Валентин Гнатюк - Рюрик. Полёт сокола

— Глупая женщина, ты всю свою жизнь прожила в этом фиорде и не видела настоящих домов. Да ты знаешь, что в таких домах, как наш, в Гардарике содержат коров и лошадей? Там у их конунгов дома во много ярусов с резным крыльцом, галереями, светёлками да горницами, ты даже слов таких не слыхала. Да что конунги, там даже люди, что работают на земле и не имеют рабов, и те живут в лучших домах, чем мы! — уже не так зло, больше с горькой досадой в голосе отвечал супруге Олаф Жестокий. — Мы с Гуннтором для того идём в поход, чтобы и у нас было вдоволь земли, красивый многоярусный резной дом, достаточно крепких и способных рабов и полные сундуки дорогих тканей и золотых украшений! Ты ведь любишь украшения, а, Гридис? Я привезу их тебе, клянусь молотом Тора!

— Подходим к Лисьему острову, конунг, — Уго кивнул на приближающийся клин суши. — Нам нужно держаться правее, поближе к острову, там самое глубокое место для прохода наших судов.

— А слева мель?

— Раньше была просто мель, однако новый конунг словен повелел вбить от острова до берега два ряда деревянных свай, теперь там не пройдёт и плоскодонка, не то что наши драккары.

— Скажи, Уго, а много ли воинов оставлено здесь, чтобы собирать дань?

— Десятка полтора наберётся, живут в бревенчатом доме, укреплений нет. Уж не собираешься ли ты, Гуннтор, взять этот пост вместе с его товарами и деньгами? Нам нельзя поднимать шума…

— Я не так глуп, Уго, мы сделаем это при возвращении… — ухмыльнулся молодой конунг. И тут же подумал про себя, что если всё получится, как задумал отец, то возвращаться они будут не скоро. Такой случай боги даруют раз в жизни!

— Кто такие, откуда, куда и что везёте? — привычно спросили словенские сборщики проходной дани, причалив к драккару на небольшой лодчонке.

— Конунг Гуннтор из норвежской земли, одним шнеккаром и двумя драккарами иду в Биармию, буду покупать меха. Поэтому груза почти нет, так, понемногу мелочи всякой для охотников, — ответил Гуннтор, внимательно оглядывая остров.

Караван Гуннтора вошёл в Нево. Мимо проплывали такие памятные для старого Лодинбьёрна берега.

— Устье реки Волхов. Ты помнишь, Фрей, — кивнул ярл своему неизменному кормчему, — град Альдогу, где четыре года тому назад я взял на борт молодых словен…

— Которые потом отказались повиноваться тебе на твоём же драккаре, — не преминул подцепить ярла жилистый кормчий. — Я слышал, то самое предместье Альдоги, где лежат наши воины, разорил потом ярл Финнбьёрн из Свейланда?

— Да, это так. Но именно в тот час там неведомым образом оказался Рерик, он, словно волк, пошёл по его следу и сжёг в фиорде ярла всё, а самого Финнбьёрна опозорил, отдав, как утверждает молва, на растерзание рабам.

— А у нас люди Ререга прошлым летом забрали кнорр и всю добычу, — напомнил о больном Фрей.

— Вот и пришёл час поквитаться! — зло потряс рукой ярл. — Я должен выкупить моего «Медведя» у Олафа! — он с силой стукнул кулачищем по мачте.

— Совсем недавно здесь было весело! — сказал кормщик шнеккара молодому Гуннтору. — Многие ярлы и конунги брали по рекам, что стекают в Нево, богатую добычу. Теперь здесь тихо, и не наши ярлы берут дань с живущих по берегам народов, а, наоборот, сами платят пошлины за провоз товаров в Булгарию, Хазарию или Киев.

— Ну и пусть платят, — хмыкнул неопределённо Гуннтор. — Ты смотри, как нам лучше выйти к этой, как её, реке…

— Сясь, — подсказал кормщик, — она следующая за Волховом, милях в двадцати, как раз до темноты успеваем.

При входе в устье реки, в том месте, где протока была поуже и глубже, тоже стоял пост.

— Именем князя новгородского Рарога, кто такие, куда идёте и с чем? — строго спросили с деревянной пристани.

— Конунг Гуннтор из норвежской земли, одним шнеккаром и двумя драккарами, в Биармию иду за мехами. Груза почти нет, только запасы в дорогу и мелочь всякая для охотников, — снова повторил конунг заготовленные слова.

— Видать, в самом деле пустыми идут, — молвил один из служителей другому, — корабли-то в воде неглубоко сидят.

— Хорошо, пойду за проход возьму, и только, — он сел в небольшую лодчонку и, проплыв немного, причалил к шнеккару конунга.

Когда плата с трёх нурманских судов была получена, служитель снова сел в свою лодчонку и крикнул тем, что были на пристани:

— Порядок, открывай!

Плавучие ворота в виде двух широких плоскодонных лодий стали расходиться, освобождая проход для кораблей Гуннтора.

Едва караван прошёл таможенный пост, как с росшего поодаль дерева тихо спустился человек. Оглянувшись вокруг, он исчез в зарослях, а ещё через некоторое время по тропе застучали конские копыта, удаляясь в сторону Ладоги.

Три корабля викингов прошли ещё некоторое время по реке, ища удобное место для причала. Едва стали на якорь, наступила ночь. Та самая светлая северная ночь, похожая на затянувшийся поздний вечер, который медленно сменяется таким же серо-белесым утром. Едва поднялось солнце, две тройки викингов-изведывателей растворились в утреннем тумане. Трое отправились вверх по течению реки, и трое углубились прочь от берега. Когда к обеду они вернулись, Лодинбьёрн с Гуннтором внимательно выслушали их. Глаза Косматого Медведя загорелись азартом.

— Конунг, я же говорил, нам даже нет нужды идти по реке далеко вверх! Чуть дальше, у порогов, несколько селений, где полно товара, зачем далеко идти? Мы перейдём к самим порогам и станем, как бы готовясь их преодолевать, а потом — раз! — накроем эти небольшие селения, как кур на насесте в вечернее время! — Ярл тряс своей огромной по-медвежьи лохматой головой, стараясь убедить молодого конунга, который почему-то молчал, как будто богатая добыча, что сама просилась в руки, его не очень интересовала. От этого Лодинбьёрн распалялся ещё более, он даже повернулся к Ас-скальду, ища поддержки. — Скальд, скажи ты конунгу, ты же слышал, прямо у берега склады, полные разных товаров, которые ждут погрузки на корабли. А в домах этих рыбаков-вепсов бочки с икрой и вяленой рыбой без костей! У местных охотников полно пушнины, которая у купцов византийских и азиатских что золото ценится. Я уже не говорю о камнях и украшениях, Ас-скальд, ну, скажи ему! — почти взмолился ярл.

— Мы пришли сюда, чтобы выполнить одно очень серьёзное дело. Пожалуй, пришло время рассказать вам о нём, — важно сказал Гуннтор. И, поманив ближе Ас-скальда, Лоднибьёрна и старшего третьего драккара Хродгайра, вполголоса поведал им об истинной цели похода.

— Конунг! — встал со своего места Ас-скальд. — Мы непременно должны сделать то, зачем нас послал величайший из всех хёвдингов, которых я знал, Олаф Жестокий, и мы это сделаем! Но если, походя, мы прихватим добычу, не тратя на это особых усилий, то Олаф нас не осудит, а, напротив, похвалит! — мягко излагал певец, зорко наблюдая, как его слова сказываются на выражении лика Гуннтора. — Тем более что перед настоящим делом, а Жестокий поручил нам важнейшее дело, необходим разгон, разогрев мышц и остроты мысли, чтобы наша способность убивать была наибольшей и неотразимой! Сейчас даже не о добыче речь, а о том, чтобы наши воины ощутили своё могущество. Когда мы должны приступить к делу, конунг?

— Мы дождёмся человека, который проведёт нас в нужное место, — чуть поколебавшись, ответил молодой конунг, которому и самому очень хотелось по веками въевшейся привычке викингов пограбить беззащитных рыбаков и охотников.

— Когда должен прийти этот человек и как мы его узнаем? — снова спросил певец.

— Думаю, завтра-послезавтра, — ответил Гуннтор, который уже сообразил, к чему клонит Ас-скальд. — А узнает этого человека старый Уго, они встречались раньше.

— Конунг! — прогудел Медведь. — Клянусь, мы не задержимся ни на мгновение! Предлагаю сегодня же перейти к началу порогов, всё хорошенько рассмотреть, распределить, кому что брать, и завтра поутру устроить хорошую резню! Живых брать не будем, только товар, а тех, кого не предупредят их боги, будем тихо укладывать в лесу. Как только появится нужный человек, мы сразу же идём выполнять приказ Олафа. Какая разница, будем ли мы просто ждать или немного разомнёмся?

— Думаю, второе полезнее будет, — как бы сам себе проговорил Ас-скальд. — Да и мёртвые всегда молчаливее живых, уж они-то никому не проболтаются о нашем пребывании здесь… Всё равно скоро всё здесь будет наше!

Молодой конунг встал и, безотчётно копируя отца, прошёлся несколько раз туда-сюда по берегу. Потом повернулся к своим горящим от нетерпения викингам и коротко молвил:

— Хорошо! Мы начнём завоевание Альдоги отсюда!

…Молодой мечник из вепсского селения у порогов на реке Сясь, что по-вепсски значило «комариная», возвращался после неудачной охоты. Хоть и молод Хабук, но с Мечижандом — «хозяином леса» — был в добрых отношениях, и охота его почти всегда бывала доброй, как и полагается носителю имени Хабук, то есть Ястреб. Только последние три дня, проведённые в лесу, оказались почему-то неудачными с самого начала. В первый день обошёл ловушки. Они, на удивление, такого давно не случалось, либо пусты, либо дичь, попавшая в них, попорчена или вовсе съедена хищниками. Вчера едва не попал под страшный удар лосиного копыта при неудачной охоте на сохатого. Когда же и сегодня с самого утра охота не заладилась, он вспомнил наставление старого охотника Кайбала, который часто говорил: «Всё, что происходит в лесу, плохое или хорошее — это знак, который даёт тебе Мечижанд или его жена Мечиэмаг. Умей понимать эти знаки, не будь к ним слеп и глух, и тогда у тебя всё будет хорошо». Хабук, как ни силился, не мог уразуметь, что же хотят ему поведать лесные хозяева, и поэтому решил вернуться и спросить об этом кого-то из стариков, пока не случилось беды.