Ольга Колотова - Инквизитор. Охота на дьявола
— Да что тут думать?! Я его выслежу и зарежу!
— Тебя арестуют, Рамиро! — предсказал Паскуале.
— Само собой, — подтвердил Габриэль, — и вместо того, чтобы поднимать паруса, ты будешь ворочать веслом на королевских галерах! Ты этого хочешь?
— Нет, — покачал головой Рамиро.
— Если нет, думай о том, как укротить девчонку, а не о том, как пристукнуть ее ухажера. Тем более, Рамиро, сила там не на твоей стороне.
— Разве вы не поможете мне? Ты пойдешь со мной, Паскуале?
— Нет уж, прости, — ответил крепыш. — Я не променяю открытую палубу на пеньковую веревку или галерную банку!
— А ты, Габриэль?
— Нет, Рамиро, на меня не рассчитывай. К тому же, я видел, как этот человек владеет шпагой. Дырка в шкуре мне совсем не нужна.
— Эх вы! А еще друзьями назывались! Сам справлюсь, без вас! — заявил он, вставая. — С обоими справлюсь, и с ним, и с девкой!
— Что он задумал? — спросил Габриэль у Паскуале. — Похоже, он задумал обоих порешить?
— Где ему! — усмехнулся тот.
— Жалко парня, — вздохнул Габриэль. — Совсем обезумел с горя. Может, пойдем за ним?
— Да брось ты! — беззаботно рассмеялся Паскуале. — Ничего наш храбрец не сделает! Одно дело трепаться, другое — пойти да и всадить человеку кинжал под ребра! К тому же, он девчонку задеть боится!
— Ты думаешь? — с сомнением покачал головой Габриэль.
— Я знаю! — самонадеянно ответил Паскуале. — Тот, кто задумал убийство, идет и убивает, а не кричит об этом на каждом углу!
* * *У ног инквизитора лежала большая белая собака. Когда ввели узника, пес вскочил и негромко заворчал.
— Успокойся, — сказал псу Бартоломе и погладил по загривку.
— Присаживайтесь, сын мой, — обратился он затем к заключенному и движением руки отпустил стражу. — Продолжим нашу беседу, которая, с перерывами, длится уже целый месяц. Но сегодня, я думаю, мне удастся добиться ясности хотя бы по одному вопросу… Что вы так подозрительно на меня смотрите? Видите, со мной нет ни палача, ни его подручного. И я не собираюсь травить вас собаками. На такое способен только дон Фернандо де Гевара. Бесчеловечно, не правда ли?
— Я ни на кого никогда не спускал собак! — резко возразил узник и вдруг некстати добавил. — Кроме лис и волков, конечно… И то это было пятнадцать лет назад.
— Охотно верю, — усмехнулся Бартоломе. — На этот раз я и в самом деле вам верю.
— Неужели? — темные глаза де Гевары недоверчиво сверкнули. — А я уже потерял на это надежду.
— Правила святого трибунала запрещают раскрывать имена свидетелей и уж тем более ставить их лицом к лицу с обвиняемыми, — продолжал Бартоломе, не обратив внимания на реплику дона Фернандо. — Тем не менее, я рискну. Узнаете?
— Я не вижу здесь никаких свидетелей!
— А он? — Бартоломе погладил собаку. — Разве вы с ним никогда не встречались?
— Ах, это же тварь, которая вцепилась мне в руку…
— Зачем же так? Цербер — очень милое, покладистое существо. Он только не любит, если в его присутствии ссорятся и уж тем более, если начинают драться. Верно, Цербер?
Пес вопросительно заглянул в глаза инквизитору.
— Это ваша собака, сын мой?
— С чего вы взяли?
— Несколько лет вы были неразлучны с Цербером, ведь среди людей, насколько мне известно, товарищей у вас не было. Но вы, я вижу, совсем не рады увидеть своего верного друга. У вас короткая память, сын мой. А ты, Цербер? Узнаешь своего хозяина? Почему же ты не бросишься к нему, не положишь лапы на плечи, не лизнешь его в лицо? Неужели ты тоже забывчивое и неблагодарное существо, Цербер? Нет? Понимаю. Ты знать не хочешь этого человека? Ты говоришь, это вовсе не твой хозяин? Ты видел его только один раз, да, Цербер? — Бартоломе перевел взгляд на де Гевару. — Похоже, пес со мной совершенно согласен. А вы что-нибудь можете возразить?
— Мне все равно, чья это собака!
— А мне — нет! — Бартоломе резко поднялся из-за стола. — Я допускаю, что вы из каких-то своих соображений решили не признавать свою собаку, но собака за месяц не может забыть своего хозяина! Не может забыть дона Фернандо де Гевару! Следовательно…
— Что — следовательно?
— Следовательно, вы не дон Фернандо де Гевара! Вы не дон Фернандо де Гевара, обвиняемый в колдовстве! Какой же вы колдун?! Вас тошнит от вида мазей снадобий, которые составляют колдуны! Какой же вы астролог?! Вы понятия не имеете о вращении небесных сфер! Какой же вы чернокнижник?! Вы и писать-то толком не умеете! Де Гевара победил на дуэли лучшего фехтовальщика города, а вы шпагу не умеете держать в руках! Ваше невежество просто возмутительно, но, в конце концов, оно сослужило вам добрую службу…
— Если я не де Гевара, то кто же я, по-вашему, такой?!
— Я думаю, вы его младший брат, дон Лоренсо. Иначе чем объяснить ваше поразительное сходство с доном Фернандо? Вас не мог отличить друг от друга даже епископ, а ведь он хорошо знал дона Фернандо… И, тем не менее, различить вас можно. У дона Фернандо нет шрамов на спине, что подтвердила ваша… то есть его любовница донья Люсия де Луна… И, наконец, люди могут ошибиться, но это создание, — Бартоломе потрепал Цербера по загривку, — никогда!
— Это ужасно! Такое не может привидеться даже в кошмаре! Вы лишили меня свободы, вы отравили мне жизнь, а теперь хотите отнять у меня даже мое имя! — узник тоже вскочил на ноги.
Цербер ощетинился и зарычал.
— Я не могу отнять у вас имя, которое вам не принадлежит!
— Вы сведете меня с ума, святой отец! Что вы от меня хотите? Чтобы я расцеловал эту мерзкую тварь?
— Цербер, ты слышишь, как он тебя окрестил? Это определенно не твой хозяин. Тихо, Цербер! Не рычи! Имейте в виду, собака может меня не послушаться и вцепиться в вас, как в прошлый раз. Ведите себя тихо, не кричите и, главное, не размахивайте руками. Я же предупреждал: Цербер не любит ссор.
— Я не понимаю, что вам от меня нужно!
— Зато я понял все, что хотел. Сейчас, дон Фернандо или как вас там еще, вас отведут в камеру. У вас будет время поразмыслить и вспомнить, как вас нарекли папа с мамой. Полагаю, это имя было не Фернандо. Вспоминайте! У вас осталось очень мало времени.
Бартоломе позвонил в серебряный колокольчик, вызывая стражу.
— Не будь идиотом, парень, — шепнул он узнику, когда стражники уже стояли в дверях. — Дон Фернандо де Гевара — колдун и еретик. Его ждет костер. Не понимаю, что за радость поджариваться в пламени за другого.
— Но вы не оставили мне выбора! — ответил мнимый колдун.
Часть четвертая
Ключ к разгадке
— Эрмоса, ты можешь идти, — сказала донья Люсия служанке.
Девушка только что помогла своей госпоже снять украшения: серьги и ожерелье, избавиться от многочисленных юбок и корсета. Теперь донья Люсия осталась в одной ночной сорочке, если не считать густых, иссиня-черных волос, почти до пят укрывавших ее изящную, гибкую фигурку.
Эрмоса хотела погасить свечи, но донья Люсия остановила ее.
— Оставь! Ты свободна.
Когда служанка притворила за собой дверь, донья Люсия, тихо ступая по мягкому турецкому ковру, в котором утопали ее босые ножки, подошла к зеркалу венецианской работы. В нем она могла видеть свое отражение до пояса, и для того времени это зеркало считалось очень большим.
Донья Люсия любовалась собой.
— Самая прекрасная!
Так говорили ей многие. Она слышала эти слова в залах, ярко освещенных люстрами с сотнями свечей, и в темноте жарких, душных ночей. В ее честь скрещивались шпаги, сочинялись сонеты и звучали под окнами серенады. Вот в этой шкатулке, на столике перед зеркалом, она хранит все письма, записки, все признания и объяснения: в прозе, в стихах, коротенькие, пространные, сочиненные и признанными поэтами, и полуграмотными идальго.
Донья Люсия долго рассматривала свое отражение. Сейчас, в свои двадцать пять лет, она была в расцвете молодости и красоты. Но… Оставалось горькое «но». Все женщины ее возраста уже давно были замужем. А донья Люсия продолжала коллекционировать сердца. Все ее любовники либо не устраивали ее, либо не предлагали ей руку и сердце. Она не хотела связывать свою судьбу с каким-нибудь мелкопоместным дворянчиком или торгашом-горожанином. Она всегда считала, что достойна гораздо большего. Она могла бы блистать при дворе. Но для этого нужно было составить выгодную партию. А донья Люсия была бедна. Вся та роскошь, которая ее окружала, могла исчезнуть в одно мгновение, растаять, как дым. Ее драгоценности, наряды, кареты, лошади были куплены на деньги ее любовников. Но как трудно обманывать нескольких человек сразу! Казалось, однажды ей наконец улыбнулась удача. Дон Диего де Аранда, молодой, красивый, богатый, единственный наследник огромного состояния и графского титула предложил ей стать его женой. Она сделала все, чтобы привязать его к себе. И надо же! Такая трагическая смерть! Донье Люсии было искренне жаль его. Но, что поделаешь, сорвалось… Придется приняться за дона Альваро Велеса. Он не столь богат… Но что поделаешь! Выбора у нее не осталось. Хорошо, что дона Фернандо де Гевару арестовали. Он пытался расстроить ее брак с доном Диего, а теперь помешал бы ее отношениям с доном Альваро. Дон Фернандо де Гевара… Кажется, он был единственным, кого донья Люсия любила, настолько, конечно, насколько она вообще была способна кого-нибудь любить, кроме самой себя. Но он ее подавлял. Угнетал. Он не отпускал ее от себя. Он слишком много требовал. Хорошо, что его посадили.
