Алекс Ратерфорд - Владыка мира
Нетвердо шагая, Салим приблизился к краю пятна света, отбрасываемого костром. Девочка заметила его первой и встала. Тогда старуха проследила за направлением ее пристального взгляда и тоже разглядела незваного гостя.
– Что тебе нужно?
– Видеть шейха Салима Чишти.
– Мой брат очень плох и слишком слаб, чтобы его беспокоили посреди ночи без предупреждения.
– Простите, я не подумал…
Салим подошел ближе. Драгоценные камни на его шее и на пальцах вспыхнули в свете от очага, который выхватил также из темноты золотые застежки на его зеленой шелковой рубахе. Старуха внимательно оглядела его – от кожаных ботинок, запылившихся с дороги, но богато вышитых, до жемчуга в ушах – и поднялась.
– Халима, закончишь печь хлеб. – Затем она жестом указала Салиму следовать за нею внутрь.
Притолока двери была настолько низкой, что юноше пришлось согнуться почти пополам со всем проворством молодости. В слабом свете двух масляных ламп он разглядел фигуру, сидящую у противоположной стены. Она выглядела крупной, но когда его глаза привыкли к полумраку, Салим увидел, что старик был наполовину обернут в кокон из шерстяного одеяла. Суфия едва ли можно было назвать крепким – он выглядел столь же хрупким, как китайский фарфор, который торговцы приносят тщательно завернутым в солому.
– Брат, к тебе посетитель. Это сын падишаха, судя по его платью. – Старуха говорила тихо и мягко, совсем не так небрежно, как с Салимом. – Ты в состоянии беседовать с ним?
Старик кивнул.
– Ему здесь рады. Скажи ему сесть возле меня.
Женщина указала Салиму сесть на плетеную джутовую циновку, которая покрывала утоптанный земляной пол, и затем вернулась во двор.
– Я задавался вопросом, придешь ли ты когда-нибудь повидаться со мной, Салим. Ты сидишь сейчас на том самом месте, где сидел твой отец, когда так же приходил ко мне.
– Как ты узнал, кто я такой? Это ведь мог быть и один из моих братьев, Даниал или Мурад.
– Всевышний был ко мне милосерден. Даже при том, что внешний мир скрыт от меня, он многое показывает мне в моем сердце. Я знал, что это мог быть только ты, потому что ты – единственный из сыновей Акбара, который нуждается в моей помощи в настоящее время.
Внезапно слезы защипали Салиму глаза – слезы не горя, а облегчения – от того, что есть кто-то, кто выслушает и поймет его.
– Скажи мне, что тебя печалит, – мягко попросил суфий.
– Я не понимаю, кто я и какова цель моей жизни. Я хочу, чтобы мой отец гордился мной, но не знаю, чего он ожидает меня, кем он меня хочет видеть. Я – старший из его сыновей. Я должен быть следующим падишахом, но, возможно, он не хочет этого… Что, если он предпочтет мне одного из моих единокровных братьев? И пусть я даже и стану правителем – меня за это возненавидит мать. Она говорит, что моголы – варвары и чужаки. Она…
Шейх Салим Чишти наклонился вперед из покрывал, в которые был закутан, и взял лицо Салима в свои сухие старческие ладони.
– Больше ничего не говори. Я знаю, что ты чувствуешь, все твои сомнения и страхи. Ты нуждаешься в любви – и все же боишься, что, любя одного родителя, предаешь другого… Ты завидуешь своим братьям и боишься, что они могут затмить тебя в глазах твоего отца – и именно поэтому все больше отдаляешься от них. Ты задаешься вопросом, рожден ли ты править… Говорю тебе, принц Салим: путь моголов был труден и обагрен кровью, но они достигли величия и в будущем станут еще могущественнее. Ты будешь частью этой силы – ты станешь падишахом…
Суфий помолчал и кончиками пальцев осторожно ощупал лицо Салима, как будто касаниями пытался найти то, чего больше не способны были видеть его глаза.
– Ты обладаешь силой и решимостью своего отца, но тебе пока недостает его опыта и уверенности. Наблюдай за ним, смотри, как он управляет. Так ты сможешь научиться и получить его одобрение. Но так же, как я когда-то предупреждал его, хочу предупредить и тебя. Наблюдай за теми, кто тебя окружает. Будь осторожен, смотри за теми, кому доверяешь, и ничего не принимай на веру, даже если дело касается кровных уз – твоих единокровных братьев или даже сыновей, которые у тебя будут. Я не подразумеваю того, что ты всегда будешь окружен предателями, но ты должен знать, что предательство разрастается быстро. Честолюбие имеет двоякую природу. Оно заставляет людей достигать больших целей, но может также отравить их души – и твою так же, как любого другого человека. Будь осторожен и с теми, кто тебя окружает, и со своими собственными страстями и слабостями. Поступая так, ты достигнешь того, к чему так стремишься.
Суфий отпустил его и снова откинулся назад. Салим закрыл глаза, и в его воображении сама собой нарисовалась картина: он сам сидит на сверкающем престоле, вассалы и военачальники оказывают ему знаки почтения. Именно этого он хочет – быть следующим падишахом Моголов. Какие бы сомнения мать ни вселила в него, все они сейчас растворились в великолепном видении, открывшемся перед ним. Прежде всего он – могол, и он будет достоин своего правопреемства. Он должен отринуть невзгоды и неуверенность, которая мучила его, и – пусть он еще так юн – научиться быть мужчиной. Суфий прав. Завоевать любовь и уважение отца можно было, доказав, что достоин обладать властью…
Тихий старческий вздох прервал размышления Салима.
– Я утомился. Сейчас тебе пора идти, но я полагаю, что дал тебе успокоение и надежду.
Салим попытался найти слова благодарности, но чувства словно душили его.
– Ты и вправду велик, – справился он наконец с собой. – Я понимаю теперь, почему мой отец так тебя чтит.
– Я лишь простой служитель Всевышнего, старающийся предугадать его промысел и человеческую судьбу. Мне повезло прожить тихую и мирную жизнь. Не таков твой удел. Ты станешь великим правителем, но я не завидую ни твоей жизни, ни славе твоей.
Глава 16
Небеса и ад
Салим был в прекрасном расположении духа, подходя к воротам в Фахтепур-Сикри со стороны Агры. Охота этим ранним утром выдалась на славу, и его ловчие птицы поработали очень хорошо, налетая в бледном свете раннего утра на голубей и крыс. И что еще отраднее, несколько недель спустя он будет сопровождать своего отца в долгой охотничьей экспедиции. Охотничьи леопарды Акбара с украшенными драгоценными камнями ошейниками и бархатными повязками на глазах скоро будут готовы отправиться с ними в своих покрытых парчой плетеных клетках; также свои последние приготовления завершали сотни ловчих.
Салиму было очень лестно, что отец пригласил именно его, предпочтя остальным братьям. Все эти восемь месяцев, начиная с его ночного визита к шейху Салиму Чишти, он делал так, как сказал ему суфий, наблюдая за ежедневным ритуалом своего отца при каждой возможности, – от появлений на рассвете перед народом до ежедневных приемов, где, окруженный своими придворными и вооруженными стражами, отец принимал прошения и отправлял правосудие. Слова суфия вселили в него веру в то, что, как бы ни сложились обстоятельства, однажды это станет и его обязанностями. Салим начал меньше волноваться о том, что подумает о нем его отец, и больше сосредоточился на том, что означало править людьми. Как суфий и предсказывал, тем самым он заслужил немного больше расположения своего отца. Если бы только Абуль Фазл пореже стоял рядом с ними, делая записи в своих книгах и шепча Акбару на ухо… Но он пользовался у отца неизменным уважением. В чем бы ни заключалась проблема, Абуль Фазл в своей извечной манере облекал ее в цветистые фразы, ловко уходя от острых стрел критики в адрес отца, в отличие от многих других, которые не соответствовали строгим представлениям Акбара. Именно с подачи Абуль Фазла отец часто просил, чтобы Салим покинул встречи, утверждая, что серьезность обсуждаемого вопроса требует ограничить круг присутствующих только теми, кого он непосредственно касается. Салим также подозревал, что Абуль Фазл стоял за отстранением его от посещения любых заседаний военного совета, что его очень огорчало…
– Защитите светлейшего принца! Хватайте тех людей!
Внезапные крики главы стражи Салима встряхнули его и отвлекли от раздумий. Почти в тот же миг человек в потрепанной темно-коричневой одежде бросился наперерез лошади Салима, которая от испуга шарахнулась в сторону. Юноша натянул поводья, чтобы удержать ее, изо всех сил стараясь успеть достать меч из ножен. Прямо позади себя он слышал, как заржал конь его горчи и как тот, бормоча проклятия, пытается с ним справиться. Почти сразу же второй человек – в странных одеждах, с мечом в одной руке и кинжалом в другой – побежал вслед за первым, изрыгая в крике слова на непонятном Салиму языке.
Первый человек, уже почти задыхаясь, преследуемый вторым, юркнул в узкий грязный проулок между двумя рядами кирпичных зданий. Четверо стражников Салима уже спрыгнули с седел и мчались за этими двумя – проход был слишком узким для лошадей. Несколько минут спустя сын падишаха услышал громкие крики и вопли. Вскоре появились два преступника – их вывели из переулка стражники, подгоняя в спину мечами. Второго человека разоружили, и теперь он пребывал в ярости. У первого была до крови рассечена бровь. Стражники явно не успели предотвратить столкновение между ними. Остановив их в нескольких ярдах перед Салимом, стражник поочередно ударил их под колени мечом плашмя, отчего оба распростерлись по земле лицом вниз. Двое других стражников встали над ними в непосредственной близости на случай, если кто-то из них попытается встать.
