Всеволод Каринберг - Чёрные паруса Анархии
Бородатый отец Матвея, Ляксандра Ионович, в нательной рубахе — не смущал гостя, и оказался приятным собеседником. Он по возрасту ровесник Мишелю, разве что, нет седины в постриженных полукругом волосах. С печи, попердывая и кряхтя, спустился совершенно белый, как полярная сова, дед, с пронзительно обесцвеченными голубыми глазами и рыхлой бороденкой. Похлебав из миски затирухи, послушал начало разговора. При упоминании Бакуниным старца Евфимия, по-юному подмигнул Мишелю и снова залез на печь, затих там, и больше не показывался. По мере углубляющейся ночной тишины, установившейся в избе, разговор напротив, все больше приобретал характер острой религиозной дискуссии.
Еще от своего тестя Квятковского, Бакунин много знал о староверах крайних беспоповских толков русского старообрядчества. Именно он, беларус, после своей деловой поездки на Бухтарму по золоторудным делам магната Асташева, у которого работал приказчиком в Томске, обратил внимание Бакунина на староверов страннического согласа, в просторечии именуемых "бегунами".
"...Победа зла в России и в мире повсеместна. Церковь может быть только бегствующей, только скитальческой, только скрытнической. Так рождалось учение о Беловодье, о "блуждающей Москве", о параллельной Родине истинного православия.
Бегуны видят мир как пространство воцарения "духовного антихриста". Его следы повсюду, он размазал свою мертвящую жижу на чиновников и обывателей, на знать и на простолюдинов, на попов и беснующихся сектантов, на дела людей, на их инстинкты, на их мысли.
Иерархии зла страшно описаны в базовом религиозном тексте странников "Цветнике" старца Евфимия — основателя этого толка. Люди, которые нас окружают теперь — уже нелюди, - учит старец. Это "иконы сатанины", "телеса демонские" и "трупы мертвые". Вот что с ними сделал духовный антихрист: извратил он, окаянный сын погибели, саму природу человека, пришедшего в мир в тяжкие последние времена.
"Телеса демонские" — суть дворяне, аристократия. Выполняют они волю богооставленного Государства, лишь пародирующего святость Московской Руси. Они — псы Вавилона, движимые конформизмом, растленные темным духом Санкт-Петербургского отчужденного уклада. "Скобленые рожи", "инородцы", "немцы", "шуты" — привнесенный антирусский класс деспотичных романовских надсмотрщиков над оживленными на время сынами могил.
Нет власти над духом, который по ту сторону ума. Бог в тебе, а не в церковных ритуалах попов".
Странным было другое — как к староверам проникли кабалистические представления, — Бакунину знакомые по Западному краю. Главенство текста и приоритет заповедей над традиционной иерархией жрецов. А еще чистота не только учения, но и кровного родства, за двести лет сохранение единого русского типа, не помешанного с многочисленными племенами, на пути староверческого рассеяния.
Разговор с раскольником закончился. Странническое согласие — это не нигилизм, не пароксизм отчаяния, не дуалистическая ересь борьбы Добра и Зла, не уход от сражения с действительностью. Это экстремальная форма утверждения достоинства живой души.
- Не всегда вы будете бегать от зла. Когда-то придется вступить с ним в бой.
- Зла-та неможно сбодат, тажже-та добра. Сумлеваюсь соглася-то людей по доброй воле единяття.
- А чего они боятся?
- Не дано всем-та воссоздат святу Родину, познат глубжыны последушной тайны Христа. Согласся и единення.
Ляксандра Ионович замолчал, взгляд его посуровел.
Мишель понял, нет ценностей в Государстве, которые заслуживали бы того, чтобы их по-настоящему защищать. Нет святынь, которые заслуживают того, чтобы им по-настоящему поклоняться, — мало извлечь их из-под давящих пластов абсолютного ужаса смерти, надо еще и согласиться с ними.
- Плевать на тых, которые верят-та в истинность, которая есть. Всё, которая есть — мала толика, которая должна быть. Импыраторска мирска Рассея — адово зыркало крыво с мордами которым-та нету жизни в Бытии. Оне воглы ли карчи, утряшней денницы ли прызраки. У их нету корней, оне вырванны с гряды незрелы, и бросаты до краю сюды в зашшиту лихоимцев сатанински. ИмЯ законы, печати креплены тока мухлай слюнёй. Нету любви у тых, согласся. Плюнь тым в морду! — Ты свободен.
- Оне прислат начальничка-ли попа-ли, утекём дальше с детьми.
- Куда?
- У Астраллю, оне собират-та отвержанн. Таки могим в Британску Канаду.
- А почему не в Америку?
- Америка рожжёна под рабством, там-то така сила надо духам, которая — и в Рассеи.
Вот и вопрос анархистов прост: способны ли мы прожить свои жизни без политического, духовного, экономического и прочего начальства? Насилие и ложь - закон чиновников.
Мироздание всюду выглядит для неподготовленного, как Смерть! Никто не хочет видеть, как из нее зарождается новая правда, чтобы в мире людей превратиться в новую ложь. Люди не хотят прозревать, не хотят взрослеть.
Принимая мир как наказание, мы тем самым принимаем его безысходность, накладывая на себя терпение. Это не есть терпение знающего истину — это терпение скотины, которую ведут на бойню, тупое и тяжелое. Придавая большое значение смерти — предполагают потустороннюю жизнь. Все религии построены на страхе человека перед смертью, и благоговения перед ней, все в принципе трансцендентны.
Внутренний опыт духовного подвига, "русской правды", воплощенный в архетип "Царствия Божьего на земле", оставался Истиной, Роком Божественного, родовым для Православной Руси, делал русского человека свободным через искупление и освобождение, а теперь превращал его — в вечного раба приблудных господ!
Коллективное прорывается в вербальное восприятие мира в виде мифа, и приводит к сакрализации "коллективного бессознательного", как табу на критику и всяческие сомнения. Высшее проявление сакрализации — это идолы и иконы. Поклоняться сакральному — это приблизиться к нему, понять его — значит духовно очиститься. Высшее очищение есть Смерть. Тогда жизнь превращается в поход очистительный к Смерти, двери к сакральному. Если человек не найдет ответа на свою Любовь в мире, — а ее там нет, — ему останется только потусторонняя вера в любовь Бога, фанатическая и слепая! А ответ на эту любовь — уже не имеет значения.
Но человека свободным делает не миф, созданный архаичной культурой, а только его волевое решение!
Человек — социальное животное, останется животным, пока внутренне не станет свободным. Поэтому самостоятельные личности всегда противостояли миру людей, с его ложью и иерархией, ограничивающей своей властью свободу быть независимыми. Противостояние и порывание всяких связей с организованным обществом, благотворно влияет только на сильные волевые личности. Свободный человек поднимается до высот духовной жизни, т.е. до полноценной жизни. Заметьте, не насилие над другими, а спокойный и ясный критический взгляд над стаей людей. Все, кто пропагандируют иерархию людей, — не являются духовными личностями, а действуют в своекорыстных интересах, их истинной целью является попытка занять на этой лестнице выгодное, лидирующее положение. Отсюда и ор по поводу блага авторитарности. У свободного человека нет авторитетов, он ушел из-под власти авторитарного мышления, он живет в согласии с миром и с самим собой. Поэтому нет и мнений, — он не навязывает другим свое представление о правильности выбора в жизни. В этом и есть этика свободного человека.
Если нет целостного этического мировоззрения, то нет и действительности мира, ни в жизни, ни в поступках, — каждый несет свое будущее в себе.
Утром над выгоном стоит серебристый и бодрящий туман. Деревня собирается на покос. Возвращаясь на американское судно, Бакунин с тоской думал: "Европеец ли он русский ли...?". Над памятью его — взведенный бровью взгляд молодого раскольника Матвея, выпустившего Мишеля со двора, не прощаясь.
Глава №6
Пост Святой Ольги
Сутки от Амгу "Викерс" шел на юг. При подходе к заливу Святой Ольги гористый берег прикрыт туманом, но в просвете хорошо высветилась широкая долина реки Ли-Фудзина. Отливное течение при встрече с волной, идущей с моря, образует небольшие сулои у входа в бухту. Берега гавани окаймлены крутыми горами, заросшими кудрявым дубняком и подходят к ним вплотную.
Мишель увидел широкую пойму реки Аввакумовки и стесненную сопками, у входа, длинную бухту за скалой. Пост Святой Ольги состоит из двух десятков домов самой невзрачной постройки. Из них наиболее выдающиеся: дом начальника поста, казармы и лазарет. Военная команда — дюжина солдат. В полуверсте от поста раскинулись деревни Ветка, Тамбовка, Новинка. Жители занимаются хлебопашеством, но теперь более скотоводством и охотою. Тайга на большой территории объявлена заказником общины. Земля, здесь хотя и хорошая, но урожаи большей частью плохи. Главная причина неурожаев — резкие перемены погоды. Но крестьяне живут здесь, как кажется, в довольстве и ни в чем не нуждаются.
