Владимир Москалев - Екатерина Медичи
Всю жизнь Екатерина Медичи оставалась верна магическим заклинаниям и колдовским опытам, особенно после того, как ей сообщат о смерти сначала Д'Андело, потом Колиньи, но утратит веру в магию тогда, когда умрет предпоследний ее сын, а последний, так и оставшись бездетным, растеряв остатки своей власти и популярности в народе, станет искать союза с ненавистным Беарнцем, который и унаследует королевство вопреки всем ее колдовским чарам.
На другой день по всему замку пронесся слух, что ее видение сбылось и герцог Анжуйский уже спешит к королеве-матери, дабы сообщить о своей победе.
— А принц Конде? — с замиранием сердца спросила она, когда сын рассказал ей о битве при Жарнаке.
— Он мертв, матушка.
— От чего он умер?
— От пули.
— Куда она попала?
— В сердце.
Она с любовью и благодарностью подумала об итальянце Руджиери, колдующем на самом верху Луврской башни.
— А остальные двое?
— Им удалось спастись.
— Ничего, мы доберемся и до них. Моя наука поможет нам. Кто же застрелил Конде, назови мне имя этого Персея?
— Его зовут Монтескье.
Екатерина сразу же вспомнила сцену, которая произошла в Лувре в прошлом году.
— Передай ему, что я хочу поблагодарить его и жду у себя.
— Его больше нет, матушка, он убит.
— Вот как. Что ж, я думаю, Гера уготовила для него особое место в саду Гесперид. Как-нибудь мы помолимся за упокой его души. Он погиб в сражении?
— Нет, пуля угодила в лоб.
— Кто же убил его?
— Господин Лесдигьер, капитан гвардии вашего королевского величества, — и герцог Анжуйский, растянув рот в улыбке, с поклоном повернулся к королю.
— Лесдигьер?! — воскликнули Екатерина и Карл одновременно.
— Да, ваше величество, это случилось на моих глазах.
Королева покачала головой, и легкая улыбка тронула ее губы. Какая-то дерзкая мысль пронеслась у нее в голове в это время, глаза ее загадочно заблестели, улыбка стала двусмысленной. Подняв высоко брови и выражая этим сожаление, она проговорила:
— Что ж, надо признаться, он избавил меня от лишних хлопот по отношению к этому Монтескье.
Юный полководец с удивлением посмотрел на мать.
— И какие же меры вы приняли, сын мой? — снова с любопытством спросила она.
— Я арестовал его.
— Хм! И не боитесь, что он убежит, пока вы будете отсутствовать?
— Не боюсь, потому что я привез его сюда.
Екатерина искренне удивилась, и неожиданный румянец заалел на ее щеках.
— Сюда, в Мец? — спросила она.
— Он находится в карете, которую охраняют мои всадники.
— Браво! — воскликнул Карл Лотарингский и от радости даже захлопал в ладоши. — Вот теперь мы точно отрубим ему голову. Ведь налицо тот факт, что он переметнулся в стан врага, коли публично застрелил капитана Монтескье, храброго и доброго католика.
Екатерина уничтожающим взглядом смерила кардинала:
— Дай вам волю, ваше преосвященство, вы всем отсечете головы, оставив лишь тех, кто принадлежит к семейству Гизов. Почем вы знаете, быть может, у них личная вражда?
— А вы, кажется, собираетесь защищать этого убийцу и изменника?
— Во всяком случае, вина его еще не доказана.
— Как, разве убийство Монтескье не служит доказательством его вины?
— Екатерина устало поглядела на него, потом перевела взгляд на Карла.
— Не забывайтесь, кардинал! — воскликнул Карл IX. — Вы все-таки говорите с королевой, а не с ее фрейлиной. Матушка права, надо выслушать господина Лесдигьера, а уже потом принимать решение. Анри, прикажите своим людям, чтобы привели пленника сюда.
Генрих Анжуйский отдал распоряжение, и через несколько минут Лесдигьера со связанными за спиной руками ввели в зал.
Каждый воспринял его появление по-своему. Придворные дамы и кавалеры с любопытством и страхом глядели на человека, о котором слагались легенды, чье имя уже несколько лет было у всех на устах. Королева Екатерина Медичи, подперев голову рукой, хитрыми, чуть сощуренными глазами глядела, на него не поднимая головы, но вскинув брови; Карл IX, по привычке склонив голову на правое плечо, предался размышлениям; лицо Карла Лотарингского выражало ненависть, а из глаз, кажется, вот-вот посыпятся отравленные стрелы на Лесдигьера. Герцог Анжуйский сжал губы и хмуро глядел на пленника, готовый согласиться с любым решением, которое примет его мать, но все же радевший за справедливость по отношению к такому опасному преступнику. Взгляд Франциска Алансонского не выражал ровным счетом ничего, даже любопытства, а Маргарита Валуа упивалась зрелищем такого мужчины, о котором она втайне давно мечтала. Ее широко раскрытые глаза выражали безграничный интерес к рыцарю чести и шпаги, о котором она столько слышала, а раскрытые ярко-красные губы словно сложились в ожидании жаркого поцелуя.
Окинув взглядом присутствующих и догадавшись по выражению их лиц, что у кого на уме, Екатерина вновь обратила взор на пленника и тут заметила, что его руки сложены за спиной. Стоять в такой позе перед королем не подобало.
— Развяжите ему руки, — приказала она. — Я даже не беру с вас слова, капитан, что вы не сбежите, ибо уверена, что вы себе этого не позволите.
Лесдигьеру развязали руки.
— Благодарю вас, ваше величество. Кажется, в этом зале вы единственная, кто имеет сострадание к пленнику.
Ее, как женщину, не могли не тронуть эти слова.
— Не думаю, — ответила она, вспомнив о бархатных глазках и алых губках принцессы Маргариты. — Но речь сейчас о другом. Господин Лесдигьер, я сердита на вас.
— Я догадываюсь об этом, государыня.
— И ничего не хотите сказать в свое оправдание?
— Я не собираюсь оправдываться за тот поступок, который совершил. Если вы считаете, что он требует наказания, то я готов со спокойной душой выслушать ваш приговор, каким бы он ни был.
В зале послышались голоса с нотками восхищения. Иных слов от Лесдигьера никто и не ожидал.
— Почему вы убили Монтескье?
— Потому, что он имел наглость поднять руку на принца крови, принадлежащего к семейству Бурбонов, имеющему родственные связи с домом Валуа, ваше величество.
— Браво, капитан! — воскликнул Карл IX. — Честное слово, я поражаюсь, матушка, как можем мы судить человека, отомстившего за нашего родственника?
— Это я приказал Монтескье стрелять в Конде! — воскликнул герцог Анжуйский. — Этот родственник был нашим врагом! — гневно произнес он, повернувшись к брату.
— Он был моим дядей, как, впрочем, и вашим, братец.
— Разве дядя не может быть врагом?
— Вы обязаны были доставить принца сюда, на наш суд, а не приказывать стрелять в него из пистолета кому-либо из подданных. Вы совершили бесчестный поступок и должны быть наказаны за это.
— Я, который разбил гугенотов при Жарнаке! — вскричал Анжу с побагровевшим от гнева лицом. — Я, который проехал через всю Францию, чтобы сообщить вам об этой победе? Честное слово, брат, слушая вас, начинаешь сомневаться в справедливости ваших решений.
— Вы смеете оспаривать решения короля?! — вспылил Карл. — Крийон!
Перед герцогом Анжуйским, словно из-под земли вырос верный страж королей.
— Я здесь, ваше величество.
— Крийон, видите этого человека? — и Карл указал рукой на своего брата. — Если он произнесет еще хоть слово, затрагивающее особу короля, я разрешаю вам арестовать его!
Невозмутимый Крийон молча, поклонился.
— Прекратите немедленно! — воскликнула Екатерина, вставая с места и глядя с укором на сыновей. — Вы забываете о том, что мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать действия принца или короля.
Все замолчали. Крийон почтительно отошел от герцога на один шаг.
Немного успокоившись, Екатерина снова села.
— Скажите мне, Лесдигьер, — снова спросила она, — если бы на месте Монтескье оказался герцог Анжуйский, вы так же выстрелили бы в него, как и в капитана?
Вот так вопрос! Все замерли.
Маргарита наклонилась к самому уху Карла и, не сводя глаз с пленника, прошептала:
— Если он скажет «нет», он спасен.
Карл кивнул и так же тихо ответил ей, чуть повернувшись:
— Не волнуйся, он так и скажет. Не враг же он, в самом деле, самому себе.
— Я поступил бы точно так же, ваше величество, — среди гробового молчания прозвучал голос Лесдигьера.
— Прикажите немедленно казнить его! — взвился Карл Лотарингский, бегая по залу с развевающимися полами своей фиолетовой мантии. — Он же богохульствует, разве вы не слышите? Он готов поднять руку даже на особу короля, помазанного на царствование самим Господом!
— Перестаньте бегать, кардинал, — вскинула на него глаза королева-мать. — Ваши антипатии к обвиняемому давно известны.
