Честь Рима - Саймон Скэрроу
— Я знаю это, господин, но посмотрите… — Лаэнас указал на повязку, которой Макрон завязал рану. Ткань промокла, а на голени виднелись яркие ручейки крови. — У меня нет сил продолжать, господин.
— Нет, Харон тебя забери, они у тебя есть!
Лаэнас покачал головой.
— Мы вытащим тебя отсюда. Клянусь, я не буду тем, кто скажет твоей благоверной, что мы оставили тебя умирать, когда вернемся в Камулодунум.
— Я не завидую твоей задаче.
Они обменялись короткими улыбками, и Макрон уловил образовавшиеся тесные связи между ветеранами и их семьями в колонии.
Лаэнас понизил голос, продолжая. — Другие парни уже устали. Если им придется нести меня, им конец. Вы только обречете их на мою участь, господин. Позвольте мне остаться здесь. По крайней мере, я выиграю тебе немного времени. И я выйду на встречу врагу, стоя на ногах, пока еще могу.
Рамирий колебался, и Макрон увидел выражение боли на его лице, когда он приготовился возразить. Затем его плечи слегка опустились, и он протянул руку. Двое мужчин сцепили предплечья.
— Прощай, брат. Увидимся снова в тенях Подземного мира.
— Первый круг за вами, господин. Вы должны мне за это.
— Это будет честью, брат. — Рамирий кивнул и повернулся, чтобы догнать остальных, шагающих по узкой тропе.
Лаэнас посмотрел на Макрона. — Просто жаль, что у меня не было времени узнать тебя получше, центурион. Я служил во Втором легионе в течение нескольких лет в конце моего армейского срока. Это было после твоего времени, но парни все еще говорили о тебе.
— Надеюсь, не так уж плохо.
Лаэнас усмехнулся, затем его лицо на мгновение исказилось в агонии, прежде чем он продолжил. — Ты был чем-то вроде легенды для парней, которые тебя знали. Мне жаль, что этот момент — все, что мы когда-либо разделим.
Макрон почувствовал легкое сжатие в пересохшем горле. — Что ж, я не забуду тебя, брат. А теперь покажи этим варварским козлам, из чего сделаны люди Второго.
— Поверь мне, я это сделаю.
Макрон с чувством похлопал его по спине и ушел. Когда он присоединился к своим товарищам, он оглянулся и увидел, что Лаэнас занял позицию посреди узкой тропы. Он опустил щит и опирался на обод, чтобы сбавить давление на раненную ногу. Его гладий был в руке, и он постукивал им по ободу в легком, непринужденном ритме, ожидая появления врага. Макрон решил сделать подношение Юпитеру от имени этого человека, если он вернется в Камулодунум, в надежде, что Лаенас будет удостоен чести, причитающейся герою Рима, когда он присоединится к своим предкам в Подземном мире. Потом спохватился и улыбнулся. Когда он вернется в Камулодунум. Не если.
— Вот это дух, Лаэнас, мой мальчик, — пробормотал он себе под нос.
Тропа вилась по краю болотистых заводей, теперь покрытых льдом и снегом, пронизанных темным узором голого подлеска. Лаэнас скрылся из виду, и Макрон кратко представил, как он стоит в одиночестве, ожидая своего конца, прежде чем он обратил свое внимание на ветеранов впереди него.
— Увеличь скорость, вы старые клячи! Посмотрите на эти долбанные разрывы в строю. Двигайтесь!
Воины шли молча, сопровождаемые лязгом незакрепленного снаряжения, хрустом снега и обледенелостней под ногами и звуками затрудненного дыхания. Тишину время от времени нарушали Макрон и Рамирий, подгоняя ветеранов. Примерно через метров триста после того, где они расстались с Лаэнасом, Макрону показалось, что он услышал крик, и на мгновение остановился, чтобы оглянуться, напрягая слух. Слабый хор криков, слабый лязг металла о металл и глухой удар по щиту. Далекие звуки ясно разносились по свежему воздуху в течение нескольких ударов сердца, прежде чем раздались прерывистые возгласы триумфа, а затем тишина.
— Прощай, брат Лаэнас.
Все утро небо прояснялось, и к полудню, насколько Макрон мог прикинуть время, на небе не было ни облачка, и солнце ярко светило на юг. Они вышли из леса, и пейзаж вокруг них открылся. Впереди лежали следы копыт Дециана и его свиты, постоянное напоминание о трусливом предательстве прокуратора. Не далее, чем в сотне шагов от дороги, они миновали туземную усадьбу. Дым поднимался из отверстия наверху хижины, и человек в мехах подхватил пару маленьких детей и исчез внутри, когда римляне прошли мимо. Макрон подумывал поджечь ферму, чтобы подать предупредительный сигнал заставе, но решил, что это слишком надолго задержит отряд. Кроме того, Дециан и его люди уже должны были добраться до аванпоста и поднять тревогу. Было бы бессмысленно лишать фермера и его семью крова, тем более посреди зимы.
В этот момент он снова увидел их преследователей, спешивших по следу за ними, когда они выходили из леса. Они не настолько сблизили дистанцию, как того ожидал Макрон, учитывая более тяжелое снаряжение римлян. Но ветераны привыкли к форсированным маршам, регулярно готовясь к ним во время службы в армии, а бритты в основном были земледельцами. Горстка воинов среди них, безусловно, была закаленными бойцами, и один на один они сражались также отважно, как и любой легионер, а их грубая физическая сила легко могла сравниться с выносливостью ветеранов. В авангарде бриттов уже стало заметно меньше, и отставшие вытянулись цепочкой за воинами. Макрон подсчитал, что чем дольше римляне смогут поддерживать темп, тем выше шансы, если дело дойдет до драки.
Когда туземцы подошли ближе, двое из них отделились от группы и побежали по снегу к ферме. Когда появился фермер, между ними произошел короткий обмен, двое воинов указали на убегающих римлян. Фермер ненадолго нырнул обратно в свою хижину, прежде чем снова появиться со щитом и копьем, и все трое побежали, чтобы присоединиться к отряду, преследующему римских ветеранов. Сочувствие к фермеру и его семье, которое Макрон испытывал незадолго до этого, испарилось в одно мгновение, и он пожалел, что не было времени все-таки сжечь ферму. Это была суровая мысль, но когда перспектива смерти витала рядом, было мало добра к тем, кто решил стать его врагом.
— Вставай! На ноги, дурак!
Макрон вырвался из своих мыслей и, подняв голову, увидел Рамирия, стоящего над человеком, который опустился на колени рядом с дорогой, его грудь вздымалась и опускалась, задыхаясь от тяжелого марша. Небольшая колонна продолжала движение, бойцы, проходящие мимо измученного товарища, с жалостью в глазах поглядывали на него.
Рамирий схватил человека за запястье и попытался поднять на ноги, но безуспешно. Он ослабил хватку и хлопнул его по нащечнику шлема. Легкий удар, но достаточно сильный, чтобы обострить его усталые чувства.
— Останешься здесь, и ты труп.
Ветеран стиснул зубы и с
