Андрей Серба - Полтавское сражение. И грянул бой

— Тогда мы можем начать разговор о деле, с которым я к вам прибыла. Но для начала я хотела бы согреться — на улице слякоть, и я изрядно продрогла. Извольте поухаживать за пани, кавалер.

Взяв со стола чистый кубок, посетительница протянула его Войнаровскому, и тому ничего не оставалось, как его наполнить. Запрокинув голову и прикрыв от удовольствия глаза, гостья мелкими глотками принялась пить вино. Войнаровский не спускал с нее глаз. А ведь эта брошенная королем Карлом любовница чертовски хороша! Мало того что смазлива и ухожена, у нее на редкость соблазнительная фигурка, и она умеет это продемонстрировать. Как дразняще перекатывались в лифе платья ее упругие груди-шары, когда она шла от двери к столу, а как призывно покачивались и манили к себе ее туго обтянутые крутые бедра!

Конечно, такая красавица явилась к штаб-квартиру Меншикова вовсе не для сведения счетов с королем Карлом, а чтобы приобрести здесь высокопоставленного любовника, могущего содержать ее не хуже, чем шведский король. Возможно, она действительно была оскорблена поступком Карла, подарившего ее Реншильду, как охотничью собаку или породистого жеребца, возможно, ее не устроил сам фельдмаршал, слывущий редким скрягой, но разве для него это важно? Бывшая королевская любовница сделала утром попытку лично познакомиться с Меншиковым, но это ей не удалось, и теперь она решила достигнуть цели через приближенных к князю лиц, а именно через него. Он не сомневался, что эта шляхтянка с ее личиком и фигурой найдет себе подходящего любовника, однако первым в штаб-квартире, кто познакомится с прелестями хорошенькой гостьи и узнает, на что способна в постели бывшая любовница шведского короля, будет он.

Ведь она никак не смахивает на дуру и должна понимать, что за знакомство с князем нужно платить, а в данном случае платой может быть только ее тело. А раз так, хватит пустопорожних разговоров, пора заняться миленькой шляхтянкой вплотную, тем более что она сама позаботилась, чтобы они остались вдвоем.

Войнаровский дождался, когда гостья полностью опорожнила кубок, поинтересовался:

— Как вино?

— Неплохое бургундское. Вижу, что дядюшка-гетман привил вам вкус к приличному вину. Как, судя по вашим взглядам на мои груди и бедра, и к красивым женщинам. Однако вынуждена вас огорчить — как ни красноречивы ваши взгляды, вашему желанию затащить меня в постель не суждено осуществиться. Во-первых, я не настолько стара, чтобы иметь любовников намного моложе себя, во-вторых, я прибыла к вам совершенно по другому делу.

— Откровенность — ваш Божий дар, пани. Возьму с вас пример. Значит, вы явились ко мне по другому делу? Извольте ответить, по какому.

— С целью спасти вам жизнь, милый юноша. Чтобы избежать длительных объяснений, прочтите это. — И посетительница протянула Войнаровскому неизвестно откуда появившуюся в ее руке записку. — Почерк дядюшки-гетмана еще не забыли?

— Не ответив, Войнаровский схватил записку, впился в нее глазами. Не обращая на него внимания, гостья налила себе вина, смакуя, начала пить его мелкими глотками.

— Дядя пишет, что я должен беспрекословно выполнять все, что прикажет податель записки. Что это будет за приказ?

— Как можно быстрее отсюда исчезнуть, — улыбнулась Марыся.

— Исчезнуть? — удивился Войнаровский. — Почему? Куда?

— Странные вопросы. Разве вам не известно, что не сегодня, так завтра ваш дядюшка изменит царю Петру и переметнется к королю Карлу?

Пристально глядя на гостью, Войнаровский поставил на стол свой кубок, медленно спросил:

— Мой дядя собирается изменить Москве? Я правильно понял?

— Правильно. А чтобы за его поступок не пришлось ответить головой вам, мне поручено вырвать вас из рук князя Меншикова.

— Почему я должен верить вам? Женщине, которую вижу впервые в жизни? Которая минуту назад выдавала себя за любовницу шведского короля, а теперь решила сыграть роль моей спасительницы?

— Вы должны верить не мне, а записке своего дяди. Или вы не узнали почерк?

— Почерк его. Но в записке не сказано ничего определенного, а ваш приказ якобы от его имени... Мой дядя слишком умен и осторожен, чтобы совершать неразумные, опрометчивые поступки. А переход к королю Карлу прежде, чем окончательно станет ясен исход войны между Швецией и Россией, именно такой поступок.

— Умен не только ваш дядюшка, но и министры короля Карла. Гетман с его полками и огромными запасами провианта им нужен сейчас, а не после победы над Россией. Поэтому, повернув от Смоленска на Украину, шведы лишили вашего дядюшку возможности быть одновременно верным слугой царя Петра и лучшим другом короля Карла, заставили его действовать, а не плести интриги. Не ваш хитрый дядюшка сегодня управляет событиями, а они им.

Войнаровский поднялся из-за стола, положил руку на эфес сабли, негромко произнес:

— Пани — не знаю, как вас зовут! — я не верю ни одному вашему слову о моем дяде. Не знаю, какую цель вы преследуете, клевеща на него и призывая меня к бегству от моего друга князя Меншикова, но уверен, что вы действуете по наущению врагов моего дяди, а доставленная вами якобы его записка всего лишь искусно исполненная подделка. Будь на вашем месте мужчина, я велел бы драгунам арестовать его и передать в руки князя, но поскольку вы женщина, я предлагаю вам покинуть мое жилище и никогда больше не попадаться мне на глаза.

Гостья сделала последний глоток из кубка, поставила его рядом с пустой бутылкой. Весело рассмеялась, поднялась с кресла.

— С превеликим удовольствием сделаю это, пан Войнаровский. Тем более что штаб-квартира царского любимчика Меншикова совсем не то место, где я могу чувствовать себя в безопасности и желала бы задерживаться. Но я обещала вашему дяде и своему другу гетману спасти вас, и поскольку всегда выполняю свои обещания, то намерена представить гетману доказательство, что вы сознательно и добровольно отказались от моей помощи...

Гостья скользнула по столу взглядом, остановила его на стопке бумаги и походной чернильнице. Взяла один из листов, протянула Войнаровскому:

— Недавно я сказала, что не собираюсь ложиться с вами в постель, но еще меньше меня устраивает роль вашей доброй матушки, уговаривающей свое взрослое неразумное чадо не совершать очевидной глупости. Берите перо и пишите дядюшке ответную записку, тоже с мало что значащим для посторонних, однако хорошо понятным ему содержанием. Нечто вроде того, что... — гостья на миг задумалась... — что вашу последнюю записку получил, за совет благодарю, но предпочитаю действовать по собственному усмотрению. Пишите, чего застыли, как соляной столп?

— Мой дядя никогда не доверял женщинам и не мог поручить ни одной из них столь серьезного дела, как мое спасение, — проговорил Войнаровский, глядя мимо гостьи и никак не реагируя на ее последние слова.

— Ошибаетесь, ваш дядюшка ценил не только женскую красоту, но их ум и хитрость, имея среди женщин верных помощниц в своих делах. Например, я хорошо знаю одну из них, которой он доверял во всем с поры пребывания пажом при варшавском королевском дворе и доверяет вплоть до наших дней.

— Я тоже знаю одну такую женщину, возможно, мы оба говорим о ней. Но — увы! — вы не княгиня Ганна Дольская.

— В этом вы абсолютно правы — я действительно не княгиня Ганна Дольская, а княгиня Марыся Дольская.

— Что? — Войнаровский резко повернул голову, внимательным, оценивающим взглядом осмотрел гостью еще раз с головы до ног. — Вы хотите убедить меня, что являетесь племянницей княгини Ганны Дольской? Я не имел чести видеть эту пани, однако кое-что слышал о ней от дяди. В частности, об одном из ее сегодняшних любовников. Если вы действительно пани Марыся, назовите этого счастливчика.

Гостья положила лист бумаги на стол, тяжело вздохнула.

— Пан Войнаровский, вы напоминаете мне не казачьего шляхтича, а старого трусливого жида, желающего заключить выгодную сделку без малейшего для себя риска. Теперь о вашем вопросе. — Она улыбнулась. — Милый юноша, у меня было столько любовников, что я не помню им числа, не испытываю я в них недостатка и сейчас. Но если разговор идет о том из них, которого мог упомянуть ваш болтливый всезнайка-дядюшка, это может быть только полковник Скоропадский.

Усмехнувшись, Войнаровский подошел к пылавшей в углу печи, швырнул в огонь полученную от гостьи записку. Дождавшись, когда она полностью сгорит, открыл походный сундучок, извлек из него бутылку вина. Поставил на стол, уселся на прежнее место, заговорил насмешливым тоном:

— Пани, вы упоминали о какой-то записке, якобы полученной мной от дяди-гетмана? Никогда в жизни подобной записки не видел, ничего о таковой не ведаю, поэтому ни о каком ответе на нее не может быть и речи. Полагаю, с запиской все ясно?

Войнаровский раскупорил бутылку, наполнил оба кубка, поставил один перед гостьей.