Наталья Павлищева - Невенчанная жена Владимира Святого
Сигурд замер, соображая, что теперь делать. Он не стал интересоваться, как это произошло, как племянник узнал Клеркона, некогда.
– Беги на двор к княгине! – приказал он мальчику.
Аллогия изумилась, увидев симпатичного норвежца, которого встречала рядом с Сигурдом. Тот едва переводил дыхание от бега, лицо мальчика раскраснелось, волосы растрепались. Но даже спросить не успела, Олав сам бросился в ноги княгине:
– Защити!
– От чего? – чуть подняла бровь та. – Кто тебя обижает?
Странно, юноша просит защиты у нее, слабой женщины, хотя и имеющей дружину, а ведь живет у Сигурда, который и сам не слаб. Неужели натворил что-то противное Сигурду? Тогда худо, вставать между этим мальчиком и княжьим сборщиком дани княгиня не собиралась, хотя мальчика и жаль: молод, хорош собой.
Олав низко опустил голову:
– Я убил эста Клеркона…
– Ой-ой, – сокрушилась Аллогия. Это было еще хуже, одно дело помирить княжьего слугу и его воспитанника, совсем другое – заступиться за убийство чужака. За это карали жестоко, в лучшем случае выплатой виры, в худшем – казнью. Если, конечно, убийца не сможет бежать. Но тогда его ждет изгнание до выплаты виры, а того, кто помог бежать, по головке не погладят.
Княгиня, нахмурившись, выпрямилась. Зачем он бежал сюда? Голос ее стал жестким:
– Как убил? За что?
Олав поднял на нее свои светлые большие глаза:
– Княгиня, он убил моего кормильца Торольва. Я только отомстил за гибель.
– Кого? – изумилась Аллогия. – Какого кормильца?
О чем твердит этот мальчик? Откуда кормилец у простого юноши?
Пришлось Олаву все честно рассказать. По мере его повествования глаза Аллогии все больше округлялись. У них под боком жил наследник огромных земель, отнятых не по праву, а князь ничего о том не слышал! Но Аллогию больше волновало другое – если Олав говорит правду, то он имел право кровной мести, а значит, не преступил закон, убив Клеркона.
Теперь предстояло рассказать обо всем князю. Но для начала Аллогия попросила привести Сигурда. Княжий сборщик дани явился, опустив голову: понимал, что виноват в сокрытии Олава. Княгиня корить за это не стала, только расспросила с пристрастием. Убедившись, что Олав не лгал, она решительно поднялась – пора идти к Владимиру, пока не опередили другие. Не успела, князь сам пожаловал к ней в терем. По тому, как во дворе шумели новгородцы, стало ясно, что пришли за Олавом.
Князь вошел в хоромы, где сидела Аллогия с Сигурдом и его племянником, быстрым шагом. Что себе позволяет княгиня? Зачем идти против закона Новгорода? Новгородца, убившего чужака, ждет суровое наказание, к чему укрывать беглеца?
Но Аллогия спокойно приветствовала мужа. Рядом с ней стоял, также склонив голову, Сигурд, за его спиной старался спрятаться юноша, почти мальчик. Владимир понял, что речь идет о нем, сурово нахмурился:
– Этого ты прячешь?!
– Этого, – все так же спокойно кивнула Аллогия.
Князь изумленно разглядывал Олава. Как-то мало верилось, что мальчишка убил здоровенного эста. Да и с чего бы? Но множество людей одновременно лгать не могли, они в один голос рассказали, что мальчик сначала клянчил у погибшего топор, а потом этим же оружием и зарубил! Аллогия подождала, пока князь не убедится, что Олав совсем не так страшен, как его описывают видаки происшествия, потом чуть улыбнулась:
– Князь, позволь слово молвить?
Тот уже потерял свой воинственный пыл, все знали, что Владимир загорается, как сухая трава, но так же быстро и успокаивается, горяч князь, да отходчив. Сел, чуть вытянув ноги, усмехнулся, кивнув в сторону провинившегося:
– Его защищать станешь?
Аллогия покачала головой:
– Чего его защищать? Верю в твой справедливый суд, князь. Это племянник Сигурда, сын его сестры Астрид, зовут… – Тут она вспомнила, что даже не спросила имени мальчика. Сигурд с готовностью подсказал:
– Олавом зовут.
– Ну, и что же этот Олав топорами размахивает?
Олав сам хотел что-то объяснить, но Сигурд сделал знак, чтобы молчал. Это движение заметил князь и, напротив, вдруг велел:
– Молчите все! Иди-ка сюда. Сам и расскажи, почему убил честного человека?!
Олав загорелся, точно сухая ветка в пламени костра, даже забыл, что стоит перед князем:
– Да какой же он честный?! Он убил моего кормильца Торольва!
– Кого? – изумился Владимир.
Пришлось снова повторить историю своей короткой, но такой бурной жизни. Вслед за самим Олавом Сигурд все же рассказал, как нашел племянника. Под укоряющим взглядом князя он опустил голову, но заступаться за мальчика не перестал.
– А с чего ты взял, что это Клеркон?
– Он сам назвался…
– Что, вот так подошел и назвался тебе? – усмехнулся Владимир, похоже, он просто не знал, что сказать.
Чувствуя, что гроза проходит мимо, Олав вздохнул чуть свободней:
– Нет, я увидел у него топор Торольва, спросил, он и рассказал. Похвалялся тем убийством, точно заслугой! – Глаза мальчика снова загорелись гневом, на щеках выступил румянец.
Князь кивнул, поднимаясь:
– Пойдем со мной. Людям расскажешь, чтоб поняли, что не просто убийца ты, а мстил за кормильца.
Олав тихо добавил:
– А еще со мной сын Торольва Торгильс…
Владимир обернулся:
– А он чего же не мстил? Или мал еще?
– Нет, старше. Да только я один там был.
У теремного крыльца уже собралась довольно большая толпа, так недалеко и до веча. Владимир вышел вперед и вдруг выставил перед собой Олава:
– Этого юношу обвиняете в убийстве эста?
– Этого! – согласно зашумела толпа.
Князь кивнул, соглашаясь.
– Кто выступит видаками?
Закричали сразу несколько, но решили, что говорить станут трое. Все трое повторили свои давешние слова: расспрашивал про топор, просил подержать, потом вдруг схватил оружие и ударил.
– Спрашивал ли перед тем имя убитого?
– Да, да, спрашивал, – согласились видаки.
– Что тот ответил?
– Дак… Клеркон он… Так и сказал, что Клеркон!.. – Мужики привычно полезли пятернями в затылки под шапки.
Князь усмехнулся:
– Кто ведает, что за человек Клеркон?
Видаки мало что знали, сказали, что эст привез товар, а так больше ничего.
– Что за товар?
Снова жали плечами:
– Кое-чего… челядь… как всегда…
– Откуда челядь брал, не сказывал?
В толпе даже засмеялись, что князь не знает сам, откуда эсты челядь берут. Ладьи чьи-нибудь грабят! Владимир кивнул:
– Так и есть, грабят. А тех, кто против них не поддается, убивают. И тех, кого продать дорого нельзя, тоже…
Собравшиеся люди не понимали:
– Дак… все так…
Голос князя вдруг загремел на весь двор:
– А у Олава эст Клеркон убил кормильца Торольва! Топор его забрал и перед всеми похвалялся, что хороший топор!
Кто-то тут же вспомнил:
– Да, даже перед мальчишкой похвалялся, как убил какого-то скана… и топор хвалил…
Другой горячо добавил:
– Да не какого-то, а Торольва, стар, мол, чтоб продавать, только оружие при нем и было хорошее!
Раздались голоса:
– А мальчишка и впрямь торольвский?
Олав не выдержал:
– У Торольва здесь и сын есть, Торгильсом зовут. А я мстил!
Точно как чуть раньше нападала, теперь толпа горячо поддерживала юного мстителя. Князь слушал, как стоящие на дворе кричат:
– Правильно, что убил!
– За кормильца мстил!
– Право имеет!
Дав страстям разгореться заново, Владимир спросил, с трудом перекрикивая галдящих новгородцев:
– Сбирать ли вече, чтоб решать про виру?
– Какую виру?! – почти возмутились люди. – Правильно убил! Нет на нем вины!
Нашелся только один сомневающийся:
– А чем докажет, что Торольв его кормилец?
Князь показал на Сигурда:
– Олав его племянник, пусть скажет, как нашел мальчика.
Толпа затихла, ожидая рассказа, такое случалось не часто, это не украденная с чужого двора коза и даже не жестокая драка норманнов. Здесь было чему посочувствовать, а значит, долго будет о чем пересказывать пропустившим такое событие. Сигурд почувствовал момент и подробно изложил внимающей толпе подробности душещипательной истории. В одночасье Олав превратился в героя, теперь его поддерживали уже все стоявшие с открытыми ртами перед княжьим теремом новгородцы.
Пока Сигурд рассказывал, князь раздумывал о своем. Теперь скрыть Олава будет невозможно. Что даст ему присутствие возможного наследника огромных владений? Поразмыслив, решил, что многое. Норвежский Харальд Серая Шкура не столь хорош даже для своих. В Варяжском море покоя никогда не было; если воспитать Олава как своего сына, то позже он сможет отблагодарить, кажется, мальчик имеет понятие о чести. Владимир сделал знак княгине, чтобы подошла ближе, наклонился к самому уху:
– Готова объявить Олава своим приемным сыном?
Аллогия предложению поразилась, но кивнула, ей понравился приветливый и красивый мальчик. А уж история его жизни тронула почти до слез. Когда Сигурд закончил свою пылкую речь, князь снова шагнул вперед:
