Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное) - Александр Тимофеевич Филичкин

Наверняка, эти гады, будут работать с боевыми ножами, и использовать нас, как живых манекенов. Не убьют кулаком, так финкой зарежут». — холодок резко сжал сердце парня. По коже пробежали мурашки.

Диверсанты энергично задвигались и начали делать упражнения какого-то спортивного комплекса. Похоже, что фрицы приехали из достаточно удалённого пункта и, сидели на лавках, что стояли в военных машинах. Теперь все старались, размять руки и ноги, затёкшие за долгое время пути.

Закончив разминку, фашисты вернулись к грузовикам и стали вытаскивать из кузовов небольшие контейнеры, изготовленные из металлической сетки. Они были длинною более метра, а шириной и высотой в полтора раза меньше. В каждом мобильном вольере находилась большая овчарка, которую в СССР называли немецкой.

Когда боец осознал то, что он видит, то остолбенел от сильного страха. Животный ужас заполнил всё его существо. Драться с людьми ему доводилось достаточно часто, как на гражданке, так и в армейской спецшколе. Григорий умел постоять за себя, а вот сражаться с такими зверюгами, не приходилось ни разу.

Держась за специальные ручки, фрицы аккуратно снимали контейнеры с грузовиков, осторожно опускали на землю и открывали низкие дверцы из проволоки.

Инструкторы брали ремни из толстой кожи и цепляли к ошейникам бойцовых собак. Взяв на прочную привязь, фашисты выводили наружу удивительно злых подопечных. Матёрые псы дружно рвались на волю. Они норовили сорваться со своего поводка и сцепиться друг с другом. Поднялся ожесточённый, оглушительный лай.

Еле удерживая бесновавшихся тварей, проводники с огромным трудом вели их в сторону необычного здания. Они всеми силами, успокаивали разъярённых мощных зверей и подтаскивали жутких питомцев к низким дверям. Затем, открывали узкие створки и силком заводили их внутрь.

Фрицы выходили из помещений и, облегчённо вздохнув, закрывали стальные запоры. Спущенные с поводка, овчарки остервенело бросались на зарешеченные прочные стенки стационарных вольеров.

Красноармейцы услышали невообразимую свару собак, что поднялась на территории немецкой охраны. Они высыпали из барака для пленных и подбежали к забору, отделявшего плац от питомника.

Арестанты увидели, кого привезли грузовые машины, и глаза у них округлились от ужаса. Все дружно застыли возле ограды из ржавой «колючки». Заключённых вдруг охватила удивительно сильная, неудержимая паника. Они смотрели на будущих спарринг-партнёров и не знали, что можно сказать.

Овчарки почуяли запах ста с лишним узников и разъярились значительно больше. Они дружно пытались, прорваться сквозь прутья своих тесных клеток и напасть на советских бойцов.

— Ну, вот и пожаловали служащие германского вермахта, которых мы будем учить в этом лагере! — удручённо вымолвил кто-то. В ответ никто из бойцов не выдавил ни единого слова.

На следующее утро, комендант лагеря вновь появился на половине для пленных. Эсесовец неторопливо прошёлся перед шеренгой бойцов и совершенно спокойно сказал:

— Наш учебно-тренировочный лагерь находится в самом центре огромного польского леса. Кроме просёлка, по которому вы все пришли, отсюда ведут три неширокие просеки. Итого четыре пути на все стороны света.

Ближайшее к этому месту жильё находится возле станции железной дороги, где вас выгружали из поезда. Вы уже убедились, что до него два часа пешего ходу. Остальные посёлки расположены значительно дальше.

Должен вам сообщить, что поляки вас так ненавидят, что никто не поможет ни едой, ни одеждой. Приют вам тоже никто здесь не даст. Так что, бежать я вам не советую. Некуда.

С сегодняшнего утра мы начинаем ежедневные тренировки на местности. Каждого из вас, будут по одному выпускать из нашего лагеря и направлять на какую-нибудь из немногих дорог.

Вы можете двигаться куда захотите. Можете бежать по просёлку или ломиться сквозь заросли леса. Через тридцать минут по вашему следу пустят сторожевую овчарку. Когда вас догонит собака, она на вас нападёт!

Комендант сделал короткую паузу. Он чуть подождал, чтобы до арестантов дошли те слова, что он произнёс и продолжил спокойным размеренным тоном:

— Того, кто залезет на дерево, будет расстрелян прямо на месте! Того, кто ударит собаку ногой, кулаком, палкой или же камнем — будет расстрелян прямо на месте! Того, кто что-то сломает собаке, лапу, челюсть или ребро — будет расстрелян прямо на месте! — офицер опять замолчал.

Эсэсовец достал из кармана мундира золотой портсигар. Он щёлкнул крышкой, отполированной до зеркального блеска, взял сигарету и сунул её в свои узкие губы, кривящиеся от явной насмешки.

Никуда не спеша, офицер выудил из чёрных, как ночь, галифе изящную зажигалку с брильянтами. Он зажёг небольшой огонёк, прикурил и, с видимым за версту удовольствием, сделал большую затяжку.

Фашист прикрыл голубые глаза и замер, наслаждаясь душистым букетом иностранной табачной продукции. Секунд десять спустя, он выпустил струйки белого дыма из прямого, арийского носа и равнодушно добавил:

— Пока к собаке не подойдёт проводник, вы можете её как-то удерживать. Если, конечно, сумеете. После того, как инструктор возьмёт питомца на поводок, вы должны вместе с ними, вернуться в наш лагерь.

Тот, кто не выполнит какой-то приказ или же нападёт на наших сотрудников, — будет расстрелян на месте!

Комендант снова прервал свою длинную речь. Он опять чуть помолчал и равнодушно закончил:

— Номера, с первого по двадцатый включительно, два шага вперёд! Шагом марш!

Первая группа невольников неохотно исполнила эту команду. К ним подошли вертухаи и увели их с собой. Остальных узников лагеря накормили привычной едой и надолго забыли про них.

Душу Григория заполнило большое волнение. Как и другие сидельцы, он не находил себе места. Не зная, чем себя можно занять, парень уныло бродил по пыльному плацу. Парень думал о том скором времени, когда придёт его очередь, бежать от злобных собак.

Через пару часов, в лагерь вернулся один из бойцов, входивших в первую партию спарринг-партнёров. Красноармеец шумно ввалился в барак и подскочил к жестяному бачку, стоящему возле дверей умывальной. Он зачерпнул полную кружку воды и жадно напился.

Все пленные сгрудились возле запыхавшегося от напряженья товарища. Все ждали рассказа о том, что же случилось в лесу? Он опустился на нары, облегчённо вздохнул и с трудом стал говорить:

— Два вертухая, вывели меня за ворота концлагеря и указали на длинную просеку, что шла на восток. Там сильно толкнули прикладом и приказали: «Форвард! Шнель! Шнель!»

Сначала я побежал по дороге. Потом немного подумал и свернул прямо в лес. Он там довольно густой. Топаю, значит, на