Избранные и прекрасные - Нги Во

– Ревнуешь, дорогая? – насмешливо поинтересовался Ник, и я отмахнулась.

– Само собой, аж до слез, – согласилась я. – Всегда. В любом случае сегодня между этими троими творится что-то странное, да? Не хотела бы я очутиться слишком близко к ним.

И в самом деле. Некая напряженность витала в воздухе, окружающем это трио, и она возникала не только между Гэтсби и Томом, как можно было предположить. Я волновалась за Дэйзи, но по давнему опыту общения с ней знала, что никакие силы в мире ее не остановят.

Ник, похоже, не разделял мое мнение, провожая их взглядом, пока они направлялись к танцующим на расстеленной по газону парусине.

– Даже не знаю, – уклонился он от ответа. – Беспокоишься?

– Только о том, как бы не испортить себе развлечение, – резковато парировала я, но вздохнула, поймав его виноватый взгляд. – Если хочешь, иди, – разрешила я.

– Не пойду, если ты сердишься…

Я приложила пальцы к уголкам своего рта, поднимая их вверх.

– Нет, нисколько не сержусь, милый, – заверила я. – Я немного позабавлюсь с этими на редкость забавными людьми, а попозже разыщу тебя. Впрочем, при нашей следующей встрече я наверняка буду вести себя требовательно и остро нуждаться в твоем внимании.

Ник с облегчением улыбнулся, поднося мою руку к губам для краткого поцелуя.

– Ты просто куколка, Джордан Бейкер, – заявил он.

– Это вряд ли, – возразила я, но он уже улизнул.

Когда он ушел, меня охватила странная грусть, смешанная с облегчением. Даже после всего времени, проведенного вместе, я так и не смирилась с тем, что мы пара и я лишь одна из половинок уравнения, тогда как мужская половинка была вправе и впредь продолжать считать себя целым даже без меня. Когда он ушел, я почувствовала себя в большей мере собой и, чтобы отпраздновать это событие, выпила залпом неожиданно крепкий коктейль под названием «французский 75», а второй взяла с собой для компании, отправляясь посмотреть, в какую игровую площадку Гэтсби превратил свой дом.

До сих пор я не кривила душой: чтобы побыть одной, нет лучше места, чем многолюдная вечеринка, особенно если почти все вокруг из кожи вон лезут, лишь бы казаться более важной и блистательной версией самих себя. В толпе я мельком увидела Гэтсби, представляющего Тома и Дэйзи очередной кинозвезде, и Ника, озабоченно наблюдающего за ними. Нет, такие сцены мне определенно не по вкусу, так что я прошла мимо.

Я была готова восторгаться домом Гэтсби, но на этот раз в нем ощущалось что-то отчаянное. Если пребывание в Нью-Йорке летом 1922 года чему-нибудь и научило меня, так это улавливать отчаяние, а от вечеринки, устроенной Гэтсби, им буквально разило. Все казалось чересчур ярким, все выглядели невыносимо блистательными. В толпе летали стаканы, в саду живыми статуями можно было управлять, играя ими, как гигантскими шахматами, вездесущие огоньки танцевали над нами, как ангельские нимбы, но все это казалось мне слишком нудным.

А может, это я нудная, подумала я, поморщившись. Такое уже случалось, когда лето неслось, как машина без тормозов, или тащилось, как улитка, смотря по обстоятельствам.

Я уже прикидывала, не поискать ли укромный карниз и не поиграть ли на нем в гаргулью, когда свернула за угол в саду и голову мне чуть не снес дракон.

Несмотря на недавнюю пресыщенность, в этот момент, когда порыв ветра взметнул и растрепал мою одежду, а я уставилась на сверкающую золотую чешую, я забыла обо всем, кроме восхищенного изумления. Мгновение мне казалось, что из деревьев вспорхнула какая-то экзотическая птица, но потом я разглядела самого дракона – крупнее лошади, длинного и гладкого, как фонарный столб.

То, что это дракон, я знала точно, хоть видела драконов только в книгах сказок. Голова напоминала зловеще тупую морду крокодилов, которых я видела в зверинце, надо лбом ветвились оленьи рога. Хвост составлял большую часть длины тела, вился штопором и вилял, и дракон словно плыл в воздухе, вытянув лапы и выпустив когти, как кот, хватающий добычу.

Этот золотой дракон извивался, танцуя над моей головой, а я хлопала в ладоши при виде такого искусства и изысканности. Он был восхитителен, еще одна диковина в списке Гэтсби, особенно когда устремил нос в ночное небо и начал подниматься все выше, причудливо изгибаясь и работая кончиком хвоста как противовесом.

Запрокинув голову и вытянув шею, я смотрела на него не отрываясь и уловила момент, когда он начал падать. Только что он летел и вот уже начал падать, а потом – и лететь, и падать одновременно, набирая скорость.

В тот же миг, когда я поняла, что он не остановится, до меня дошло, что в моих силах лишь неуклюже попятиться, возможно, плюхнуться на землю. Мне и прежде подстраивали жестокие шутки, и я прищурилась, не сводя глаз с пикирующего дракона. Я не собиралась дать меня запугать, поэтому поступила довольно глупо, что выяснилось по прошествии времени.

Этот дракон мог оказаться чем угодно. Заводным механизмом, вывезенным из какой-нибудь немецкой мастерской во время войны, и тогда на моей руке остались бы шрамы от его железных зубов. Легким и тонким воздушным гимнастом, который применил заклинание, проявив больше дерзости, чем здравого смысла. Он мог оказаться еще десятком предметов и явлений, способных напрочь испортить мне ночь, но этого не случилось.

Потому что выяснилось, что он бумажный, и я, инстинктивно выставив ладонь ребром вперед, рассекла его пополам от носа до кончика хвоста, и он распался с треском, от которого по моему телу побежали мурашки и в позвоночнике возникло какое-то до боли знакомое покалывание.

Я застыла в изумлении, глядя, как две половинки дракона, всего-навсего искусно вырезанной и скрученной бумаги, плавно опускаются на землю слева и справа от меня, и тут за моей спиной раздался довольный смех.

– Вот паршивка, на него ушло два часа.

Я обернулась к тому, кто это сказал, заранее вскинув подбородок и распрямив плечи, и чуть не потеряла равновесие от удивления, когда узнала его.

Это был тот самый парень, которого я застукала в галерее, когда Гэтсби показывал нам свой роскошный дом. Теперь он был в черной тюбетейке и халате из красной парчи, сплошь расшитой драконами, хотя, как я вскоре заметила, совсем не такими, как тот, который так агрессивно падал прямо на меня. Длинная, черная, тщательно расчесанная борода была приклеена к подбородку гримировальным лаком, глаза прятались за зелеными стеклами очков. Я не должна была узнать его в таком виде, но узнала и снова ощутила