Луи Бриньон - "Валутина гора"
- Искупаться! - коротко ответил Пётр.
Пока Астраханов раздумывал, Пётр слегка пришпорил коня и что-то вполголоса приказал дозорному. Тот с пониманием кивнул. Пётр слегка отстал от него и снова поехал рядом с Астрахановым. Они двигались под проливным дождём по лесу. Стало совсем темно. Ветки деревьев слабо защищали гусар от стихии. Все основательно намокли, когда перед ними внезапно возник берег той самой речушки, о которой говорил дозорный. Не останавливаясь, Петр направил коня к кромке воды, а потом, понукая, принудил войти в воду. Он направлял его вперёд до тех пор, пока вода не поднялась коню по самую грудь. После этого Пётр повернул коня налево и двинулся дальше медленным шагом. Из воды торчала только рукоятка сабли. Тело до пояса накрывала вода.
- Ружья не намочите! - негромко предостерёг Пётр.
Его приказ начали передавать по цепочке. Астраханов с трудом сумел догнать Петра. В воде было чрезвычайно сложно двигаться. Он занял позицию слева от Петра. Гусары по двое въезжали в речку и поворачивали налево, выстраиваясь в длинную цепочку. Никто не издавал ни звука. Стояла полная тишина. Даже всплеска воды не было слышно. Ливень всё заглушал. Ничего, кроме неумолкаемой барабанной дроби. Так они и шли. В воде и под ливнем. Неожиданно впереди показались отблески затухающих костров. Они отбрасывали тусклый свет на палатки. Гусары преспокойно миновали первую палатку и стали растягиваться по всей длине их расположения. И только после этого они направили коней к берегу.
Французский часовой с нескрываемым изумлением смотрел, как перед ним появляется один всадник за другим. Он начал усиленно протирать глаза, а потом снова уставился на гусар.
- Надеюсь, пустите нас переночевать? - раздался насмешливый голос Астраханова.
Часовой бросил винтовку и молча поднял руки. Гусары в считанные минуты окружили весь лагерь. Произошёл короткий бой. Всё закончилось, не успев начаться. Многие спали, когда гусары начали входить в палатки. Протирая глаза, они сразу поднимали руки. Гусарам практически не пришлось стрелять. Французы сдавались в плен. Их загнали в несколько палаток и поставили охранение. После этого им наконец представилась возможность высушить одежду и немного поспать. Пётр оставался на ногах дольше всех. Он несколько раз проверил весь лагерь и только потом вошёл в палатку. Там, кроме Астраханова, находились все командиры эскадронов. Они уже спали укутавшись одеялами. Рядом сушилась одежда. Астраханов же дожидался Петра. Едва он вошёл, как тот спросил, что делать с орудиями.
- Заклепать и в речку, - коротко ответил Пётр, - мы не можем их с собой таскать. По три упряжки на орудие. Эдак мы не больше версты пройдём в день.
- Жаль, - протянул Астраханов, - понадобились бы. С ними можно было и на серьёзную баталию замахнуться.
- И без них замахнёмся! - ответил Пётр и начал раздеваться.
Следую примеру остальных, он повесил одежду сушиться и нырнул под одеяло.
- Здорово мы их. Хитро придумали, - снова раздался голос Астраханова, - наделаем с вами дел. От Маникина просто тошнота брала. Чуть что…отступаем, не ввязываемся в бой. Таким самое место в обозе. Всегда в хвосте плетёшься и ничего тебе не надо.
- Давай спать! - устало откликнулся Пётр.
- Ну и спите, я что мешаю?
- Конечно, мешаете. Болтаете без умолку. Раньше не были таким. Влюбились что ли?
Пётр и не подозревал, что невзначай брошенные слова приведут к столь бурной реакции со стороны Астраханова. Тот вначале побагровел, а потом несколько раз всплеснул руками и резко отвернулся от Петра. Петра удивила такое действие со стороны Астраханова. Вроде он ничего такого не говорил. Но всё разъяснилось, когда послышался виноватый голос Астраханов.
- Я должен попросить у вас прощения Арсанов. Я знал, что она ваша невеста и всё же…Я собирался вам всё рассказать, как только представился бы случай. Этот вероятно ничуть не хуже другого. Так что…
- Постойте, постойте, - перебил его Пётр, он приподнялся на локте и устремил недоумённый взгляд на спину Астраханова, - о чём это вы толкуете? Чья невеста?
- Виктория Абашева, - Астраханов повернулся к нему с виноватым лицом, - я кажется, люблю её!
- Ну и прекрасно. Виктория- очень хорошая девушка. Вы уже сделали ей предложение?
- Нет, но собираюсь! - живо откликнулся Астраханов. Он явно приободрился. Поддержка друга очень его обрадовала. Видимо, он не надеялся на такую реакцию.
- Желаю удачи!
Пётр отвернулся от него и накрылся с головой одеялом.
- Что значит, желаю удачи? - послышался за спиной изумлённый голос Астраханова, - вы мой друг. Вы просто обязаны со мной поговорить.
- О чём же?
- Виктория. Я бы хотел побольше о ней узнать!
- Мне необходимо выспаться. Я устал. Так что вы уж простите, поговорим в другой раз…
- Арсанов - это бесчеловечно и не по-товарищески!
Петру ничего не оставалось, как повернуться в сторону Астраханова. Тот обрадовался явному признаку продолжения интересующего его разговора со стороны друга.
- Расскажите о ней, - попросил Астраханов, - расскажите о ней Арсанов.
- Вам трудно отказать Астраханов. Что же вам рассказать?
- Всё, что вы знаете. Ну, например…какие она цветы любит, что читает…ну же Арсанов - Астраханов с глубокой надеждой смотрел на Петра.
Пётр перевернулся на спину и подложив руки за голову, задумался. Думал он довольно долго. Астраханов почти потерял надежду услышать его голос, когда, наконец, услышал его.
- Я не знаю, какие она любит цветы. Не знаю, что она читает. Но когда она говорит,…её голос…он похож на пение соловья с той лишь разницей, что в нём гораздо больше очарования и удивительной мягкости. Руки у неё нежные…самый незначительный жест полон изящества. Особенно заметно это становится, когда она начинает что-то вышивать. Осанка горда и уверена. Походка не слышна. Она грациозна от рождения и ничуть не страдает кокетством.
Пётр продолжал говорить не замечая, что Астраханов больше не улыбается, а уже с хмурым видом поглядывает на него.
- Улыбка как луч солнца…согревает и радует. Лицо…оно прекрасно. Ангелам не сравниться. А глаза,…глаза…стоит лишь раз посмотреть в них, и ты понимаешь, что пропал…ничего более в жизни не надо…смотреть в них и смотреть…бесконечно. Её глаза говорят,…они могут сказать всё…никаких слов не надо. Они могут сказать, что…любят,…одобряют или осуждают…нравиться или не нравится…дать совет…поддержать в трудную минуту или…показать свою…ненависть,…а белокурые локоны…Пётр внезапно замолчал и повернулся на бок.
Астраханов услышав последние слова, изумлённо вытаращил глаза на Петра. Но изумление тут же сменила лукавая улыбка. Он начал понимать слова своего друга.
- Полагаю, ты мне описывал ту самую загадочную незнакомку, которой клялся в соборе?
Пётр ничего не ответил на эти слова. Видя что тот не желает больше разговаривать, Астраханов тоже отвернулся и подложив руку под голову, пробормотал:
- Послушать Арсанова, так я и не люблю вовсе. Я ведь даже цвет её глаз вспомнить не могу. Только и помню хорошо, как трусом меня обозвала.
Астраханов уже заснул, но Пётр никак не мог заснуть. Он всё время беспокойно ворочался и лишь под самое утро сомкнул глаза.
Глава
Пётр проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Это был Астраханов. Приподнявшись, Пётр увидел, что никого в палатке больше нет. Он сразу вскочил и начал поспешно одеваться.
- Что орудия? - одеваясь, спросил он у Астраханова.
- Заклепали и в речку, как и приказывали, - ответил Астраханов и тут же спросил: - а что с пленными делать?
- С собой возьмём, - с иронией ответил Пётр, - Что делать? В лагерь надо бы отправить. Но в данный момент не представляется возможным. Отправь гонца в штаб и извести, что у нас тут целый батальон французов сдался в плен. Пусть сами решают, что с ними делать. А пока что надумают, оставим здесь человек десять охраны и половину нашего провианта. Вот и все дела
- Слушаюсь! - Астраханов козырнул Петру и вышел из палатки.
Пётр только головой покачал ему вслед. Одевшись, он пристегнул саблю и взяв ружьё в руки, вышел из палатки. Возле палаток всё ещё пылали костры. Гусары заканчивали завтракать. Пётр наскоро поел вместе со всеми и тут же приказал готовиться к следующему маршу. Все дела были закончены к полудню. Полк снова взял направление на Московскую дорогу.
В течение следующих дней им удалось разгромить четыре обоза и, взять ещё около пятидесяти пленных. Все они были отправлены в лагерь. Отправив пленных, Пётр повёл полк к Вязьме. Он собирался предпринять дерзкую атаку и искал только подходящий случай. Этот случай подвернулся в одной деревушке, расположенной в непосредственной близости от города. Дозорные донесли, что в деревушке находятся крупные силы. Возможно полк или даже дивизия. И около сорока орудий. Пётр сразу же уцепился за это донесение. В первую очередь, он очень подробно расспросил дозорных, а потом и сам отправился на разведку местности. Укрываясь среди деревьев, он издали наблюдал за движением неприятеля в деревне и расстановкой сил. Большинство орудий было расположено на востоке и юге деревни. Орудия простреливали всё, начиная от дороги заканчивая опушкой леса. На западе была низина. Нечего было и думать о нападении с той стороны. Поэтому, Пётр решил сосредоточить своё внимание на востоке. Там находилось меньше всего орудий, но больше всего живой силы противника. Прямо перед домами тянулись окопы. В случае атаки их могли задержать и расстрелять в упор. Нечего было думать о нападение с этой стороны. Слишком сложно. Может, не получится - думал Петр, направляя коня вокруг между деревьев. Сделав большой крюк, он вышел к южной окраине и только сейчас заметил то, чего не заметил с другой стороны. В шагах сорока от орудий тоже находились окопы. Видимо, эти окопы были сооружены во время отступления нашей армии - думал Петр, прикидывая каким образом можно было бы использовать их. Пешими добраться до окопов? Бессмысленно. Всё равно всех перебьют. Неожиданно его глаза загорелись. Он ещё раз всё осмотрел, потом пришпорил коня и понёсся обратно. И уже, когда полностью стемнело, он вернулся на это место, ведя за собой весь полк. Пётр расположил полк прямо на поле, но вне досягаемости орудийных выстрелов. Потом собрал командиров эскадронов и начал объяснять свой замысел. Разговор состоялся короткий. Сразу после разговора, последовали приглушённые распоряжения. Двадцать гусар спешились и крадучись двинулись к окопам. Едва их головы скрылись в окопах, как в сторону орудий с громкими криками двинулся первый эскадрон. Едва они вошли в зону обстрела орудий, как тут же начали рассыпаться веером в разные стороны. Около тридцати орудий одновременно стали изрыгать пламя. Но первый эскадрон уже вышел из обстрела. А орудия не переставали стрелять. И тому была причина. Те двадцать гусар что сидели в окопах, издавали крики, изображая раненых и убитых. Из-за полной темноты французы не могли разобраться, что точно происходит. По этой причине, слыша крики, они продолжали стрелять. Наконец крики стихли. Вслед за ними сразу же прекратился огонь. Гусары столпившись возле Петра вовсю хохотали.
