Нил Стивенсон - Криптономикон
– Проектор? – спрашивает Рэнди.
Эб закрывает глаза, осуществляет доступ к памяти, снова открывает их, встает и выходит из комнаты.
Из принтера начинает выползать лист. Сверху, по центру, напечатано «СОГЛАШЕНИЕ О НЕРАЗГЛАШЕНИИ». Следом ползут другие строчки. Рэнди видел их или похожие столько раз, что глаза у него сразу стекленеют. Он отворачивается. Единственное, что изменилось, это название фирмы: «КОРПОРАЦИЯ ЭПИФИТ (2)».
– Классные очки.
– Думаешь, дикие? Погоди, увидишь, какие я надену, когда зайдет солнце. – Ави роется в сумке и вынимает устройство, похожее на очки без стекол, но с кукольными галогенными лампами над каждым глазом. От них тянется проводок к батарейке, которая крепится на поясе. Ави щелкает выключателем на батарейке, лампочки вспыхивают бело-голубым светом.
Рэнди поднимает брови.
– Это чтобы не менять часовые пояса, – объясняет Ави. – Я привык к азиатскому времени. Через два дня мне снова туда. Не хочу перестраиваться.
– Значит, шляпа и черные очки…
– …имитируют ночь. Эта штука имитирует день. Понимаешь, наш организм настраивает внутренние часы по свету. Кстати, закрой, пожалуйста, жалюзи.
Окно выходит на запад, на бухту Хаф-Мун-Бей. Ранний вечер, солнце сияет вовсю. Рэнди некоторое время любуется видом, потом опускает жалюзи.
Эб входит с проектором, как Беовульф, потрясающий отрубленной рукою чудовища. Он ставит проектор на стол и направляет на стену. Экран не нужен, потому что поверх внешней проводки развешаны белые доски, исписанные яркими маркерами. Некоторые закорючки обведены в кривые рамки с пометкой «НЕ СТИРАТЬ!» или просто «НС!» На той, что перед проектором, – список покупок, номер факса в России, пара доменных имен и несколько слов на немецком, написанных, надо думать, самим Эбом. Доктор Эберхард Фёр изучает это все и, не обнаружив пометки «НС!», стирает губкой.
В комнату, оживленно ругая какую-то отстойную компанию в Берлингейме, входят еще двое. Первый – худощавый, темноволосый, похож на героя вестерна и даже носит черную шляпу. Второй – упитанный блондин, как будто только что с собрания Ротари-клуба. Общего у них одно – серебряные браслеты на запястье.
Рэнди достает из принтера соглашения и раздает каждому по два экземпляра с заранее впечатанными именами и фамилиями: Рэнди Уотерхауз, Эберхард Фёр, Джон Кантрелл (в черной шляпе) и Том Говард (полный блондин). Когда Джон и Том тянутся за листками, свет, сочащийся сквозь жалюзи, вспыхивает на браслетах. На каждом выгравированы медицинская эмблема и какой-то текст.
– Эти выглядят иначе, – замечает Рэнди. – Опять поменяли текст?
– Да! – говорит Джон Кантрелл. – Версия 6.0 – только на прошлой неделе выпустили.
В любом другом месте такие браслеты означали бы, что у Тома и Джона что-то опасное для жизни, скажем, аллергия на антибиотики. Врач, вытащивший их из разбитого автомобиля, увидел бы браслеты и выполнил указания. Однако здесь, в Силиконовой Долине, все иначе. На одной стороне браслетов написано:
В СЛУЧАЕ СМЕРТИ СМ.
ИНСТРУКЦИЮ ПО БИОСТАЗИСУ
НА ДРУГОЙ СТОРОНЕ
ВЫПОЛНИ ИНСТРУКЦИЮ
ПОЛУЧИШЬ $ 100 000
а на другой:
ПОЗВОНИТЬ ЗА УКАЗАНИЯМИ
1-800-NNN-NNNN
ВВЕСТИ 50 000 ЕД ГЕПАРИНА ВНУТРИВЕННО
ПОДДЕРЖИВАЯ СЕРДЕЧНО-ЛЕГОЧНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
ОХЛАДИТЬ ЛЬДОМ ДО 10° С
ПОДДЕРЖИВАТЬ PH 7,5
НЕ ПРОВОДИТЬ ВСКРЫТИЯ!
НЕ БАЛЬЗАМИРОВАТЬ!
Это рецепт заморозки мертвого – или почти мертвого – человека. Люди, которые носят такие браслеты, верят, что так можно заморозить мозг и другие нежные ткани, не разрушая их. Через несколько десятилетий, когда развитие нанотехнологии сделает возможным бессмертие, их, если все будет хорошо, разморозят. Джон Кантрелл и Том Говард верят, что с определенной степенью вероятности будут продолжать разговор спустя миллион лет.
Наступает тишина. Все изучают соглашения, выхватывая взглядом привычные пункты. Они на круг подписали, наверное, сотню таких соглашений. Здесь это все равно что предложить гостю чашечку кофе.
Входит женщина с хозяйственными сумками, улыбается, просит извинить за опоздание. Берил Хаген похожа на добрую тетушку, ее легко представить в фартуке с яблочным пирогом в руках. За двадцать лет она была главным бухгалтером двадцати маленьких высокотехнологических компаний. Десять закрылись, все за исключением второй – не по вине Берил. Шестой была Вторая Попытка Рэнди. Одну поглотил «Майкрософт», одна стала процветающей независимой компанией. На этих двух Берил заработала достаточно, чтобы выйти на пенсию. Она консультирует и пишет книги, одновременно подыскивая что-нибудь интересное, чтобы вернуться к активной работе. Ее присутствие в комнате означает, что «Эпифит(2)» – не полное фуфло. А может, она просто не хочет обижать Ави. Рэнди обнимает Берил, отрывая ее от пола, потом протягивает два экземпляра соглашения.
Ави отсоединяет экран от большого лэптопа и кладет его на проектор, так что свет, проходя через жидкокристаллический экран, проецирует изображение на доску. Это обычный рабочий стол: пара окон и несколько ярлыков. Ави обходит всех, собирает соглашения, просматривает, возвращает каждому его экземпляр, остальные убирает в карман компьютерной сумки. Он начинает печатать на клавиатуре, в окошке бегут буквы.
– Как вы все знаете, – бормочет Ави, – корпорация «Эпифит», которую я для краткости буду называть «Эпифит(1)», это делавэрская компания, которой полтора года. Акционеры – я, Рэнди и «Спрингборд-капитал». Мы занимаемся телекоммуникационным бизнесом на Филиппинах. Если захотите, потом расскажу подробнее. В итоге нашей деятельности мы в курсе некоторых новых возможностей, которые открываются в этой части света. «Эпифит(2)» – калифорнийская компания, ей три недели. Если все пойдет по задуманному, «Эпифит(1)» вольется в нее по схеме передачи акций, которую слишком занудно сейчас объяснять.
Ави нажимает «ввод». На рабочем столе открывается новое окно. Это цветная карта, отсканированная из атласа, высокая и узкая. Большая часть – океанская синева. На верхнем краю – изрезанная береговая линия с несколькими городами: Нагасаки, Токио, Шанхай в верхнем левом углу. Филиппинский архипелаг прямо посередине. На север от него Тайвань, на юг – цепочка островов, образующих прерывистый барьер между Азией и обширным куском суши, на котором стоят такие названия, как Дарвин и Большая Песчаная пустыня.
– Вероятно, для вас это выглядит дико, – говорит Ави. – Как правило, такие презентации начинаются со схемы компьютерной сети, или с блок-диаграммы, или чего-то похожего. Обычно мы не имеем дело с картами. Мы так привыкли работать с чистыми абстракциями, что нам странно выйти в реальный мир и что-то сделать на самом деле.
Однако я люблю карты. У меня весь дом в картах. Я уверен, что знания и умения, которые мы все получили – особенно знакомство с Интернетом, – применимы здесь. – Он стучит по доске. – На большом мокром шаре, населенном миллиардами людей.
Вежливые смешки. Ави проводит рукой по трекболу, нажимает клавишу большим пальцем. Появляется новая картинка: та же карта с яркими линиями, которые тянутся через океан, петляют от города к городу, примерно повторяя береговую линию.
– Существующие глубоководные кабели. Чем толще линия, тем больше труба, – говорит Ави. – А теперь, что не так с этой картинкой?
Несколько толстых линий тянутся на восток от Токио, Гонконга и Австралии – надо полагать, к Соединенным Штатам. Через Южно-Китайское море, разделяющее Филиппины и Вьетнам, прочерчена еще одна толстая линия, но она не связана с этими двумя странами: она идет к Гонконгу и продолжается вдоль китайского побережья к Шанхаю, Корее и Токио.
– Поскольку Филиппины в центре карты, – говорит Джон Кантрелл, – думаю, ты сейчас скажешь, что почти нет толстых линий к Филиппинам.
– Почти нет толстых линий к Филиппинам! – провозглашает Ави. Он указывает на единственное исключение: линию, которая идет от Тайваня к Северному Лусону и, вдоль побережья, к Коррехидору. – За исключением одной, в которой участвует «Эпифит(1)». Но дело в другом. Вообще очень мало толстых линий, соединяющих Австралию с Азией. Куча данных путешествует из Сиднея в Токио через Калифорнию. Это незаполненная ниша для бизнеса.
Берил перебивает его.
– Ави, пока ты в это не ввязался, – говорит она скорбно и предостерегающе, – я должна сказать, что прокладка глубоководного кабеля – не такое дело, в которое можно запросто влезть.
– Берил права! – отвечает Ави. – Средства на прокладку таких кабелей есть только у «Эй-Ти энд Ти», «Кейбл энд Вайрелесс» и «Кокусаи Денсин Денва». Это сложно. Это дорого. Требует крупных НВЗ.
Аббревиатура означает «невосполнимые затраты» – средства на технико-экономическое обоснование, которые будут выброшены в унитаз, если идея не вытанцуется.
– Так о чем ты думаешь? – спрашивает Берил.
