Наталья Павлищева - Мадам Помпадур. Некоронованная королева
– Прекрасно! Великолепно! Изумительно! Еще тур, пожалуйста, и на сегодня достаточно. Вы, мадемуазель, неутомимы, но я старый и больной человек, мне нужно отдохнуть.
Это была привычная уловка Желиота. Понимая, что девочка устала, он ссылался не на ее, а на собственную усталость. Ренет в ответ смеялась:
– Вы лукавите, мсье Желиот, вы не устаете и за несколько часов репетиций и спектаклей.
– Мадемуазель, я вовсе не желаю, чтобы у вас сбилось дыхание, ведь вам предстоит декламировать перед мсье Кребийоном. Я видел его карету, подъехавшую к дому. Что вы сегодня читаете?
– Семирамиду.
– Гм… великолепно.
Каждый из учителей мог похвалить Ренет, каждый считал, что именно в его области она достигла особенных успехов. Юная девушка прекрасно танцевала, имела не сильный, но очень мелодичный голос, пела, оказалась великолепной актрисой, хорошо играла на клавикордах, рисовала, писала пейзажи, очень любила цветы и умела их выращивать, кроме того любила естественную историю, резала по драгоценным камням и, как говорил господин де Турнеэм, имела немалую коммерческую хватку. При одном упоминании о способностях Ренет господин Ле Норман просто расцветал. Разве могло быть иначе, ведь это его дочь!
В тот вечер господин Ле Норман и мадам Пуассон ужинали вдвоем, Ренет не полагалось допоздна задерживаться за столом со взрослыми, все же она была еще слишком юной, чтобы слушать все разговоры.
Хозяин дома знаком отпустил слугу после того, как он принес все, что нужно, и разлил по бокалам вино. Дождавшись, когда за слугой закроется дверь, Ле Норман поднял свой бокал, знаком давая понять мадам, что предстоит тост. Та с некоторым опасением поглядывала на любовника, что-то было в его взгляде такое, что заставляло думать, что тост будет не о хорошей погоде, установившейся в последние дни. Что бы это могло быть? Неужели добился возвращения Пуассона из Гамбурга? Но чему тогда он так рад?
– Его величество обзавелся фавориткой.
Де Турнеэм отхлебнул из своего бокала, отставил его в сторону и принялся за рагу как ни в чем ни бывало. Мадам осторожно глотнула и стала ковырять в своей тарелке, изображая трапезу.
– Я рад, что нашей девочке не придется быть в этом первой.
– В чем?
– Неужели непонятно? Я радуюсь, что не Ренет стала той, что совратила короля, ведь репутация соблазнительницы примерного семьянина никому не пойдет на пользу.
– Но почему вы говорите об этом?
– Разве вы забыли о пророчестве Лебон? Ренет быть фавориткой короля. И это хорошо, что не первой.
Мадам с трудом проглотила ком, вставший в горле.
– О Лебон вам сказала Ренет?
Вот глупая болтушка! Просила же, чтобы пока молчала как рыба.
– Хм, конечно, нет. Хотя Ренет в это пророчество верит. Я сам побывал у гадалки после первого вашего вечера в этом доме и все разузнал. Она действительно утверждает, что у малышки великое будущее, Ренет станет не просто фавориткой, она будет править страной. Наше с вами дело, дорогая, дать ей блестящее образование и вывести в свет. Да еще постараться выгодно выдать замуж.
– К чему замужество, если будет король?
– Даже своих фавориток его величество выдает замуж. Но пока об этом говорить рано. Ренет пора выходить в свет.
Мадам Пуассон почти потеряла дар речи. Дочь слишком юна, чтобы блистать в столь изысканном обществе, кроме того, саму мадам Пуассон там не слишком жаловали.
В ответ на ее сомнения Де Турнеэм усмехнулся:
– Для Ренет откроются двери лучших салонов Парижа. И начнем мы с госпожи д’Анжевилье. Конечно, вы будете с дочерью, столь юным девушкам не пристало появляться в обществе одним.
Превращение примерного семьянина в развратника
В салоне, где собралось изысканное общество, чуть потрескивали свечи, витали запахи благовоний, смешанные с потом, и жужжали приятные дамские и мужские голоса. Общего разговора пока не было, гости салона только собирались, потому разные кружки пока сплетничали.
Дамы мило щебетали, обсуждая последние новости света. Но все, сколько бы их ни было, затмевала одна: раскрыта тайна Незнакомки, с которой имеет связь его величество!
Короля так давно пытались совратить и заставить изменить супруге, что, когда это произошло, многие просто не поверили. Это помогло любовнице, пока не ставшей официальной фавориткой, долгое время посещать Людовика тайно.
При дворе прекрасно знали о заявлении королевы, что ей надоело все время спать с королем, быть беременной и рожать детей, и об обиде короля на эти слова знали тоже. Немедленно немало красавиц предприняли новые атаки на сердце Людовика. Вокруг него закрутилась целая карусель самых очаровательных дам. Понимая, что в фаворитки может попасть кто-то совсем неподходящий для этой роли (а король все еще чувствовал себя стесненным в присутствии красивых женщин), его бывший наставник кардинал Флери, герцог Ришелье, герцогиня Бурбонская и три камердинера короля – Башелье, Лебель и Бонтан – решили немедленно действовать.
Их выбор пал на старшую из дочерей маркиза де Нейля Луизу-Юлию, бывшую замужем за Майи. Саму мадам де Майи поручили готовить к столь завидной роли госпоже де Тансен, известной своими любовными похождениями. Короля в свою очередь принялся убеждать герцог Ришелье.
Но оказалось, что обидеться на королеву – это одно, а завести себе любовницу – совсем другое. Людовик упорно рвался в спальню к супруге. Не смогла ли его принять Мария Лещинская или просто не захотела, неизвестно, но, получив отказ трижды, король согласился на свидание с госпожой де Майи. И снова альковных заговорщиков ждало разочарование – Людовик оказался исключительно робок в общении с красавицей! Если бы тогда кто-то сказал «старателям», что позже король станет едва ли не символом распутства, Флери, Тансен и компания рассмеялись ему в лицо.
Пожалуй, громче других хохотал бы камердинер Башелье, которому на третьем свидании пришлось буквально на руках тащить короля в постель к любовнице. Людовик категорически не желал становиться развратником!
Как бы там ни было, под приглядом окружавших его лиц и в полной тайне король набирался опыта в любовных утехах. Но все тайное рано или поздно становится явным.
– Господин Башелье, не может быть, чтобы вы не знали, кто именно захватил сердце короля! – две дамы брали камердинера буквально приступом. Им надоело быть в неведении, в конце концов, надо же пролить свет на ситуацию. По всем углам Версаля шепчутся о любовной связи его величества, но никто не знает, с кем именно. Это невыносимо – подозревать всех и пугаться при одной мысли о том, что тайной любовницей может оказаться твоя собственная приятельница, а уж тем более та, которую ты терпеть не можешь. Надо же знать, о ком можно говорить гадости, а кого лучше поостеречься.
Башелье только смотрел насмешливо и блестел глазами. Но когда в его руку перекочевал кошелек солидного веса, он чуть призадумался, во всяком случае, изобразил сомнения. Вторая дама добавила еще один. Сомнения камердинера облеклись в слова:
– Я не могу говорить об этом, дал клятву. Но могу сделать кое-что. Будьте вечером в Бычьем Глазу.
Любопытство и денежные траты дам оказались вознаграждены. Башелье сумел не нарушить данного Флери слова, он не проболтался, камердинер просто умудрился скинуть с головы графини де Майи капюшон, когда провожал ее через Бычий Глаз – зал с окном овальной формы, выходившим во внутренние покои короля. Де Майи решила, что этого пожелал сам Людовик, и не противилась, а дамам вполне хватило нескольких секунд, чтобы совершенно разочароваться во вкусе его величества, потому что выбрана оказалась вовсе не та, которую только можно было заподозрить.
На следующий день весь Версаль гудел от новости: фаворитка короля – мадам де Майи!
Королева была в ужасе, а сам Людовик в первый же вечер бросился к супруге просить прощения. Совершенно потерянная, в настоящем горе Мария Лещинская рыдала в своих покоях, не желая даже слышать о близости с мужем. Она немало знала о слишком близком знакомстве мадам де Майи с придворными развратниками, о ее вольном поведении и мигом сообразила, что с помощью короля может попросту подхватить какую-нибудь заразу. Людовик понятия не имел об истинной причине холодности супруги. Он понимал, что Марии известно о его измене, но не знал, что жена боится дурной болезни; мысль о возможности заразиться ему самому почему-то не приходила в голову. Решив, что это просто женский каприз, король вскочил с постели:
– Я здесь в последний раз!
Мария вздрогнула от грохнувшей двери и снова залилась слезами. Мадам де Майи разбила ее счастье раз и навсегда. Теперь она никогда не сможет верить своему Луи так, как верила раньше. Он как все, он способен предать, изменить, способен развлекаться с женщинами, как это делали все короли Франции. Сама королева была снова беременна.
Основательно выплакавшись, она подумала, что, родив сына, сумеет вернуть мужа на путь истинный, но ошиблась. Во-первых, родилась дочь, во-вторых, Людовику понравилось не вполне пристойное поведение.
