Ханна Мина - Парус и буря
Фелюга мягко коснулась пирса, и Таруси решился наконец отпустить румпель. Его качнуло, и он, наверное, в самом деле упал бы, если бы его не поддержал Ахмад. Первым на фелюгу прыгнули моряки с катера. Они пропустили вперед Абу Рашида. Он подошел к Таруси и протянул ему обе руки:
— Побольше бы таких моряков, как ты, Таруси! Да пошлет тебе аллах счастье!
С этими словами он трижды расцеловался с Таруси, хотел было снова заключить в объятия и приподнять его, но обступившие их моряки тоже ринулись к Таруси. Они будто только и ждали этого. Дружно подхватив Таруси со всех сторон, они подняли его в воздух, громко скандируя:
— Слава Таруси! Да здравствует Таруси!
А Таруси не мог произнести ни слова. Язык будто прилип к гортани. Он отдался этим рукам, которые любовно поддерживали, обнимали, подбрасывали, ловили, снова качали его. Но его все еще что-то тревожило. И, только увидев белый халат врача, направившегося к трюму, Таруси закрыл глаза, и ему показалось, что он, лишившись опоры рук, опускается на землю. Словно сраженный смертельной пулей, он падает и проваливается куда-то в бездну.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 1
Наступило лето.
Которое по счету, девятое или десятое, Таруси не мог сказать. Для него каждое лето было просто очередным летом, которое он вынужден был провести на суше. Одно было немного лучше, другое — похуже. Но это лето бесспорно было запоминающимся. И возможно, даже самым лучшим, самым радостным, самым счастливым за все эти годы. Он по праву мог назвать его летом своей победы, летом заслуженной им славы, летом исполнения его давнишней мечты, которая, как никогда, представлялась ему наиболее реальной и вполне осуществимой.
Совершенный Таруси смелый поступок и проявленное им самопожертвование произвели глубокое впечатление на всех жителей города, и особенно на тех, чья жизнь связана с морем. После спасения Рахмуни Таруси почти неделю пролежал в больнице. Что же касается самого Рахмуни, то он провалялся на больничной койке целый месяц. Выздоровев и прочно став на ноги, каждый из них пошел своей дорогой: один вернулся в кофейню, другой — на море. Казалось, жизнь вошла в свое старое русло.
Но люди смотрели теперь на Таруси другими глазами. Конечно, когда он решился на этот отважный шаг, он меньше всего думал о славе. Выходил он в море вовсе не для того, чтобы бросить вызов буре, сразиться с ней и выйти победителем. Им руководило тогда только одно желание — спасти от гибели попавших в беду моряков. И его благородный поступок люди оценили по достоинству. Рахмуни в присутствии всей своей семьи объявил Таруси своим спасителем.
— Это мой брат! — сказал он своим детям, показывая на Таруси. — Если б не он, не было бы у вас сейчас отца. Он для вас теперь как родной дядя.
Дети восторженно смотрели на Таруси, не зная, чем выразить свою благодарность. Да и сам Рахмуни, сжимая Таруси в своих объятиях, признался:
— Брат мой, я твой должник навечно. Не знаю, как я могу отблагодарить тебя, чем вознаградить?
К Таруси приходили моряки группами и поодиночке. Подарили ему модель фелюги, сделанную по заказу на острове Арвад специально для него. Говорили трогательные, душевные слова. Заходили к нему и Надим Мазхар, и Абу Рашид, и учитель Кямиль, и Исмаил Куса, и Абу Хамид, и начальник порта, и много других именитых и простых горожан.
Абу Мухаммед, Халиль, Ахмад и те трое моряков, которые ходили с Таруси в море, не оставляли его ни на минуту, на правах хозяина дома принимали гостей, благодарили их за добрые слова, угощали чаем, кофе.
В первый же месяц ему предложили место капитана на одном новом судне. Потом такого рода предложения поступали к нему не только из Латакии, но и из Арвада и Бейрута. Чаще всего их передавали Таруси через начальника порта или же через Кадри Джунди. Но иногда предложения делали ему и сами хозяева судов без каких-либо посредников.
В кофейне заметно увеличился приток посетителей. Стало приходить много новых людей, которые раньше никогда сюда не заглядывали, — так велик был авторитет Таруси. Он стал чуть ли не самым популярным человеком в городе. Может быть, это кое-кому и не нравилось. Но это был факт, и с ним нельзя было не считаться. Не мог не считаться с этим и Абу Рашид. Он настороженно присматривался к нему, прислушивался ко всяким слухам, касавшимся Таруси, и, пытаясь осмыслить новую ситуацию, прикидывал, как лучше ему поступить. После тщательного анализа он в конце концов пришел к выводу, что единственно правильным решением будет выждать. Очень важно, какие шаги предпримет сам Таруси: останется здесь или куда-нибудь уедет?
ГЛАВА 2
В мае пришла долгожданная весть: окончилась вторая мировая война. Это было радостным событием для всех. Моряки радовались вдвойне: жизнь в порту заметно оживилась. Хлеб из Джезиры потоком устремился в Латакию. Его надо было перевозить, а пароходов не хватало. Сразу увеличился спрос и на шхуны, и на баркасы, и на любые парусники. Заниматься рыбной ловлей морякам стало невыгодно. Рыбный промысел отошел на задний план.
Рахмуни подремонтировал как следует свою старую фелюгу, потом продал ее и купил вместо нее новое судно. Он ни от кого не скрывал, что хочет предложить Таруси стать капитаном на этом судне. Эта новость быстро распространилась в порту, но восприняли ее по-разному.
Надим Мазхар расценивал это как искусный маневр Абу Рашида, который, наверное, вошел в сговор с Рахмуни, чтобы под благовидным предлогом избавиться от Таруси, выжив его из порта.
Абу Рашид счел, что этот шаг Рахмуни продиктован его стремлением отблагодарить Таруси и заодно поддержать его, а в будущем заручиться в его лице сильным союзником и надежным помощником.
Что же касается Рахмуни, то он, делая это предложение, исходил из самых искренних побуждений и трезвого расчета. Он был уверен, что судно с таким капитаном, как Таруси, не будет простаивать. Таруси, как никто другой, сумеет с наибольшей отдачей эксплуатировать его. А он сам, оставаясь на берегу, сумеет обеспечить для него беспрерывный поток грузов. Для этого у Рахмуни достаточно и опыта и сообразительности. Но, зная характер Таруси, его равнодушие к предпринимательской деятельности и к обогащению вообще, Рахмуни решил действовать наверняка: помочь Таруси в осуществлении его заветной мечты — стать не просто капитаном, но и хозяином судна, чтобы иметь возможность распоряжаться самому и судном и командой. Именно поэтому Рахмуни предложил Таруси стать его компаньоном. Он был заранее уверен, что от такого предложения Таруси просто не сможет отказаться. Ну а материальную сторону вопроса они тоже сумеют решить.
И все же разговор с Таруси был нелегким. Рахмуни пришлось затратить немало усилий, чтобы убедить Таруси в том, что ему предлагают стать равноправным компаньоном, что их сотрудничество принесет им взаимную выгоду. Желая подчеркнуть, что оба они выступают на равных, Рахмуни спросил Таруси, сколько он мог бы вложить денег в их общее дело. Подумав, Таруси ответил:
— Наличных денег у меня нет. Но есть кофейня. Она кое-чего стоит. Кроме того, я мог бы и одолжить какую-то сумму. Ну а остальные деньги вносил бы постепенно. Из своей доли заработка.
На такой основе они вполне могли бы договориться. Можно было даже считать, что в принципе они уже заключили соглашение. Таруси нужно было только подтвердить свое согласие и юридически его оформить.
Таруси поделился своей радостью с Умм Хасан. Услышав, что он намерен взять в долг, чтобы внести свой пай, Умм Хасан, ничего не говоря, вывалила на стол из шкатулки все свои сбережения и, придвинув их к Таруси, сказала:
— Вот возьми и внеси свой пай! Зачем залезать в долги?
Затем она сняла золотой браслет и кольцо и тоже протянула их Таруси:
— И эти побрякушки возьми. Их можно продать или заложить. За них хорошо заплатят, не сомневайся. Внесешь свой пай без долгов.
На следующее утро к нему подошел Надим Мазхар. Они сели за столик под тентом, чтобы за чашкой кофе обменяться последними новостями. Надим, хорошо знавший, что Таруси предпочитает всегда говорить прямо и откровенно, без околичностей, спросил его:
— Это правда, что ты согласился стать компаньоном Рахмуни?
Таруси рассказал все и попросил у него совета.
В глубине души Надиму не очень хотелось, чтобы Таруси опять стал плавать. В порту он был бы более полезен Надиму, так как представлял потенциальную опасность для Абу Рашида. Это гораздо больше соответствовало интересам Надима. Именно поэтому Надим не спешил высказывать свое суждение. Сказать прямо то, что он думает, — значит обидеть, а может быть, и оскорбить друга. Тут надо быть осторожным.
— Конечно, мне понятно твое желание опять уйти в море, — произнес после длительного раздумья Надим. — Но я хочу тебя спросить: хорошо ли ты все взвесил? Что тебе даст это компаньонство? Много ли ты добьешься? Вообще, к чему ты стремишься? Какова твоя конечная цель? Твой ответ я знаю заранее. Хочу, мол, плавать. Иметь свое судно и ни от кого не зависеть. Все это правильно. Твои желания мне хорошо понятны. Но ты избираешь не самый верный путь. Не лучше ли было бы тебе поработать сначала в порту, где ты смог бы заложить более солидный фундамент для своего будущего? Взяться за дело более доходное и более перспективное. Я твой друг. Желаю тебе только добра. И поэтому больше, чем кто-либо другой, имею право просить, чтобы ты стал моим компаньоном. Станешь хозяином баржи. Нужны деньги — получишь, сколько тебе надо. Можешь рассчитывать на всестороннюю мою поддержку. Встанешь крепко на ноги — сам решишь, что делать дальше. Я тебе мешать не буду. Ты сам себе хозяин. Вольная птица — лети куда хочешь. Я от тебя ответа сейчас не требую. Подумай.
