Виктор Карпенко - «Вставайте, братья русские!» Быть или не быть
Александр принял самое деятельное участие в борьбе с голодом. Он помогал страждущим, заступался за сирот и вдовиц, никто не уходил из княжеского терема, не получив помощи. Но беда не приходит одна. Весной 1231 года на Новгород обрушились пожары – выгорел весь Словенский конец, тысячи новгородцев остались без крова. Александр вновь проявил сострадание и участие. Обозы с хлебным припасом из Переяславля-Залесского и Владимира помогли новгородцам выжить в это непростое время. 1232 год выдался богатым на урожай, голод прекратился.
В этот год Александр на княжении в Новгороде остался один, а его брат Федор ушел со своим двоюродным братом Всеволодом Юрьевичем в поход на мордву. Поход был удачным. Княжича в Новгороде встречали как победителя колокольным звоном.
Несмотря на то что Федору исполнилось лишь четырнадцать лет, князь Ярослав решил его женить. Невеста была сосватана – дочь черниговского князя Михаила Всеволодовича княжна Феодулия. Девушка была невиданной красоты, и молодые князья, кому посчастливилось ее лицезреть, хотели взять ее в жены. Но Феодулия всем отказывала. Она помнила о предсказании, услышанном ею в раннем детстве, которое гласило, что она станет монахиней. Когда же посватался Федор и родители дали согласие на брак, она смирилась и отправилась в Великий Новгород. И все готовились к свадебному пиру. Но накануне свадьбы Федор умер. Не возвращаясь домой, Феодулия явилась в Суздальский женский монастырь и была принята послушницей, а вскоре приняла постриг с именем Евфросиния.
Александр очень сильно переживал смерть брата, ведь ушел из жизни его самый близкий человек – товарищ детских игр, друг и поверитель отроческих секретов и тайн. Александр как-то разом повзрослел, посуровел, стал более сдержан и рассудителен. Ему шел четырнадцатый год.
В 1236 году Александр был призван новгородским вече в очередной раз. В тяжелую годину пришел он в Новгород Великий, но справился с делами насущными, и неплохо, как говорил не единожды епископ Антоний. Вот и сейчас, при расставании, отец похвалил его:
– Вижу, сидишь ты крепко. Но боярам спуску не давай. Дружину люби, она тебя не предаст, а надо, и спасет.
Александр в очередной раз рассматривал Новгород, и гордость распирала его: он – полновластный хозяин города, который под стать Владимиру и Киеву. «Хотя нет. Владимир разорен, а Киева, судя по всему, век короток. Остается лишь Великий Новгород!»
ПОСОЛЬСКИЙ БОЯРИН РОМАН
1
За делами, заботами пролетело лето, наступила осень 1238 года. Владимир отстраивался медленно: не хватало людей, материалов, нечем было кормить дружину, работный люд. Хлеба, привозимого из Новгорода, хватало ненадолго, а свой хлебушко появится разве что через год. Ни о какой поездке в Биляр с дарами не могло быть и речи. Князь Ярослав страшился, что эмир Булгарии Гази Барадж пришлет за выкупом, а именно так воспринял князь пожелание эмира не скупиться при определении платы за жизнь, но ни посланников, ни войска с востока не пришло. И чтобы как-то оградить себя и возрождающийся город от посягательств татар, князь надумал послать доверенного человека в Булгарию, чтобы тот объяснил эмиру сложившееся положение на Руси и вымолил отсрочку платежа.
Тогда-то и вспомнил Ярослав о посольском боярине великого князя владимирского Юрия Всеволодовича Романе Федоровиче. Именно этот человек ему был нужен. Насколько князю было известно, Роману был дан боярский чин на Руси и, как зятю царя Булгарии, чин княжеский в Волжской Булгарии. Даже земли он имел под Ошелом, и немалые.
С возвращением в Новгород очередного обоза для Романа Федоровича было передано послание от великого князя владимирского. Тот призывал боярина на службу.
Роман Федорович мог и не ехать во Владимир, не Ярославу служил – Юрию, но чувство долга оторвало его от Марии, детишек, от устоявшейся размеренной жизни.
Во Владимир посольский боярин приехал лишь в конце февраля. Ярослав, хотя и был недоволен нерасторопностью Романа, принял его тотчас.
Со времени последней их встречи прошло более четырех лет, и Ярослав с трудом узнал в дородном, широкоплечем, заросшем волосом сорокасемилетнем мужчине посольского боярина.
– Заматерел! Встретил бы где, не узнал. Здоров ли? Как дети, поздорову ли жена? – вместо приветствия поинтересовался Ярослав.
– В здравии, государь. Кланяются тебе. Князь Александр также здоров. Тебе, великий князь, от него послание.
– Оставь на столе. Позже прочитаю, – отмахнулся князь. – Садись, – показал он на широкую скамью у стены. – У меня к тебе дело, и дело токмо тебя касаемо.
Роман понимающе кивнул, не спеша подошел к лавке, сел, расправил плечи, разгладил усы и бороду.
– Ты, насколько мне ведомо, знакомец булгарского эмира Гази Бараджа. Так ли?
– Так, государь, – подтвердил Роман. – Знавал его в то время, когда Гази воеводой в Новграде земли Низовской поставлен был великим князем Юрием Всеволодовичем. Сам Гази царских кровей. Его дед Арбат Ос-Лодж был улукбеком города Булгара и города Учеля. Позже со своим сыном Азаном, будущим отцом Гази, был выдан князю Андрею Боголюбскому. Арбат стал воеводой Москвы, а его внук – воеводой Новугорода на Оке. Четыре года он воеводствовал, но когда царь Булгар почил, магистрат Биляра пригласил его в Булгарию. Князю Юрию столь много было уплачено подарков, что он согласился отпустить Гази Бараджа от себя.
– Да-а, ведомо тебе то, что для других тайна великая, – удивленно протянул Ярослав. – А скажи-ка мне, Роман Федорович, почто мой брат благоволил Гази Бараджу? Насколько я знаю, он и другоряд поставил Гази на воеводство в Новугороде земли Низовской?
– Видится мне, Гази по нраву пришелся князю, – согласился Роман и пояснил: – Он был смел, рассудителен, честен… и изворотлив.
– Честен настолько, что вместо Новугорода Нижнего оказался в Сарае-Бату, – ухмыльнулся Ярослав Всеволодович.
– Что верно, то верно. Гази Барадж ходил на булгар с князем Святославом Юрьевичем, не испросив на то разрешения у великого князя. Когда же поход завершился неудачей, то Гази побоялся возвращаться на воеводство в Новград Нижний и пошел не к Юрию Всеволодовичу с повинной, а к Бату-хану, а тот свел его с ханом Угедэем. Он-то и поставил Гази Бараджа на трон булгарских царей.
– А скажи, земли под Ошелом в твоем праве или татары прибрали их к рукам?
Теряясь в догадках об истинной цели его призыва во Владимир и странным вопросам, тем не менее Роман Федорович сказал, что земли за ним – татарам земель не надобно. И только после вопроса Ярослава: «А не хотел бы ты наведаться в свои земли?» – все стало на свои места.
– Не просто ноне в Булгарии. Власть-то не у эмира, а у наместника Бату-хана Кутлу-Буга. Ему все подвластно в Булгарии, и Гази Барадж без наместника чихнуть не смеет.
Ярослав от услышанного аж покривился. О наместнике он слышал впервые, и эта весть нарушала его планы.
– Послушать тебя, так ты словно и не покидал Булгар – все-то тебе ведомо…
– Сын у меня в Городце. А там до Ошела рукой подать, – пояснил Роман Федорович.
– Это который? Не Андрей, случаем?
– Он, государь.
– Не простил я ему доноса на меня брату Юрию. Пусть бережется…
Почувствовав угрозу в голосе князя, Роман поспешил сгладить вину сына:
– Молод был, глуп.
– Будет, – остановил боярина Ярослав. – Не о нем речь. Пусть живет… пока. – Сделав многозначительную паузу, Ярослав продолжил: – Задолжал я Гази Бараджу, и долг тот велик. Должок с меня эмир ждал по осени, да недосуг мне. Сам видел, дел во множестве. Но обидеться может эмир и послать войско или сам прийти за долгом. Не готовы мы силой мериться с татарами иль булгарами. Ни стен, ни войска… Коли придут татары, все труды насмарку. Вот по осени урожай снимем, пушного зверя за зиму набьем, золотишка да серебра накопим, тогда можно и в Биляр наведаться. А пока вся надежа на тебя.
Но не просьба звучала в словах князя Ярослава, а угроза, и Роман понял почему: догадался, что связывает Ярослава и эмира некая тайна, и эта тайна стоит немало серебра и золота. А помимо того, Роман понял, что слишком много сказал князь ему, и если он откажется – в живых ему не быть: ни ему, ни его сыну Андрею.
– Да! Я поеду в Булгарию и сделаю все, что в моих силах.
Разом обмяк князь, просветлел взором, вздохнул с облегчением.
– С тем тебя и позвал. Знал, что ты, Роман Федорович, славно служил брату моему, послужи и мне. Я добро помню. Сочтемся.
– Когда выезжать? – спросил Роман, вставая с лавки. – Готов хоть сейчас.
– Ноне отдыхай, а поутру в путь, с Богом. У меня все готово: дам полсотню дружинников, больше не могу, здесь надобны, подарков два воза.
Федор осуждающе покачал головой.
– Знаю, мало. Но больше нет. А потому подарки отдашь наместнику Кутлу-Бугу. Гази Бараджу же передашь письмо. Только ему и никому другому. Не дай Бог, если оно попадет к татарам – не сносить тебе головы.
