Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Иггульден Конн
В последний раз за тот день Сун Вин глянул на вход: не появился ли герольд императора или его советник. Малолетний Хуай-цзун наверняка уже слыхал о конклаве. Шпионы старого императора, скорее всего, рыскают где-то здесь, собирают сведения для нового хозяина – кто присутствовал, кто что сказал. Сун Вин сделал глубокий вдох. Как бы то ни было, его час настал, в зале воцарилась тишина. Не менее ста вельмож смотрели на него широко открытыми глазами, блестящими в свете ламп. Большинству на исход собрания не повлиять – веса не хватит; но есть среди них тридцать два человека, в руках которых сосредоточена власть. Цзин Фэнь из их числа. Возможно, разыгралось воображение, но Сун Вину казалось, что они даже внешне выделяются. Все присутствующие оделись кто в белый, кто в темно-синий; но ключевых игроков Сун Вин чувствовал чуть ли не физически.
– Господа! – начал он. Тишина стояла такая, что громче говорить не имело смысла. – Ваше присутствие доказывает, что вы понимаете ситуацию. Император Ли-цзун не пожелал бы, чтобы мы бездействовали, пока захватчики терзают и грабят наши земли. Положение тяжелое, господа, противник у нас страшный. Часть великих семейств он истребил, часть в отсутствие прямых наследников попала в новые руки.
Вельможи зашептались, и Сун Вин заговорил громче, заглушая шепот. За долгие часы ожидания он обдумал каждое слово.
– Есть и моя вина в том: я участвовал в политических играх, пока империя страдала. У меня на глазах вельможи выходили из этого зала, а потом их имена высекали на камне – добавляли к списку героев, погибших во имя нашей свободы.
Сун Вин глянул на Цзин Фэня, и молодой человек неохотно кивнул.
– Наша слабость и недоверие друг к другу позволили врагу подойти к императорской столице так близко, как еще никто не подходил. Мы толком и не пытались его остановить, тратя вместо этого силы на закулисные игры и личную месть. Заплатили мы за это дорого. Господа, мы утратили благосклонность неба. Император покинул этот мир. В пору смятения и слабости к нам подкрадывается враг, этот волк с окровавленными зубами… Впрочем, вы сами все знаете.
Сун Вин снова глубоко вдохнул. Цзин Фэнь мог воспользоваться паузой и заговорить. Председателя императорского совета не было, следить за дебатами некому. Но молодой вельможа молчал.
– Без приказа императора мы не имеем права ставить под копье всю империю, – продолжал Сун Вин. – Понимаю это и принимаю. Я уже пытался обратиться к императору Хуай-цзуну, только ответа не получил. Понимаю, что не один я нарывался на отпор невежественных придворных. Поэтому мы здесь, господа. Мы знаем, что к Ханчжоу подбирается волк, знаем, что нужно делать. Нужно либо дать ему бой, либо откупиться, чтобы покинул наши земли. Третьего не дано. Если не сделаем ничего, то не выполним свой долг и попрем свою честь. Если не сделаем ничего, то заслужим конец, который неминуемо наступит.
Сун Вин остановился, понимая, что следующая реплика сделает его предателем. Если мальчишка-император накажет его в назидание другим, он поплатится жизнью, имуществом и честью. Но если разобьет монгольское войско, заслужит императорскую благодарность. Тогда наказания не страшны: он станет неприкосновенным. Сун Вин не мечтал вырастить сыновей императорами, но благодаря решительным действиям он окажется к императорскому трону ближе любого из своих предков. Либо погибнет.
– Я убежден, что нужно действовать, поэтому обращаюсь к совету. Призываю сунских вельмож защитить империю. Сегодня в этом зале представители тридцати трех благородных семейств. В общей сложности у нас и наших вассалов более миллиона солдат. Призываю совет проголосовать.
Слуга Сун Вина приблизился к деревянному сундуку, стоявшему у дальней стены. Инкрустированный слоновой костью, сундук был очень старый и красивый. Слуга поднял железный прут и вопросительно глянул на хозяина. Сун Вин кивнул, слуга вставил прут в прорезь и вытащил – сундук открылся.
По залу прокатился ропот. Вельможи завороженно смотрели, как человек Сун Вина вынимает стеклянную чашу размером больше человеческой головы. С этой чашей он застыл в центре зала. Другие слуги достали из сундука шарики из прозрачного и черного стекла, лежавшие там аккуратнейшим слоем. Главам самых влиятельных семейств раздали по два шарика. Вельможи зароптали еще громче, но разобраться в их настроении Сун Вин, увы, не мог. Кое-кто убоится императорского гнева и голосовать не станет. Да, многие воздержатся от слабости и страха. Неизвестно, как поступит Цзин Фэнь. Монголы разгромили войско его брата, но эта семья одна из самых уважаемых, значит, решение молодого вельможи очень важно.
Сун Вин поднял руки, показав вельможам шарики, прозрачный и черный.
– Черный цвет будет за откупные, – начал он, подняв черный шарик, – а чистая вода – за войну. – Он бросил прозрачный шарик в чашу. Тот со звоном упал на дно, медленно описа́л несколько кругов и остановился. – Это мой голос – воля моя и моих вассалов. Это мое обязательство – предоставить девяносто две тысячи подчиненных мне солдат, коней и военное снаряжение. Разобьем врага во имя Владыки мира и трона Дракона, императора Хуай-цзуна!
До этого мгновения Сун Вин фактически управлял залом. Едва стеклянный шарик остановился, вельможи поняли, что им следует ответить. Сун Вин почувствовал, что на лбу появились бусинки пота, и замер. Если люди увидят, как по лицу у него струится пот, то поймут, в каком он напряжении.
Глава древнейшего семейства сидел у самой платформы для дебатов. Господин Хун, дородный мужчина, в парадном наряде, казался еще шире. Он сидел, поджав ноги, левую руку положил на колени, а правой перебирал шарики. Те мерно позвякивали. Сун Вин ждал его решения и испугался, краем глаза заметив, что Цзин Фэнь поднялся и подошел к слуге с чашей. Господин Хун опасливо смотрел на молодого вельможу; шарики в его правой руке двигались, словно по собственной воле.
– Сегодня поворотный день в нашей истории, – начал Цзин Фэнь. – Мой брат Цзин Ань отдал жизнь за спасение нашей земли и нашей чести. Сюань, Сын Неба, погиб вместе с ним. Цзиньская императорская династия оборвалась. Речь идет о защите империи, и разве могу я предложить нечто меньшее, чем собственная жизнь? – Он оглядел собравшихся и кивнул, слово услышал их ответ. – Наш долг – выжечь репьи, заразившие наши поля. Мы с вассалами голосуем за войну.
Цзин Фэнь бросил в чашу еще один прозрачный шарик. Тот загремел, приковав внимание всех присутствующих. Цзин Фэнь поклонился Сун Вину. Старшему вельможе он не доверял и симпатии к нему не испытывал. Когда их взгляды встретились, в душе молодого человека вспыхнули новые подозрения. Однако на сей раз старший вельможа занял верную позицию. Цзин Фэнь отдал черный шарик слуге и вернулся на свое место. Тем временем поднялись еще два вельможи, бросили в чашу прозрачные шарики и двинулись обратно. За ними – еще трое. Сун Вин вздохнул с облегчением.
Тут со своего места поднялся господин Хун. Двигался он легко, демонстрируя силу и грацию. В отличие от большинства присутствующих в зале, он ежедневно упражнялся с мечом и луком.
Господин Хун поднял над чашей оба шарика.
– Императорского советника я здесь не вижу, – объявил он звучным низким голосом. – Я не слышал гонг, созывающий нас на это собрание, на этот совет.
От таких слов Сун Вина снова прошиб пот. Господин Хун был дальним родственником старого императора, то есть членом императорской семьи. Захочет использовать свое влияние – легко изменит исход собрания.
Господин Хун обвел зал взглядом.
– Мне глубоко ненавистна перспектива откупаться от врага, но так мы выиграем время, пока император Хуай-цзун готовит соответствующий приказ. Если совет изберет войну, я хотел бы командовать войском, но без императорского одобрения не могу рисковать своей семьей. Следовательно, я выбираю откупные.
Он бросил в чашу черный шарик, и Сун Вин едва удержался, чтобы не оскалиться. Господин Хун расписался в собственной слабости – заявил, что боится императорского гнева, но, если выберут войну, желает командовать войском. Возмутительно, но весьма характерно для этого собрания. Господин Хун напомнил присутствующим о последствиях императорского неодобрения, и результат не заставил себя ждать. Сун Вин внешне не отреагировал, когда еще четверо вельмож бросили в чашу черные шарики, хотя внутри у него все кипело.
