Умереть на рассвете - Евгений Васильевич Шалашов
Иван нажал на кнопку электрического звонка. Из-за двери донеслось шарканье подошв, мужской голос пробасил:
— Кто там?
— Оленичев Павел Петрович здесь проживает?
— Допустим. А вы кто такие?
— Из ГПУ к вам, гражданин инженер, — строго произнес Иван. — Будьте любезны, откройте дверь.
Дверь приоткрылась на длину цепочки.
— Удостоверение предъявите, — потребовал Оленичев.
Васька Пулковский аж опешил от такой наглости.
— Ишь, ему говорят — ГПУ, а он не верит. Эй, гражданин хороший…
— Отставить! Гражданин Оленичев прав. По инструкции мы обязаны предъявить служебное удостоверение, — повысил голос Николаев, пробуравив подельника суровым взглядом. Упрется хозяин, что будут делать? Настоящее ЧК-ГПУ взломали бы дверь, а они? Вытащив удостоверение череповецкого чекиста, уже не раз послужившее ему верой и правдой, приоткрыл и показал хозяину. Оленичев, наклонив голову, внимательно читал.
— Здесь написано — агент Череповецкого губотдела ГПУ, а мы, товарищ, пока еще в Петрограде, — с насмешкой произнес инженер. — И где такой Череповец находится?
— Неподалеку от улицы Гороховой он находится, по новому, как вы знаете, Комиссаровская улица, дом номер один, — хмыкнул Николаев. — Жаль, гражданин инженер, что географию плохо в гимназиях учат. Очень жаль. Не хотите сотрудничать со следствием, придется по-другому. Товарищ Петров, — кивнул Иван Сашке Капралову, — вызывайте "чоновцев". Скажите, что сопротивление.
Услышав про "чоновцев", инженер занервничал, но цепочку с дверей не снял.
— Постойте, товарищи, какое сопротивление? Я просто хочу понять — при чем здесь Череповец?
— Не при чем, а при том, — улыбнулся Николаев. — О чём с вами говорить, если вы сотрудникам ГПУ открывать не хотите? А ГПУ, оно везде ГПУ. Хоть в Петрограде, хоть в Москве, а хоть в Череповце. У нас к вам пара вопросов была, хотели мирно решить. Ну, что уж теперь…
Отойдя от двери, склонился к лестничному проему и крикнул вниз:
— Петров, скажи товарищу Мухину, что нам отделения хватит. И пусть гранаты не забудут, двери взрывать придется.
— Да подождите, зачем гранаты?
Инженер снял-таки цепочку, открыл дверь.
Мать честная! Они-то думали, коли инженер, то будет субтильный интеллигент в пенсне. А тут Илья Муромец! Косая сажень в плечах, рыжая борода лопатой и на полголовы выше лейб-гвардейца Ивана Николаева. Такому протодиаконом быть, а не инженером. Не предупредил Левка.
Шикарно жил инженер Оленичев. Трехкомнатная квартира, комнаты с хорошей мебелью. Из прихожей сквозь приоткрытую дверь виден буфет с дорогой посудой — фарфор, серебро. В прихожей даже телефон есть. Хорошо, что не догадался на Гороховую позвонить, выяснить, что за люди к нему пришли, но кто в здравом уме станет в ГПУ звонить? А еще гражданин инженер не в меру самоуверен. Отчего, понять можно — занимал Павел Петрович серьезную должность в лесозаготовительном тресте, и не в советском даже, а в шведском. Советская власть таких инженеров, что приносили живую валюту, холила и лелеяла, а шведы на него чуть ли не молились. Оленичев имел связи в наркоматах, мог без труда обеспечить иностранных капиталистов рабочей силой и транспортом. Через его руки проходили тысячи шведских крон — отчисления концессионеров в казну РСФСР и сотни российских червонцев, потому что служащие наркоматов РСФСР тоже хотят кушать, а нематериальные связи неплохо поддерживать чем-то весомым. Потому-то Вольтенков и дал наводку на инженера, а не на какого-нибудь владельца суконной лавки.
— Итак, товарищи, чем я могу быть полезен? Имейте в виду, — кивнул инженер на аппарат, — у меня есть телефон товарища Попкова.
Кто такой Попков, Иван не знал, но догадался, что кто-то из высоких чинов Петроградского ГПУ[8]. Сам он помнил только начальника.
— А чего же не сразу Станиславу Адамовичу? — с усмешкой поинтересовался Николаев. — Могу телефон подсказать. Уж как товарищ Мессинг обрадуется, если узнает, что товарищ Попков в ваших делах замешан.
— В каких делах? — насторожился инженер, но быстро взял себя в руки. Отступил на пару шагов, вскинул голову: — Знаете, что, товарищи, перестаньте морочить мне голову. Задавайте вопросы, если смогу — отвечу. А нет, присылайте официальную повестку. Если арестовывать пришли — предъявите ордер на арест. Если нет — выход вон там.
Николаев даже зауважал инженера. Давненько он не встречал людей, не пугавшихся чекистов. В восемнадцатом такие еще были, а к девятнадцатому уже повывелись. А может, наврал Лев Карлович, и инженер Оленичев — честнейший человек? Сам взяток не берет и другим не дает? Нет, не может этого быть. Не бывает у честных советских инженеров таких мебелей и фарфора. Пока Иван думал, чем бы ему еще напугать Оленичева, вылез Васька Пулковский. Вытащив из кармана револьвер, парень навел его на инженера.
— Ты, сявка, язык-тο поприкуси, а иначе укоротим. Ну-ка, быстро ручонки вверх, лицом к стене. Показывай, паскуда, где деньги прячешь!
— А, так это не чекисты пришли, а бандиты пожаловали! — с радостью выкрикнул инженер.
Васька пытался вскинуть оружие, но Оленичев сгреб его руку вместе с наганом, вывернул. Револьвер полетел в одну сторону, а Васька в другую. Иван, оценив обстановку, отступил и вытолкнул вперед Сашку Капралова.
У Капралова дурости поменьше, чем у Васьки, а трусости больше. Похоже, парень был готов улизнуть, а ему пришлось драться. Ну, если можно назвать дракой то, что Капралов схватил инженера за грудки, а тот, взревев разъяренным медведем, ухватил парня за шею и принялся ее ломать. А ведь и сломал бы, если бы не Иван.
Оленичев падал, подминая под себя Сашку. Иван с трудом разжал его руки, высвобождая задыхающегося Капралова, и только потом вытащил нож из-под лопатки инженера.
— Здоровый чертяка, — пробормотал Васька, поднявшийся на ноги.
— Руку покажи, — попросил Иван. — Ну-ка, пальчиками поработай.
Рука болела, но пальцы двигались. Значит, не сломаны. А как там Капралов?
Сашка сидел на корточках, держась за шею и кашляя. Может, повредил ему инженер какие-нибудь позвонки, но это только доктор скажет.
— Аф-финогеныч, — прокашлял Сашка. — Ты не мог эту падлу сразу зарезать? На хрен было толкать-то?
Вместо Николаева ответил Васька.
— Чтобы ты, дурик, внимание на себя отвлек, — снисходительно объяснил Пулковский. — Афиногеныч ничего зря не делает.
Угадал Пулковский! Если бы Иван с самого начала собирался инженера зарезать,
