Евгений Люфанов - Книга царств
По сведениям комиссии, имение князя Меншикова, кроме городов и деревень по жалованным грамотам Петра I и Екатерины, состояло из: 1) 9 миллионов рублей в банковых билетах Лондонского и Амстердамского банков и в других заемных актах; 2) 4 миллиона рублей наличными; 3) бриллиантов и разных драгоценностей на сумму свыше миллиона рублей; 4) 45 фунтов золота в слитках и 60 фунтов в разных сосудах и утварях, и множество серебра в посуде: три серебряных столовых прибора, каждый из 24 дюжин тарелок; один из сих приборов сработан в Лондоне, другой – в Аугсбурге, а третий – в Гамбурге; 5) в великом множестве дорогой мебели, комиссией не оцененной.
Драгоценности, золото и серебро препровождены были в государственную казну, а некоторые из деревень розданы лицам, пострадавшим от Меншикова.
Падение всемогущего светлейшего князя было не только торжеством его недругов, но явилось причиной общего народного веселья, – его единовластие давно уже обременяло всех, а торжествующие враги не довольствовались его удалением, а хотели повергнуть в первоначальное нищенское состояние.
По прибытии Меншикова в Тверь, ему было объявлено, что все ближние и дальние его имения повелено опечатать, а для него самого, впредь до особого распоряжения, оставить только поместье в Раненбурге и в нем – самое необходимое. Богатые экипажи тут же были отобраны; он с семейством и челядинцами пересажен на простые телеги и отправлен в дальнейший путь с удвоенным караулом, под надзором строже прежнего.
В Клину ссыльных нагнал капитан Шушерин с приказанием отобрать у младшей дочери Меншикова и у свояченицы его ордена св. Екатерины, а у старшей дочери – перстень, полученный ею от императора. Значит, всякая связь с Петром II, даже символическая, даже память о ней обрывалась. В довершение всего расторопный капитан Шушерин, сдав отобранное Пырскому для отсылки в Петербург, приказал Варваре Арсеньевой пересесть в подъехавшую другую телегу, чтобы под конвоем унтер-офицера везти ее в александровский Вознесенский монастырь.
– Погоди, господин капитан… А проститься-то… – повернулась было Варвара к своим, но господин капитан воспротивился этому и подтолкнул Варвару к телеге, на которой ей предстояло отбывать в монастырь.
– Прощай, Варя!.. – крикнул Меншиков. – Прощай…
– Прощайте…
Унтер-офицер торопился, словно боясь опоздать.
– Пошел!.. – нетерпеливо крикнул он кучеру.
И телега затряслась на кочковатой дороге.
Под Химками обоз ссыльной семьи повернул на юг, чтобы, минуя Москву, выехать на Коломенскую дорогу и уже с нее держать путь на Раненбург. Почти два месяца прошло с того дня, когда выехали из Петербурга. Вот и высчитывай, Александр Данилович, каков час езды неторопливых ступистых коней.
Для ради благополучного прибытия в Раненбург опальный хозяин выдал солдатам, охранявшим его с самого начала пути, по полтора рубля, а прибывшим к ним в подкрепление из Москвы – по рублю. А подкрепление солдатами, по суждению Пырского, было необходимо потому, что Раненбург «крепость не малая и содержания требует искуснова». Конвойная команда состояла теперь из 195 человек. В дополнение к казенному рациону, Меншиков от своих щедрот велел выдать каждому солдату еще по одной копейке в день на мясо и рыбу.
Ну, наконец-то добрались до места и опальный хозяин, полагая, что в Раненбурге его оставят в покое и он заживет с семьей, пользуясь прихваченным с собой богатством. Предусмотрительно с разных мест пути он отправил несколько распоряжений о заготовке столовых припасов. Приказчикам вотчин, находившихся близко к Волге, велено было на Покровской ярмарке и в других местах «проявить усердное старание в покупке и присылке в Раненбург яицкой и волжской разных засолов икры», а московский приказчик должен был обеспечить пивом, медом и разными сортами вин. Было своевременно дано указание о приведении в должный порядок хором, чтобы прибывшие люди не испытывали никаких житейских затруднений.
Но ожидаемой спокойной жизни в Раненбурге не последовало. Только-только там обосновались, как пришел приказ отобрать у Меншикова всех конюхов, лошадей и сбрую и отправить в московский Приказ большого двора. Приказано было значительно уменьшить численность дворни: выехали слуги иностранного происхождения, певчие, лакеи. Утром просыпался князь, и первым кого видел, был часовой, стоявший у двери и следивший за каждым движением своего поднадзорного.
В действиях капитана Пырского Верховный тайный совет усмотрел допущенные им поблажки, а потому явившемуся в Раненбург гвардии капитану Мельгунову и приехавшему следом за ним действительному тайному советнику Плещееву были даны особые инструкции для более сурового содержания опальной семьи. Плещееву поручалось допросить Меншикова по целому ряду обвинений, выдвинутых против него в последнее время, а также произвести подробную опись княжеских пожитков. Мельгунов заключил Меншикова с женою и сыном в спальню и приставил к дверям часовых; дочери были отведены в другую комнату и тоже находились под охраной. В большую столовую комнату собрали со всего дома, из чуланов и кладовок сундуки, укладки и коробья, а чем они наполнены, про то надлежало дознаваться от хозяев в присутствии понятых и служилых людей. Раскрыли сундуки, и собравшиеся люди изумленно смотрели на невиданные прежде сокровища в золоте, серебре, драгоценных камнях, пышных уборах и нарядах, в тугих свертках, наполненных деньгами. При описи, проводившейся в первый день, было описано и опечатано содержимое двух сундуков с золотыми вещами и драгоценностями из бриллиантов, жемчугов, алмазов и два других сундука – с серебряной посудой и домашней утварью, а потом еще девять сундуков с богатым платьем и бельем.
В сущности, это была ничтожная часть колоссального богатства Меншикова; какая-то часть была конфискована у него еще в Петербурге, а что оставалось в других его дворцах, домах, на заводах, фабриках в Москве и в других, принадлежавших ему городах, – всего того было еще на многие миллионы рублей.
Пришлось бывшей княжне Марии, ее сестре и матери отдать на опись лично им принадлежавшие дорогие вещи и гардероб. У них особенно много оказалось ювелирных изделий с драгоценными камнями. Плещеев оставил им многие платья, белье, часть драгоценных безделушек, выбирая из них, что попроще, но задача эта была не из легких, так как все было с иголочки и высокой цены. Платья – штофтяные, бархатные, парчовые, шитые золотом и серебром, украшенные дорогими кружевами. Даже белье поражало своей изысканностью и богатством.
У Марии еще свои драгоценности: алмазные кресты с золотыми цепочками, складни, осыпанные бриллиантами, золотые пряжки, петлицы и запоны «с искры алмазными», изумруды, лалы, яхонты, жемчужные подвески, – «мушка с двумя алмазами в глазницах, а в середине камень расношпинор», «две персоны арапских, литые в золоте с искрами алмазными», ручка серебряная с чернью; в подвеске зерно жемчужное и четыре алмаза; золотая готовальня, несколько карманных золотых часов, осыпанных бриллиантами, и такие же табакерки, цветки с финифитом, серьги бриллиантовые, булавки золотые, 8 камней черватых, да 42 камня в золоте, 3 нитки крупного жемчуга персидского, да еще бурмицких зерен 23 невправленных, отдельных бриллиантов 242.
Надо полагать, что и это были не все драгоценности Марии, какие имелись у нее, когда она считалась царской невестой, а только лишь часть из них, наспех захваченных при высылке из Петербурга. Служанке Катерине Зюзиной передала Мария на хранение три складня, два из них – усыпаны бриллиантами, а один – изумрудами, и оценены складни были более двадцати тысяч рублей. Целый месяц хранила их служанка, а потом, испугавшись, что откроется ее утайка, донесла Плещееву.
Несколько дней продолжался осмотр сундуков, коробов и укладок, пока все не было описано и запечатано. У самого Меншикова изъято 147 рубашек голландского полотна, 6 телогреек, 13 пар верхней одежды, 25 париков. Куда ему так много?..
Дошла до Верховного тайного совета пересланная Пырским челобитная Меншикову от какого-то навигацкого ученика Михаила Лужина, и что-то показалось подозрительным в этой челобитной канцлеру графу Головкину: не кроется ли в сем, будто бы жалостливом, письме какая тайнопись и не является ли тот Лужин венецейским лазутчиком? Может, все надо читать и понимать как-то по-иному? И подоспело это письмо-челобитная к другой вредоносной бумаге: в Москве у кремлевских Спасских ворот нашли подметное письмо, в котором с угрозой говорилось, что, если Меншикова не возвратят к власти, то дела в государстве не пойдут хорошо.
Пребывание ссыльного поблизости от Москвы показалось властям опасным для спокойствия Российского государства, ибо у Меншикова могут оказаться верноподданные его сторонники, подобно Михаилу Лужину, а может, и посерьезнее того, а по всему тому было сочтено за благо удалить Меншикова с семейством в самую даль сибирскую, в Березов. Последовал указ об этом, и предписано Мельгунову, чтобы по выезде из Раненбурга еще раз проверить пожитки высылаемой семьи, не сыщется ли чего утаенного.
