Светлана Кайдаш–Лакшина - Княгиня Ольга
Но в тот миг так хотелось простого человеческого участия…
Валег остановился перед ней и сказал тихо, но весело:
— О! Я вижу, что молодой княгине гораздо лучше!.. — и потом, понизив голос, добавил: — Это вас напугала старая волхова, она давно сошла с ума, но никто не может ее тронуть, она живет в самом старом святилище Макоши… Это очень древнее святилище, с источником мертвой воды… Только она одна знает к нему дорогу и никого туда не пускает… Вот ее все и боятся, потому что каждый, на кого упадет хотя бы капля воды из этого источника, погибает до захода солнца этого дня…
— Но ведь старая ведьма ничем не обрызгала молодую княгиню? — спросил Валег осторожно.
Княгиня Ольга содрогнулась… Волосы как будто приподнялись на голове, и она большим усилием воли подавила в себе дрожь.
Она ощутила на шее отцовские сердолики, оберегающие от ядов и нападений, и мысленно прочитала заговор на спасение, с детства внушенный ей бабкой, — «заговорное снадобье».
От Валега не укрылась ее сосредоточенность, он понял, что княгиня готова к борьбе и нападениям.
Не спрашивая разрешения Ольги («Он думает, что я молода и ничего не понимаю в княжеском обиходе!» — подумала тогда она отчетливо и потом уже никогда не забывала этой его вольности. Помнила не из‑за своего княжеского высокомерия, а из‑за необходимости отмечать знаки непочтения к себе и чтобы знать верность или скрытую дерзость людей, тебя окружающих.), Валег сел на скамью…
— Я знаю, княгиня, она кричала тебе… — лекарь запнулся.
Но княгиня Ольга не стала ему помогать.
Наступило молчание. Его вынужден был прервать Валег, подивившись про себя силе характера молоденькой жены князя Игоря.
— Эта Волхова из святилища Макоши была женой князя Аскольда, а после его смерти затворилась там, наложив проклятие на того, кто тронет пещеру или ее. Князь Олег повелел не причинять ей вреда, но когда она приходит на могилу Аскольда, то проклинает князя Олега, князя Рюрика и весь его род, — продолжил ровным и спокойным голосом лекарь.
Княгиня Ольга оцепенела. Она обратилась к Валегу и с ужасом повторила:
— Проклинает весь род!
Грек увидел впечатление, произведенное его словами. Он подошел к окну и выглянул. «Не стоит ли кто под окном?» — отметила про себя княгиня Ольга.
— Можно я закрою окно, княгиня? — спросил он вкрадчиво.
— Закрой, пожалуй, — не поспешила с ответом Ольга.
— Я вижу, что вас никто не посвятил в тайну этой старухи… и Аскольда тоже… — продолжил грек.
— Но ведь никто не знает, откуда она родом… — начала княгиня Ольга и остановилась, заметив усмешку лекаря.
Когда‑то при ней отец сказал воеводе, пришедшему с доносом: «Есть два закона для правителя, и каждый волен выбирать себе любой — слушать все, что тебе говорят, ничем не пренебрегая. Или слушать только то, что ты желаешь. Я предпочитаю слушать все, что говорят, ибо речь оскверняет иногда только уши, но часто не выслушанное вовремя может привести к погибели».
Ей хотелось прервать грека и высокомерно сказать:
— Что мне не сказали — то и слушать не хочу…
Она молчала, замолчал и Валег. Он был умен и поэтому сказал, чтобы не тревожить ее самолюбие:
— Вас пощадили, чтобы не обременять ненужным грузом прошлого… Но вот оно вас настигло. Ни князя Олега, ни князя Игоря нет сейчас в Киеве…
…Не следует тревожить княгиню–мать… А вы неосторожны…
В Киеве многие не любят род Рюриков… все еще слишком хорошо помнят, как все произошло… Меня тогда здесь не было, но я столько выслушал о тех событиях повестей!
Княгиня Ольга попросила пить, и это было ее разрешением на дальнейший рассказ.
Валег подал ей питье, и когда княгиня взяла в руки чашу, стал медленно говорить:
— Князь Аскольд принял в Царьграде[16] христианство и стал усиленно крестить киевлян… Было много недовольных… Дослали просить помощи в Великом Новгороде …
Но Аскольда все очень уважали. Простой люд любил своего князя, а он не заставлял насильно принимать нового бога. Однако бояре исполнились гнева и ярости, против Аскольда составился заговор. Никто не знал, как справиться с ним. Киев был хорошо укрепленной крепостью….Князь Аскольд, веселый и доверчивый человек, ни о чем не подозревал… Говорят, что план овладения градом принадлежал князю Рюрику…
…Тогда пошли на хитрость… Один воевода, участник заговора, как бы привез из похода сто рабов и подарил их тем, кто мог бы защитить Аскольда. На самом деле это были не рабы, а хорошо обученные воины… Они жили и притворялись, послушно выполняли все рабские работы… Ведь здесь не так, как в Византии, — здесь рабы не остаются навечно рабами. Их или отпускают на волю, а если они захотят, то остаются здесь жить навсегда вольными людьми. Странные славяне… Такого нет нигде… Ну, время этих рабов еще не кончилось, и для всех они были рабами… Прошел год или больше, все уже их знали и хорошо относились к ним, они были молодые, проворные, их и за стены отпускали — знали, что не побегут…
…И вот пришло время — Рюрик уже умер, а сына своего Игоря передал князю Олегу, которому рассказал, как взять Киев… Рабы те знали, что им подадут знак и по нему они побегут к воротам Киева, откроют их, убив стражу… Но прежде по знаку — в одно время — должны убить своих хозяев, верных слуг князя Аскольда…
…Не знаю, княгиня, может быть, Дир и не был князем, а только воеводой Аскольда… теперь не у кого спросить… Об этом говорить боятся… Но все так и случилось…
…Князь Олег подошел со своими воинами к Киеву, как будто это были обозы гостей[17], что идут, дескать, в Царьград с товарами… Одни были спрятаны в ладьях, другие наряженные кто как — но не воины, а под одеждой — доспехи… И одного послали как нищего в Киев, велев передать тому воеводе, что привез рабов — знак, что пришла, мол, пора… Разное говорили, что был за знак послан, слышал я и такое, будто это половинка каменной дощечки с буквами или зверь какой‑то. Так ничего не видно, только когда сложишь эти половинки, тогда и видно, что там нарисовано на дощечке… Как сложил воевода дощечки, так и понял, что время пришло. А нищий на словах сказал, что завтра в полдень…
…Воевода рабов упредил, слуг своих верных, а на следующий день князь Олег попросил выйти к нему за городские ворота Аскольда и Дира — привез‑де дорогой товар, княжеский, пусть поглядят… Доверчивый был князь Аскольд, славянин ведь, а все славяне доверчивы. Вот мы, греки, нет, мы знаем, сколько коварства в мире, а вы, славяне, все венки свои плетете, да хороводы водите… Да на радугу радуетесь — а тут мечи да воины…
…Только вышли Аскольд с Диром за городские ворота, как изменник–воевода велел рабам ложным, то бишь воинам, захватить городские ворота… Но прежде каждый из них убил своего хозяина, кому был подарен‑де воеводой… Выбежали они со своих дворов, бросились к городским воротам — перебили стражу. И как выскочил из ворот воевода–предатель, понял князь Олег, что победа у них…
…Не знаю, так ли или врут, что оглянулся князь Аскольд и увидел распахнутые ворота, понял, что беда пришла… Но поздно было… Болтают и по–иному: будто князь Олег сказал князю Аскольду, что он не княжеского рода, а вот князь пришел — и показал на маленького Игоря… Вот тут и срубили князю Аскольду голову. И Дира убили. И понесли их в град. А народ ничего еще и не знал. Когда же опомнились, то поздно было и верные люди князя Аскольда были убиты. Теми рабами. Потом народ кинулся на них, и многих поубивали, но Аскольда было не вернуть…
За все время рассказа Валега княгиня Ольга не шелохнулась, не издала ни звука. Наступило молчание. И наконец она спросила:
— А как же зовут воеводу–предателя, что привез рабов–воинов?
Настало время молчания для лекаря. И он будто выдохнул:
— Ольма зовут. Ольмин двор. Землю ему дали, а он крестился и поставил церковь Николая во имя Аскольда, потому что в крещении назвали Аскольда Николаем…
За дверью горницы послышался топот — это боярышни разыскивали княгиню Ольгу, и лекарь Валег распахнул створки окна…
Глава 3
Свидание у огня
Огонь был богом язычников, милый Сварожич зажигал огонь в очагах людей, чтобы придать им силу. Огонь уносил дурные помыслы.
Нельзя было заключать договоры с врагом, если рядом не горел огонь. Теперь, когда княгиня стала христианкой, она уже не видела в языках пламени черты Сварожича, но уважение осталось, а главное — чувство защиты. Уверенность, что не подведет. Была она уверена, что не подведет ее и Акил — глухонемой раб, служивший Ольге давно, очень давно: его еще Игорь купил, когда рабов пригнали в Киев. По дороге в Хазарию[18]. Акил был молоденький, красивый и измученный долгой дорогой — от берегов Варяжского моря[19].
