Наталья Павлищева - Дочь Роксоланы. Наследие любви
– Плох тот птенец, который не мечтает взлететь, как орел, султанша. Я, как и любой паша, мечтаю служить Повелителю, находясь к нему как можно ближе. На все воля Всевышнего и его Тени на Земле.
Но Михримах такими смиренными и разумными речами не смутишь, снова фыркнула:
– Уж куда ближе – держаться за его стремя! Или вы мечтаете стать постельничим?
– Нет, султанша, я мечтаю просто служить Повелителю там, где он посчитает нужным держать меня. Вам не нравится мое усердие?
Глаза боснийца смотрели прямо и твердо, он не боялся таких вопросов, не зная за собой вины.
Михримах чуть смутилась, но вида не подала. Презрительно дернула плечиком и ушла, не ответив и не обернувшись.
Рустем почему-то подумал, что ей будет очень нелегко в жизни. Дочь султана не самая красивая, но самая занозистая, она словно живет для того, чтобы всем бросать вызов. Зачем совсем юной девушке нужно учиться стрелять из лука или ездить в мужском седле, вырядившись в мужскую одежду? Никому другому непозволительно, а султанская дочь ездит, стреляет и ведет себя, словно она сын, а не дочь.
Он не стал говорить, что завтра уезжает в далекий Диярбакыр, на самую окраину империи, а когда вернется, не известно. Султанскую дочь это вовсе не должно волновать. Какой-то босниец, какой-то мирахур (управляющий султанской конюшней) стал бейлербеем окраинного Диярбакыра… Велика новость!
Рустем-паша тоже пострадал из-за своего языка, острослов не угодил Великому визирю Аяз Мехмеду-паше, тот и отправил острослова в далекий Диярбакыр. Султан, услышав такое предложение Великого визиря, промолчал.
С другой стороны, Рустем становился пашой, иначе как в санджаке ему такого не получить. Для себя босниец решил, что Диярбакыр не хуже Стамбула, там по крайней мере нет Аяза-паши. А теперь вдруг осознал, что будет скучать по стычкам с принцессой.
Но тут жалеть не о чем, все равно ее скоро выдадут замуж, а замужняя женщина учиться ездить верхом (чему ее учить, уже давно прекрасно держится в седле) или просто болтать с кем бы то ни было не станет. Михримах и сама это понимает, а потому злится. Волю терять никому не хочется…
Рустем снова подумал о том, как тяжело будет строптивой султанше в жизни.
Но он недолго размышлял о судьбе Михримах Султан, своих забот по горло, нужно передать все дела в конюшне, строго-настрого наказать всем, чтобы следили за конем Повелителя особо… Даже уезжая в дальние края, он чувствовал себя ответственным за конюшню султана.
У Михримах только братья, Роксолана родила мужу пятерых сыновей и дочь. Сестра по отцу Разие, рожденная Махидевран Султан, уехала с ней в Манису, когда шехзаде Мустафа отправился туда учиться правлению. С Разие Михримах почти и не виделась, Махидевран и Росколана старательно не замечали друг друга, а их дети не дружили. Тон задавал старший из шехзаде, Мустафа.
Мустафа был третьим сыном султана; вернее, все трое родились, когда Сулейман сам был еще шехзаде, первым рожденным у него как у Повелителя оказался Мехмед – старший из сыновей Роксоланы.
Двух старших братьев Мустафы – Махмуда и Мурада – жестокая болезнь унесла в год рождения старшего сына Роксоланы. Через несколько лет унесла оспа и второго из сыновей удивительной султанши – Абдуллу. Но все равно оставались Мехмед, ставший родительским любимцем, ленивый толстяк Селим, напористый и самолюбивый Баязид и покалеченный Джихангир, которому в младенчестве повредили спинку, но обвинили в том его мать Хуррем.
Все дети, кроме Джихангира, погодки; младший родился почти через шесть лет после Баязида. Им бы расти попарно – Мехмеду и Михримах, которая больше похожа на шехзаде, чем на принцессу, Селиму с Баязидом, а уж больному Джихангиру отдельно. Мехмед и Михримах действительно дружили, Селим обретался с ними рядом, ни на что не претендуя, а вот Баязида отталкивали, и это страшно задевало шехзаде, который давно опередил Селима в развитии.
Все понимали, что это неверно и может привести к беде, но никто ничего не менял, потому что так относился к своим детям разумный Повелитель. Значит, так тому и быть. Предстояла еще борьба за престол между Мехмедом и Мустафой, каждый их которых был достоин трона.
Мустафа старший и по праву считал трон после отца своим, его поддерживали янычары, любили в армии, он умен, хорош собой, силен и амбициозен, он на шесть лет старше Мехмеда.
Но старший из сыновей Роксоланы настоящий любимец родителей, он рожден уже султаном Сулейманом, а не Сулейманом – наследником престола. Мехмед тоже умен, блестяще образован, хорош собой и любим многими. Шехзаде не испортила родительская любовь, как могло произойти, он с честью нес этот груз ожиданий – старался быть лучшим во всем. Удавалось.
За ним тянулась сестра, это началось само собой, когда были совсем малышами, просто Михримах всего на семь месяцев младше брата, потому все требовала себе, как Мехмед. Султану понравилось, в результате принцессу воспитали скорее как принца.
Вот и результат; остальные результаты перекосов воспитания и положения еще впереди и не замедлят сказаться…
Но проблемы султанской семьи Рустем оставил в Стамбуле, отправляясь в далекий, затерянный на самой границе с персами Диярбакыр. Конечно, юго-восточней лежит еще Курдистан, и есть тот же Шехризор, но именно эти места доставляют особое беспокойство. Диярбакыр – одна из ключевых точек на Великом шелковом пути, потому должен хорошо охраняться и обеспечивать безопасность округи. Безопасность торговых путей часто нужней безопасности отдельных городов. Город можно отбить, если его потеряли, а вот вернуть доверие купцов, которые, прослышав о разбойниках или военных стычках, обогнут эту местность или вообще не повезут товары, куда трудней.
От Диярбакыра до Стамбула полтора-два месяца обычного пути, а то и больше, потому что через горы, где прямо не проедешь. Гонцы ездят за две недели, но то гонцы; бейлербею так мчаться не престало, но если месяц туда, да месяц обратно, да в столице два месяца пробыть… вот и нет лучшего времени года, когда еще не печет, но уже не стелются туманы и не дуют сумасшедшие ветра.
Много ли наездишься? Аяз-паша расстарался, отправляя насмешника мирахура в далекий санджак. Дальше будет – меньше неприятностей от его языка, а то того и гляди на смех поднимет! Рустем согласился (а разве могло быть иначе?). Сулейман довольно быстро почувствовал, что ему не хватает острослова рядом, но сразу возвращать Рустема – теперь уже пашу, не стал: решил пусть побудет там.
А Рустему понравилось, разве что скучал по султанской семье, которая стала почти родной, и султанской конюшне, не менее дорогой. Но быстро успокоился. Ездил по округе, наблюдал за строительством новых караван-сараев в Диярбакыре и Мосуле, подолгу разглядывал развалины древнейшей крепости Ниневия, размышляя о бренности всего сущего на Земле… Смотрел на здания Диярбакыра, подсчитывая, сколько поколений людей сменилось на этой земле до него, ужасался числу. Потом сравнивал с древними руинами на другом берегу и понимал, что люди вообще забывают свою историю. Кто жил там? Чем они занимались, о чем думали, мечтали, на что надеялись?
Чем больше размышлял, тем больше понимал, что надеялись на мир и хорошую погоду, на то, что любимые женщины родят здоровых детей, которые вырастут хорошими людьми и не бросят своих родителей в старости. О чем еще может мечтать человек, возделывая землю или строя города, отводя воду или растя детишек?
Но тут же думал о том, что вовсе не одни храмы стояли на том берегу, не только жилые кварталы; было это все окружено крепостной стеной, она и сохранилась больше всего. Крепостные стены строят как защиту от врагов, значит, и враги были, и набеги, и войны. Всегда войны, сколько люди живут на Земле.
Рустем-паша боялся таких мыслей, они приводили к нехорошему выводу бесполезности самого существования. Он старался доказать себе, что полезен уже тем, что крепко держит Диярбакыр, а значит, персидский шах Тахмасп не рискнет нападать на земли, принадлежащие османам.
Рустем действительно хорошо держал Диярбакыр, но не только держал, вставали новые караван-сараи, открылся новый рынок… Он внушал купцам: к чему самим везти товары через горы Анатолии, если их можно с выгодой продать в Диярбакыре и с золотом вернуться обратно? Находились те, кому такое предложение нравилось. И товары в Стамбул везли уже караваны бейлербея Диярбакыра. Всем выгодно, всем удобно. В закрома Рустема-паши потекло золото пока ручейком, но крепким.
И в Диярбакыре довольны, потому что нашлась работа многим. Торговля – великое дело, она может кормить и приносить большую прибыль, нужно только увидеть выгоду и суметь извлечь ее.
И вдруг гонец из Стамбула от Повелителя. Рустем-паша принимал письмо осторожно, словно в нем могла таиться ядовитая змея. Старался вида не показывать, но сердце-то забилось тревожно.
