Кадзуо Навата - Тигриное око (Современная японская историческая новелла)

Если всецело посвятить себя ремеслу, можно забыть о мире наслаждений, о котором помнит тело, и можно избавиться от запретных потаенных мыслей о стоящем перед ней мужчине, — беседуя с Мусаси, Но вкладывала в свои слова именно этот смысл.

— Верно, самые главные слова сказаны прямо и смело. Как думаешь, Мусаси? — Это отозвался Сёкадо, а Мусаси — сам Мусаси! — промолчал, только посуровел лицом.

Даже он, в последнее время задумавший применить законы меча в деле управления людьми, не нашелся с ответом.

— Так уж и быть, господин Мусаси, уступлю вам отрез ткани куро-дзомэ, который сейчас при мне. Не думайте, что я пытаюсь отрицать падение дома Ёсиока. Считайте, что я хочу выразить свое отношение к вам, свою заботу о вашем воинском счастье, — произнесла Но, зардевшись.

Вложив в свои последние слова все, что она чувствовала, Но достала из прижатого к груди узелка отрез ткани в один тан.[139]

Это была ткань куро-дзомэ, которую она вместе с работниками впервые окрасила сама. Может быть, эта ткань поможет Мусаси и убережет его тело…

Однако стоило ей подумать о том, что этот воин едва ли понял ее женские чувства до конца, как сердце сжала печаль.

— Благодарю за вашу доброту. — Мусаси на удивление просто протянул руки и принял подарок.

Получить куро-дзомэ в дар от барышни Ёсиока, чью семью он порушил…

Наверняка Мусаси испытывал при этом странное чувство.

Его силуэт с благодарно сложенными перед грудью руками удалялся. Слезы медленно застилали глаза Но, провожавшей его взглядом.

Не то чертами лица, не то производимым впечатлением он в точности совпадал с тем образом воина, который рисовался ей в душе. И все же искусство меча бесплодно, сколько бы его ни шлифовать. Удаляющийся силуэт человека, который зарубил ее братьев, а потом малолетнего Гэндзиро, который вступил на путь тщеты и следует по нему безоглядно, заставил Но почувствовать тоску, посланную в воздаяние тому, кто не может жить ничем иным, кроме своего меча.

Но ничего не могла поделать с тем, что ощущала эту тоску как свою собственную. А дым от погребальных костров мягко обволакивал и ее, и удаляющийся силуэт Мусаси.

Жизнь его, как это хорошо известно, закончилась в неприкаянных скитаниях, то его бросало на восток, то несло течением к западу.

Встреча Но с Миямото Мусаси стала и первой, и последней. С тех пор никаких вестей о Мусаси до нее больше не доходило.

Готовя зеленый чай для Итибэй, она в душе вопрошала подобно всем женщинам, у которых есть любимый: «Где, в каких полях сейчас бредет он, обдуваемый ветрами?» Кажется, она так и будет всю жизнь терзаться этим — определенно, она испорченная женщина. С каким лицом выслушал бы это Итибэй, если бы она рассказала ему? Так думалось ей, когда она ставила черную чашку возле колен Итибэй, постаревшего и сидя казавшегося совсем маленьким.

Спустя восемь лет до Но дошла весть о случившемся на острове Фунадзима поединке Миямото Мусаси с Сасаки Кодзиро,[140] советником клана Хосокава. Ей шел двадцать шестой год, а в те времена это был уже возраст старой девы.

Говорят, что меч Сасаки Кодзиро странным образом лишь слегка надсек головную повязку из ткани куро-дзомэ, которой повязан был Миямото Мусаси, на лбу же не осталось и царапины.

Если бы Но узнала об этом, она, наверное, осталась бы довольна.

Сюхэй ФУДЗИСАВА

Родился в 1927 г. в г. Цуруока, префектура Ямагата. Окончил Педагогический институт Ямагата. В течение двух лет учительствовал, но, заболев туберкулезом, вынужден был оставить работу. Пять лет он боролся с болезнью. Писал хайку для поэтического журнала «Унасака». Начал писать прозу и в 1971 г. получил премию дебютанта от журнала «Ору ёмимоно» за рассказ «Мрачное море». После награждения в 1974 г. 69-й премией Наоки за «Годовые кольца тайного убийства» начал профессионально заниматься литературной деятельностью. В первый период творчества Сюхэй Фудзисава преобладали мрачные, зловещие тона («Огонь Матадзо», «Лестница тьмы» и т. д.), но в 1976 г. он пишет «Повседневные записки охранника», и с тех пор книги его делаются несколько светлее, да и диапазон тем значительно расширяется. Среди его произведений — и рассказы о знатных самураях, и городские истории, и предания об известных людях (повести «Поэт хайку Исса», «Поворотный пункт», «Рев моря», «Туча цикад»). В 1990 г. роман «Городская толчея», описывающий жизнь Араи Хакусэки, ученого-конфуцианца и политика времен Эдо, получил премию Министерства культуры. В 1992 г. издательством «Бунгэй сюндзю» было предпринято издание Полного собрания Сюхэй Фудзисава в 23 томах. В 1993 г. писатель получил премию «Асахи» за «вклад в историческую прозу и плодотворную деятельность в этой области, а также за собрание сочинений Сюхэй Фудзисава». Писатель скончался в 1997 г.

«ТИГРИНОЕ ОКО» — ОРУДИЕ ТАЙНЫХ УБИЙЦ

Перевод: Л.Ермакова.

Сино чувствовала такую слабость, что не могла разомкнуть глаз. Сознание было словно парализовано, и тело — как чужое.

…Надеюсь, я не закричала…

В тот момент, когда наслаждение достигло предела, ей показалось, что она с головой окунается во тьму. Наслаждение все росло, увлекая ее все глубже и глубже, и в этот момент, забывшись, она вполне могла вскрикнуть. Сино не открывала глаз еще и из страха, что это может оказаться правдой.

Она почувствовала, как запах мужчины снова облачком окутывает ей голову. Запах Киёмия Тасиро. Сино все еще была словно пьяна от этого запаха.

Девушка издала легкий стон.

Вновь рука мужчины, нащупывая ее грудь, раздвинула ей ворот кимоно. Сино отвела руку в сторону и открыла глаза. В комнате уже сгустились сумерки, и она, перепугавшись, вскочила с ложа. Окружающее наконец приобрело отчетливые очертания, и Сино понемногу начала приходить в себя. По-видимому, она провела в объятиях мужчины больше времени, чем думала.

Вставая, она невольно пошатнулась.

— Уходишь? — обратился Тасиро к девушке, которая, съежившись в углу комнаты, поспешно набрасывала на себя одежду.

— Да.

— Я, пожалуй, выпью здесь немного перед уходом.

— Пожалуйста, — рассеянно ответила Сино. Минэ наверняка уже беспокоится, думала она. Служанка Минэ ждала ее в соседнем квартале Сакая, в доме своих родителей. Была она из семьи ремесленников — ее отец изготовлял водосточные желоба. Разумеется, Минэ знала, что Сино проводит здесь время с мужчиной. Дома Сино сказала, что пошла со служанкой за покупками.

В первый раз, когда она по наущению Тасиро обманула своих домашних, у нее чуть сердце не выскочило из груди. В этот, уже третий, раз все было проще простого. Она солгала, прямо глядя в лицо матери.

Однако Сино хорошо понимала, что удалось ей это только потому, что Минэ оба раза ловко скрыла все от домашних. Нельзя было допустить, чтобы та попала в неприятное положение.

— Ну, я пойду, — произнесла Сино, закончив сборы. У двери она чинно поклонилась, прикоснувшись пальцами к полу. — До свидания.

— В следующий раз встретимся пятого числа второй декады. Не забудь, — произнес Тасиро. Девушка ответила утвердительно и подняла голову. На нее был устремлен прямой взгляд мужчины, который сидел на постели прямо напротив, скрестив ноги.

Взгляд был холодный, изгиб рта женственный. В глазах сквозила легкая улыбка. Девушка отвела глаза, и взгляд ее упал на черные волоски на ногах, выглядывавшие из-под подола его одеяния, что совсем не шло к его образу изысканного молодого человека. Сино покраснела. Отвернувшись, она уже прикоснулась рукой к фусума,[141] чтобы открыть двери, но тут услышала шорох ног, ступающих по постели, и Тасиро обнял ее, еще не успевшую подняться с пола, за плечи сзади.

— Мне было хорошо. А свадьба скоро?..

Сино кивнула, не поднимая глаз. К ней, казалось, снова вернулось то самое ощущение, которое она испытала в постели, лежа с закрытыми глазами, окутанная запахом мужчины. Его дыхание становилось все ближе, губы вдруг приникли к ее шее сзади. У нее возникло чувство, словно от этой точки на шее по всему телу растекается что-то алое, и она, поспешно убрав пальцы мужчины с плеч, еще раз попрощалась.

От флигеля к основному зданию питейного заведения Асагава вел длинный коридор. Просторный сад с приметно увядшей листвой был ярко освещен заходящим солнцем, вокруг никого не было видно. Только со стороны главного входа доносились едва различимые голоса веселящихся посетителей и звуки сямисэна.[142] Сино остановилась в коридоре и, уняв учащенное дыхание, направилась в сторону столовой залы.

Проводить ее к выходу явилась всего лишь одна служанка, женщина средних лет. В ресторане о Сино знали только, что она приходила повидаться с Киёмия Тасиро, а кто она и откуда — об этом они могли только догадываться. Вот и на лице провожавшей Сино служанки, помимо почтительности, рисовалось и легкое любопытство, но Сино хранила полное молчание.