Валентин Рыбин - Закаспий; Каспий; Ашхабад; Фунтиков; Красноводск; 26 бакинских комиссаров
- Ты что же, жидовская морда, воду мутишь?! - злорадно улыбаясь, сказал Фунтиков. - Для чего мы тебя в Совнарком втолкнули и председателем сделали! Ты думаешь, для того, чтобы ты, как кащей, на совнаркомовском мешке с деньгами сидел, и никому ни копейки не давал? Ты знаешь, что на твоей совести лежит разгром текинского эскадрона?!
- Феденька, извини, но я понять не могу, - пролепетал Печатников.
- Ишь ты, он понять не может, - сыронизировал Макака. - Может, вразумить тебя кастетиком по затылку??
- Тут и понимать нечего, - злобно выговорил Фунтиков. - Зачем тебе понадобилось задерживать Красную гвардию? Разве ты не понимаешь, что без нее мы - вольные казаки. Пусть едут - гибнут под эмирскими саблями, а мы здесь и без них разберемся, что к чему. Ты задержал красных и довел до белого каления Колесова, а этого могло не быть... Сволочь, если Ораз Сердар затребует твою голову, я заступаться за тебя не стану и ребяткам своим не велю.
- Феденька, ну прости... - Печатников взмолился, встал на колени. - Ну, прости жида, жадность меня всегда губит. Как я мог красным босякам отдать столько денег?!
- Ладно, слушай, Зиновий. Сядь за стол, не унижайся, - Фунтиков сел ближе. - Завтра же собирай чрезвычайный съезд и введи в состав Совнаркома меня, Алексея Доррера и Дохова... Все ясно?
- В общем-то да...
- Ну, будь здоров, спокойной ночи.
Чуть свет Фунтиков отправился к священнику Быкову, - тот жил в богатом особняке возле кладбища. Поп только встал, еще и не умылся, бороду не причесал, и на тебе - гость.
- Умер, что ль, кто-то? - полюбопытствовал Быков, ведя Фунтикова от ворот в дом.
- Да вся Хитровка, почитай, умирать собирается. Вот-вот час ее смертный настанет.
- Это как же тебя понимать, Федор Андрианыч?
- Как хочешь, так и понимай. Выгоняют твоих прихожан из Асхабада. - Фунтиков вошел в горницу и сел к столу. - Разве не слышал - большевики управление переселить в Ташкент надумали, чтобы припугнуть нас.
- Слышал и осуждаю анафем.
- Плохо стараешься, батюшка. Надо поднимать народ против комиссаров. Сорок лет кормила и поила хитровских мужиков и их детей железная дорога. Мы ее своими руками строили и обживали поселками! А что же теперь? Явились комиссары - и надумали старожилов гнать из Асхабада! Разорится Хитровка, разорится вся железная дорога! Ну, словом, подумай, батюшка, что народу сказать. Игната призови на помощь. Главное, комиссаров костери. Пока они по чужим лабазам и погребам лазали, небось, награбили всякого добра...
Через полчаса зазвонил церковный колокол на кладбище, созывая прихожан. Потянулись к кладбищенским синим воротам и дальше, между частоколами крестов, к церкви богомольные старики и старухи, барыни-домохозяйки. Зашумела Хитровка - у каждого двора, в каждом доме суды-пересуды. Поп Быков к Игнату Макарову пожаловал.
- Помоги, Игнат, мужиков сорганизовать, а то они только кричать мастера, а как до дела дойдет, сразу в кусты. Тебя, старого скобелевского солдата, все уважают, а потому тебе и ход в городскую церковь надобно возглавить.
На другой день собрались на кладбище хитровцы, двинулись, неся кресты и хоругви по Могильной улице на Гоголевскую. В центре города начали примыкать к процессии горожане, и огромные толпы вскоре вышли к Воскресенскому собору. Митинговали, выкрикивали угрозы, потрясали кулаками. И вот вся эта несметная армия горожан-обывателей ринулась в сторону Русского базара.
- К Житникову, мать его яти! - орал Игнат.
- Обворовали всех, ограбили погреба и подвалы, а теперь и дома хотят захватить! - поддерживали его идущие рядом.
- Не отдадим железную дорогу!
- Долой узурпаторов!
Заполнив базарную площадь и улочки возле нее, поп Быков и Игнат Макаров вывели процессию к шапочной мастерской бывшего председателя Совнаркома Житникова.
- Айда за мной! - скомандовал Игнат и принялся колотить костылем в дверь.
Дверь тотчас открылась. На пороге появилась худая, со скорбным испуганным лицом женщина. Страшась негодующей толпы, припали к ее ногам ребятишки - четверо, один другого меньше.
- Где комиссар Житников? - Игнат оперся на костыль. - А ну, зови!
- Нет его дома!
- А, почуял неладное! - Игнат злорадно засмеялся. - Ничего, и без него обойдемся. Давайте, мужики, заходите в хату, ищите продукты. Комнаты, погреба, сараи - все обшарьте. Выносите все наворованное сюда, на улицу, покажем добрым людям, чем комиссары занимаются, пользуясь своей властью!
- Да нет у нас ничего. Крошки хлеба не найдете - Дети с голоду пухнут, - попыталась объяснить женщина и заплакала от обиды на людское унижение.
- Будя хныкать-то! - Игнат оттолкнул ее с детьми в сторону, пропуская в узкую дверь мастерской мужиков, и сам пошел за ними.
Постукивая костылем об пол, Игнат тотчас отыскал погреб, нагнулся, откинул крышку. Мужики зажгли лампу и спустились вниз. Долго копошились - вылезли, держа в руках обрезки от смушек.
- Нет ничего, окромя этой дряни.
- Лезьте под кровати, под постелями ищите! - распорядился Игнат, а сам полез на полати большой русской печи. Сверху полетели детские подушки и одеяльца.
- Ирод, да там же детишки спят! - закричала и полезла с кулаками на Игната хозяйка. - Креста на тебе нет, на паразите! Отколь у нас возьмется продовольствие! Ишь, с больной головы да на здоровую перекладываете вину!
Перевернув все в мастерской и комнатах, Игнатова ватага кинулась в сарай, заглянула в сортир и вышла, чертыхаясь, на улицу.
- Ни маковой росинки нет. - Игнат сплюнул. - Ни в печи, ни на печи, ни в погребе. Небось, во дворе в землю закопали.
- А ты возьми лопату-то, да покопай. Счас я тебе дам лопату-то, бесстыжая морда! - плача, приговаривала хозяйка.
- Но-но, баба! - Игнат замахнулся. - Не смей клевету наводить на старого скобелевского солдата! Я есть честь и совесть всего! Айда, братва, к комиссару Молибожко!
- Это к прапорщику, что ль? - выкрикнул кто-то.- Да у него шиш в кармане, да блоха на аркане!
- Ну, тогда к Тузину заглянуть надо! - не унимался Игнат.
- У этого тоже ни кола, ни двора!
Видя бессмысленность своей затеи, поп Быков вскинул рукава черной рясы, осенил крестом хозяйку дома:
- Ты, раба божья, на народ не ропщи и слезу не пускай. Муженек твой в каждом божьем дворе побывал, ища хлебушко. Вот народ и платит ему тем же. Око - за око... Живи, не жалуйся, почаще в церкву заглядывай. С антихристом повелась, пора бы тебе и в грехах покаяться.
Толпа между тем, видя, что ничего особенного больше не произойдет, начала расходиться. Игнат, злой, неудовлетворенный исходом дела, вынул кисет и принялся скручивать козью ножку.
- Айда, Игнат, домой! - позвали его.
- Идите, я с батюшкой. У него клюка, у меня костыль, - невесело отшутился Игнат Макаров и, подождав попа, предложил: - Пойдем, Тимофей, в тарантас сядем... Кучеру сам платить будешь. Ишь, ты меня, скобелевского солдата, заставил по всему городу в толпе шляться. И какой дурак тебя надоумил обыски делать!
- Да Фунтиков... Федор Андрианыч... Ты не брыкайся, Игнат. Хлеба не нашли, но дело полезное сотворили. Весь город на ноги подняли. Пусть теперь попробуют комиссары прогнать нас в Ташкент!
Возле караван-сарая они сели в фаэтон. Весь этот день бурлила слободка, полнясь новостями и слухами. Не успели хитровцы перемолоть языками «быковский поход», как с железнодорожного телеграфа прибежал дежурный, подскочил к сидевшим у Игнатова двора старикам:
- Колесова эмир побил, вот те крест!
- Да ну!
- Да неужто так?!
Бабы повскакивали со скамьи, заохали, завыли. Вот уже и страх появился.
- А ну, как эмир всех русских побьет, да на Асхабад кинется? Ему же все равно - что большевик, что меньшевик, были бы христиане, враз голову с плеч.
Услышав гвалт, вышел со двора Игнат. Узнав, в чем дело, довольно заулыбался:
- Ну дык, этого надо было ожидать! Теперь и нам станет легче. Красногвардейцев побьют - комиссары без войска останутся. А без войска они для нас не страшны. Ты, телеграфист, разузнай все подробности да расскажи нам. - Чиновник ушел, и Игнат облегченно вздохнул: - Ей-богу, свинью заколю и пир устрою... Вот только Пашку бы не ухайдокали, с Тузиным, гаденыш, уехал...
IX
О поражении Колесова под Бухарой обыватели придумывали самые невероятные истории. Самого де зачинщика эмир повесил, а отряд его изрубил на куски- теперь эмирские сарбазы двинулись на Ташкент, чтобы соединиться с кокандскими мусульманами и с атаманом Дутовым. Сидеть, мол, ожидаючи, нечего - надо асхабадцам тоже вооружаться да приступать к погрому Советов по всей железной дороге.
Суть же колесовского похода и поражения выглядела иначе. Собрав в Кагане красногвардейские роты в отряд, Колесов двинул их эшелоном под Бухару. На подходе к городу гвардия высадилась и открыла пальбу из орудий по столице эмира. Ураганный огонь кушкинской артиллерии заставил эмира выкинуть белый флаг. Вскоре в штаб-вагон к Колесову и Полторацкому приехал, в сопровождении сарбазов, эмирский кушбеги. «Его высочество согласен выслушать условия перемирия и приглашает вас на переговоры во дворец», - известил он. Колесов отправил парламентеров. Те вручили эмиру ультиматум с требованием передачи власти партии джадидов - его высочество разгневался и велел обезглавить делегацию красных. Тотчас всех парламентеров зарезали. В то же время, выиграв во время переговоров несколько часов, эмир успел подтянуть к городу войска, стоявшие в военных лагерях, и объявил наступление. Тысячи сарбазов, ринувших из-за стен на равнину, стали теснить колесовские боевые порядки. Началось отступление. Отходя, Колесов успел эвакуировать каганский банк и самих джадидов - зачинщиков войны, против эмира. Вскоре эмирская конница настигла колесовский эшелон и преследовала его, осыпая градом пуль, чуть ли не до Самарканда. На всем пути были свалены телеграфные столбы и порваны провода, коверкалась железная дорога, которую тут же ремонтировали красногвардейцы. Эмир потребовал, чтобы ему выдали золото каганского банка и всех джадидов которых он собирался повесить на стенах и воротах священной Бухары, но ташкентские большевики, изнывая от жажды, деля между собой и джадидами последние капли воды, не дрогнули. Возникла было в эшелоне смута - выдать джадидов, но сам Колесов и раненный в бою под Бухарой Полторацкий усмирили зачинщиков.
