной и насмешливой; а номер третий молчала и дрожала.
После нескольких минут раздумья г-жа Громанш остановила свой взгляд на закрытом лице номера третьего, потом подошла к ней и сказала с глубоким состраданием:
— Увы! Почему моя наука не может воскресить того, о ком так нежно сожалеют!
— Боже! Вам известно мое горе? Вы знаете безрассудную надежду, которая привела меня сюда, признаюсь вам, против моей воли? Но в подобном состоянии, в каком я теперь, часто прибегаешь к крайним средствам, обращаешься к помощи, которую отрицает рассудок. Извините меня за эти слова.
— Вы должны рассуждать так, — нежно ответила ворожея. — Вы воспитаны в строгих религиозных правилах, и ваше появление здесь печалит вас; оно кажется и представляется вам предосудительным. И, однако, вы на него решились, повинуясь чувству, которое я уважаю. Позвольте вашу руку. Вашу также, сударыня, — обратилась она к номеру первому.
Обе женщины подали ей свои руки. Она долго и внимательно рассматривала их; потом так же, как и в первом сеансе, ее охватило глубокое волнение. Она тяжело дышала, грудь ее волновалась и минутами из нее вырывался судорожный вздох; ее нервное волнение все усиливалось, и, наконец, выпустив руки обеих женщин, она отступила от них и с ужасом проговорила:
— Нет! Нет! Слишком много несчастий в один день! Это было бы чересчур!
И ясновидящая сжала руками голову, чтобы собраться с мыслями.
— Говоря откровенно, здесь не очень-то весело, — сказала номер первый. — Так как вы все знаете, то угадали, конечно, что я пришла сюда развлечься. Но при всем желании я не вижу ничего забавного в ваших восклицаниях. До сих пор нет ничего волшебного. Если вы так прекрасно угадываете тайные желания клиентов, то вы обязаны, по крайней мере, подлаживаться к их вкусам. Что касается меня, я объявляю…
Ворожея судорожно схватила карты и перебила номер первый:
— Выньте наугад тринадцать карт.
— Наконец-то! Начинается. Во-первых, вещее число 13, — сказала мнимая горничная.
Она вынула наудачу тринадцать карт и положила их на стол.
— Вы также, сударыня, возьмите тринадцать карт, — обратилась гадалка к номеру третьему. — Теперь пусть каждая выберет из ящика по девять медалей — золотых, серебряных или железных, все равно; но чтобы все были из одного металла. Не думайте, берите первые, какие придут на ум.
— Ну, конечно, я без колебания беру золото. Оно считается эмблемой счастья, а в ворожбе оно будет хорошим предзнаменованием. Что мне теперь делать с девятью золотыми медалями? — спросила номер первый.
— Разложите их на столе треугольником около выбранных вами карт.
— Прекрасно, разложила. Только признаюсь вам для вашей же пользы, г-жа колдунья, вам следовало бы при этом произносить какие-нибудь кабалистические слова, вроде «абракадабра», и другие страшные заклинания.
Ворожея внимательно рассматривала разложенные медали и ничего не ответила.
Номер третий относилась ко всему серьезно. Несколько раз она прикасалась дрожащей рукой к медалькам, но колебалась взять, говоря себе, что, быть может, каждая из них — одна ив букв предсказания.
Номер первый заметила ее нерешительность и сказала весело:
— Послушайтесь моего совета, милый товарищ по колдовству, возьмите золото. Оно горит и сверкает, как путеводная звезда счастливой судьбы.
Номер третий печально покачала головой и, вновь колеблясь, взяла девять железных медалек, как бы надеясь скромным выбором расположить к себе судьбу.
Тогда г-жа Громанш в несколько приемов разложила девять медалей и девять карт, выбранных каждой клиенткой, и занялась таинственными вычислениями.
Номер первый относилась к этому с насмешливым любопытством, тогда как другая особа, взволнованная, сосредоточенная, сдержанная, сжимала руки и, видимо, придавала важное значение решению судьбы.
— Ну-с, госпожа колдунья, — заговорила первая, — вы слишком долго подводите итоги вашим таинственным вычислениям, которым мы будем обязаны поверить. Дальше! Дальше! Не смотрите на мелочи. Будьте пощедрей. Напророчьте нам богатство, любовь и молодость без конца! Ведь от этого ни вам ни нам ничего не прибудет!
— Нет! Я не ошиблась! О! Это ужасно! Ужасно! — бормотала ворожея тихим прерывающимся голосом. — Что за рок тяготеет над этими тремя жизнями? Почему опять 21-е февраля? Что за причина? Я не знаю… в голове темно… я ничего не вижу.
— Вот тебе раз! Эта темнота для нас совсем неутешительна, — сказала номер первый. — Мы именно за тем и пришли, чтобы вы осветили нам будущее, г-жа колдунья.
— Слушайте! Слушайте! Пользуйтесь последними проблесками моего ясновидения. Вы хотите знать будущее. Пусть же исполнится ваше желание! Довольно щадить вас! Правда давит меня, беспокоит, убивает. Я должна ее высказать!
— Вот мило! Уже целый час мы этого только и добиваемся, — сказала иронически номер первый. — Пора бы давно удовлетворить наше любопытство.
Вдруг г-жа Громанш сжала руками грудь и вскричала:
— О, как я страдаю! Кризис приближается! Уж вот он! Надо говорить, пока мрак не окутал моего сознания. Слушайте. Та женщина, которая только что была здесь, и вы обе — все вы обречены на страшную смерть!
Молодая девушка в трауре оцепенела от изумления. Казалось, она была близка к обмороку и оперлась рукой о спинку стула.
А неукротимая особа под номером первым спросила:
— Но, по крайней мере, скажите нам, колдунья, кто будет нашим товарищем по страшной участи? Приятно знать, с кем будешь иметь дело в подобных обстоятельствах.
— Мне нет дела до моей участи, — с усилием прошептала молодая девушка в трауре, — но мой отец?.. Неужели нужно отказаться от последней надежды?..
— Не прерывайте меня, говорю вам; мрак надвигается на меня… едва ли у меня хватит сил кончить!..
Ясновидящая встала и, не замечая присутствия двух женщин, воскликнула в каком-то пророческом экстазе, как древняя пифия на треножнике:
— Да, да! Какое-то общее ужасное несчастье сплело судьбы этих трех злополучных. Разве я не слыхала, как какой-то громкий голос сказал мне: «Двадцать первое февраля — гибельное число! Первая из трех женщин взойдет на эшафот. Ее прелестная головка упадет в корзину палача».
— Кто? Первая? — воскликнула номер первый скорее с негодованием, чем со страхом. — Подите! Такие шутки глупы и жестоки, моя милая! Замолчите сию же минуту!
— Эта, — продолжала ясновидящая, не отвечая, так как мысли ее были далеко, —
