Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 2
— Давай выпьем вдвоем, зачем тебе друзья? До хорошего они не доведут, встречи с ними опасны, понимаешь, Женечка? — щебетала она мужу на ухо.
Женька сопротивлялся как мог. Иногда ругался и раза два даже чуть не поднял руку на жену. Но он… любил свою Катьку и готов был простить ей все, даже ограничение собственной свободы. Потом, окончательно став рабом жены, он так и не осознавал этого. Как-то при встрече с Саввой Николаевичем высказал мысль:
— С друзьями хорошо, а у жены под боком лучше! Выпьем, закусим, никаких проблем… Ни о чем голова не болит: так сказал или не так…
И лишь тогда Савва понял, что потерял Женьку не только как друга, но и своеобразную личность, веселого, незаурядного человека. В институте Жеха, как звали его друзья, хорошо пел и часто выигрывал конкурсы. Допел друган! Вот она, диалектика семейной жизни: попал один из супругов под влияние другого — погибла личность. Нету вчерашнего спорщика, надежного товарища, готового за тебя вступиться, как за самого себя…
Потом Савва Николаевич много раз пытался вырвать Женьку из липких лап женского обаяния и спаивания, но не удалось. По окончании института Савва Николаевич распределился в ту же область, что и Женька Вельяминов, но в соседний район. Они сперва встречались, но со временем Женька все реже и реже навещал Савву, а потом и Савва прекратил свои визиты к Вельяминовым. Ему не хотелось ставить в неловкое положение Женьку и себя. Приедешь, Катерина на тебя волком смотрит, Женька не знает, какие найти оправдания, чтобы отказаться от общения с другом.
— Знаешь, старик, сегодня гости должны подойти, — говорил он, не осознавая, что придумка его будет раскрыта без труда. — Вот готовлюсь, на стол закуску соображаю, картошечку сейчас почищу, сварю…
Он показывал на стоящую кастрюлю с картошкой:
— Картошечка со свежепросоленными огурчиками, да под горилку… Эхх! Не хочешь? А то давай проходи, раздевайся, по рюмочке до прихода гостей хлопнем, а там вместе и пузырек раздавим… У меня водка отличная припасена, в Питере доставал, «Столичная». Чувствуешь, какой будет пир?
Катерина зорко следит за их разговором, пока считая его безобидным, но стоило Савве Николаевичу отказаться и предложить другой вариант:
— А давай, Жеха, лучше на лыжи, смотри, погода-то какая, красота! Километров десять пробежимся, потом в баньку, ее только недавно отремонтировали, чудо, а не банька! Вот тогда можно и по рюмочке. А так с утра на водку что-то не тянет, ей-богу…
Тут уж вступала в дело Катерина:
— Савва, ну у тебя и причуды — лыжи, баня, потом по бабам. Знаю я тебя. Нет, Женя не пойдет. Гости у нас. Хочешь — оставайся, а Женю с собой не тяни, не будет он на лыжах бегать, не мальчишка, доктор…
— Хорошо, хорошо. Я же только предложил. Не хочет — не надо. Дело, как говорится, хозяйское. Однако, Катя, а чего ты за него все решаешь? У него что, своего мнения нет?
Катерина вспыхивает, на ее лице появляется нездоровый румянец, предвещающий скандал.
— У нас семья, и мы решаем все вопросы вместе. Тебе этого не понять, Савва.
— Где уж нам до таких тонкостей дойти, — съязвил Савва. — Ладно, Жеха, пока. Извини, что потревожил.
Женька, заикаясь больше, чем обычно:
— П-п-погоди! П-п-посиди!
— Нет, Жеха, пойду, пойду, лыжи надо достать, то да се. Ну пока… — И он подал руку для прощания.
После того случая Савва Николаевич практически перестал приезжать к другу. Так, встретятся где-нибудь на областной конференции и только поприветствуют друг друга, скажут обязательные слова:
— Как дела?
— Хорошо!
— Как дети?
— Отлично.
— И у меня все о’кей.
На этом и разойдутся. А потом Женьку перевели в другую область, и они перестали встречаться совсем… Да, да, да…
Как бы внук не повторил ошибку студенческого друга, вот что сейчас беспокоило Савву Николаевича. Девушка! Ну что же, надо разбираться, что к чему, как далеко зашли их отношения. И вообще, что это за девушка вдруг у него оказалась?
Савва Николаевич услышал, как хлопнула рядом соседская дверь, из комнаты вышли, обнявшись, парень с девушкой. Он внутренне улыбнулся. Жизнь не остановить, она идет по своему расписанию, как поезда на его полустанке в детстве.
Савва Николаевич не услышал, как к нему подошел внук. У Дениски было еще заспанное, но умытое лицо, слегка приглаженные волосы, одет в черную жеваную рубашку и такие же темные брюки.
— Привет, деда!
Они обнялись.
— Ты чего приехал? — спросил внук настороженно.
— Пойдем в комнату, там все и объясню.
Савва Николаевич медленно поднялся с дивана.
— Как у тебя здоровье? — видя, что дед поморщился при вставании, спросил Дениска.
— Да относительно неплохо. Починили, подлечили, так что жить можно, — как можно бодрее ответил Савва Николаевич.
— Деда, у меня в комнате беспорядок, ты не удивляйся… Не успел прибраться, думал, сегодня, да вот не успел… проспал… — стал оправдываться Дениска, забегая по коридору впереди деда, хватаясь за ручку двери. — Ты только не ругайся, ладно? — снова попросил он деда.
Савва Николаевич ничего не ответил. Толкнув дверь рукой, он оказался в студенческой комнатке, размером даже меньше, чем больничная палата, в которой ему довелось лечиться совсем недавно. Две смятые койки по бокам, рядом у изголовья — тумбочки, у входа вешалки, а в центре между вешалками и кроватями — стол со следами вечерней пирушки. Два стула стояли в промежутке между кроватями. На одном из них сидела миловидная девушка и поправляла прическу. Несколько шпилек она держала во рту, а руками ловко вкалывала очередную, приподняв локон густых русых волос. Красивые зеленовато-болотные глаза посмотрели на вошедшего седовласого мужчину настороженно и с любопытством. «Даже не стесняется», — подумал Савва Николаевич.
— Знакомьтесь. Деда, это моя девушка, зовут Ксения.
Девушка кивнула головой и продолжала сидеть на стуле, только вытащила шпильки изо рта и что-то тихо прошептала: не то «здравствуйте», не то «спасибо» за деликатность, проявленную Саввой Николаевичем, когда он утром застукал ее с внуком…
— Проходи, деда, садись — Денис подставил стул.
Савва Николаевич медленно опустился, продолжая разглядывать комнату.
— Здесь, значит, и живешь? — спросил он Дениску.
— А где же, деда. Снимать квартиру накладно, да и денег таких нет. А тут хоть можно ночь скоротать, а днем дела, — начал философствовать Дениска.
— Погоди, погоди о делах, — прервал дед. — Об этом чуть позже.
Дениска прикусил губу.
— Ну хорошо, попозже, так попозже. Деда, я на занятия опаздываю. — Внук выразительно посмотрел на часы.
— Уже опоздал, — отозвался Савва Николаевич. — Раньше вставать нужно было. Кто рано встает, тому все дается, — напомнил внуку Савва Николаевич народную мудрость.
— Дениска, я, пожалуй, пойду, — сказала девушка. — Мне тоже на занятия нужно. Она поднялась со стула.
— А можно попросить вас задержаться? — неожиданно предложил девушке Савва Николаевич.
Та взглянула на Дениску, потом, похлопав длинными ресницами и посмотрев в глаза Савве Николаевичу, решительно ответила:
— Ну если только ненадолго.
— Да нет, не больше пяти минут, — уточнил Савва Николаевич.
Девушка кивнула и снова села на стул.
— И ты садись, Денис — Савва Николаевич показал на кровать. — Какая твоя?
Дениска сел слева от Саввы Николаевича в ожидании чего-то очень важного для себя и своей подружки. И он не ошибся.
Савва Николаевич начал издалека:
— Я тоже был когда-то молод, и у меня тоже была девушка. Мы встречались, ходили в кино, целовались в сквере института, вместе штудировали учебники в библиотеке. Но каждый ночевал в своей комнате.
— Деда, не надо, а? — запротестовал было Дениска.
— Да нет, почему же, интересно послушать, что было тогда, — заметила спокойно Ксения.
— Но не это главное, — кивнул Савва Николаевич. — А то, что мы отлично учились!
Удар был нанесен в под дых. Дениска скис, у него даже опустились плечи. Но на девушку эти слова, кажется, не произвели никакого впечатления.
— Ну и что? — сделала она удивленное лицо. — Все зависит от способностей. И вновь открыто, без страха посмотрела Савве Николаевичу в глаза.
«Да она, кажется, из той породы девиц, о которых на нашем полустанке бытовала не очень этичная, но точная присказка: „С…ы в глаза, а она: „Божья роса!““ Ее моралью не прошибешь», — подумал Савва Николаевич.
— Конечно, Ксения, многое зависит от способностей, — согласился он. — Но еще больше — от желания и трудолюбия.
— Ладно, деда, не надо нам лекцию читать, — взъярился вдруг Дениска.
— Ты сядь, сядь, не суетись.
Савва Николаевич, взяв его за рукав, усадил на место.
«Вот, не было печали — черти накачали, — подумал в ту минуту Дениска. — И принесло же деда так некстати. Нужно что-то предпринять».
